Потому что мы фирма! Как английская разновидность футбольного хулиганства распространилась на весь мир

Лет много тому назад Англия подарила миру футбол. Но потом ей почему-то показалось, что этого недостаточно, и она в довесок придумала еще футбольных хулиганов. Сами британцы не могут ответить на вопрос, когда невинная игра с мячом стала законным поводом для мордобоя, и потому пытаются отделаться скучным анекдотом: мол, когда два англичанина впервые сыграли в футбол, двое других, наблюдавших за ними, тут же подрались.

Британские болельщики всегда были агрессивными, но поначалу весьма неоднородными. Например, в 1905 году среди фанатов клуба «Престон», арестованных за нарушение общественного порядка, присяжные с изумлением обнаружили 79-летнюю старушку. Но с течением времени футбольный хулиганизм (так у нас принято называть данное явление, чтобы не путать его просто с хулиганством) превратился в исключительно мужское дело, в котором женщинам в лучшем случае доставалась вспомогательная роль — например, проносить запрещенные предметы на трибуны (ведь у них более «укромная» физиология).

Развитие хулиганских традиций в Англии несколько затормозили две мировые войны, во время которых у мужчин было достаточно легальных способов выплеснуть агрессию. Но к началу 60-х жизнь вошла в безнадежно мирную колею. Молодежь проявляла свое недовольство по поводу скучного существования где только могла. Одни с увлечением бросились в знаменитые битвы модов и рокеров. Другие нашли более увлекательным посещение футбольных матчей.

Возникли первые организованные группировки, которые облюбовали себе на трибунах определенные секторы (как правило, за воротами, где самые дешевые билеты). Начала складываться культура футбольного фанатизма: с песнопениями, красочной атрибутикой и ненавистью к болельщикам других команд.

Секрет «фирм»

Окончательно британские фанаты распоясались в 70–80-х годах, когда их поначалу сомнительные, но все-таки терпимые для общества забавы превратились в большую головную боль для полиции и мирных граждан. Интересно, что протестная вроде бы субкультура вполне органично вписалась в популярные тогда тенденции тэтчеризма: деловитость и расчетливость.

Даже для названия своих группировок хулиганы выбрали слово из бизнес-лексикона: не банда, не отряд и не стадо, а «фирма». Некоторые «фирмы» дошли до того, что заказывали визитные карточки с таким примерно текстом: «Поздравляем! Вы только что встретились с I.C.F. West Ham». По правилам хорошего тона эти карточки следовало оставлять на растерзанных телах противников.

Тогда же в «фирмах» возникла весьма неожиданная для хулиганов униформа. В качестве боевого мундира были выбраны добротные и неяркие вещи стиля «кэшлс» (от англ. casual).

Фанат ЦСКА Александр Дым, автор нескольких собственных и редактор перевод­ных книг о футбольных хулиганах, объясняет, что в тот момент британское правительство впервые всерьез обратило внимание на проблему: «Поскольку полиция пыталась выявлять зачинщиков беспорядков по одежде, хулиганы отказались от броского стиля скинхедов и стали отдавать предпочтение дорогой повседневной одежде».

Окончательно сформировалась структура большинства «фирм», позволив социологам проводить несколько нелицеприятные сравнения этих группировок (до 150 человек) с первобытными племенами: все их члены обязаны полностью принимать общие правила игры, включая социальное неравенство.

У хулиганов существовала жесткая иерархия: «карлики» — новенькие, еще не завоевавшие уважения; «основа» — проверенные бойцы; «лидеры» — руководство, которое решает все оргвопросы (договаривается о встречах с соперниками, разрабатывает тактику боев). Помимо боевой группы — «моба» — каждая «фирма» имела «скаутов», в обязанности которых входил сбор информации о местах скопления и перемещениях врагов.

Столкновения стали планироваться заранее, не то что раньше, когда драки возникали просто после достижения определенного литража потребленного за вечер пива. Яркий пример блестяще организованной акции — действия самых крутых в то время хулиганов клуба «Миллуолл». Ожидая гостей из Бристоля, они расставили по городу фальшивые указатели, следуя которым автобусы с вражескими болельщиками заехали в тупик, где их с нетерпением ждали две сотни миллуоллских бойцов.

Разгромить весь район вокруг чужого стадиона считалось делом чести. Велась «пабная война»: надо было найти заведение, где заседают враги, и напасть на них, заодно учинив там максимальный погром (хозяева, наоборот, были обязаны защищать свой паб до последней капли крови). Если же хозяев в пабе не наблюдалось, гости занимали его и вели себя там максимально разнузданно: швыряли бутылками в бармена, рисовали на стенах бяку и справляли нужду мимо писсуара, чтобы враги, вернувшись, не вынесли позора.

В драках можно было использовать любые аксессуары, вплоть до баллончиков со слезоточивым газом. А те же ребята из «Миллуолла» вообще однажды атаковали фанатов клуба «Вест Хэм» со сворой питбулей.

«Многие поездки на выездные матчи превращались в рискованные приключения, которые легко могли закончиться тяжелым увечьем, — рассказывает Александр Дым. — Столкновения напоминали беспредельные пацанские драки „район на район“, в которых все средства хороши и вполне допустимо искалечить кого-нибудь специально».

Британские фанаты открыли для себя радость зарубежных поездок: они стали все чаще выезжать на гостевые матчи сборной Анг­лии и гордо сравнивали себя с точно так же терроризировавшими когда-то континент викингами. (Надо отметить, что в ряде самых известных вылазок викинги явно остались посрамленными.)

Империя наносит ответный удар

Тотальную войну обнаглевшим хулиганам британское правительство объявило только после трагических событий 1985 года, когда на стадионе «Эйзель» в Брюсселе во время финала Кубка чемпионов произошла бойня между болельщиками «Ливерпуля» и итальянского «Ювентуса». Головотяпство организаторов привело к тому, что фанаты соперничавших команд попали в один и тот же сектор, в результате погибли 39 человек, а около шестисот получили ранения.

Британские власти ужесточили законы, хулиганы стали все чаще попадать за решетку. Все футбольные арены и подступы к ним обвесили видеокамерами, чтобы проще было выявлять зачинщиков беспорядков.

Хулиганам пришлось свернуть свою активность на стадионах и искать другие места для ве­селья. Они окончательно отделились от обычных футбольных фанатов, для которых игра любимого клуба все-таки важнее возможности подраться.

Как ни смешно это звучит, хулиганизм приобрел черты элитарного развлечения. Если раньше можно было пытаться объяснить его феномен социальными причинами (безработицей, тяжелым детством, несправедливостью училки английского языка), то теперь это было бы явным упрощением. В хулиганы все чаще шли вполне успешные люди: клерки, почтенные с виду отцы семейств. Да и увлечение это обходилось все дороже: недешевая одежда, постоянные поездки в другие города и регулярные тренировки стоили приличных денег.

Движение становилось все более закрытым и расчетливым. Попасть в какую-нибудь «фирму» стало непросто: нужно было проявить себя в случайных столкновениях, привлечь внимание лидеров группировки, потом, как в любой серьезной конторе, пройти испытательный срок.

С другой стороны, окончательно была сформулирована идеология хулиганизма, представляющая собой гибрид «Заводного апельсина» с «Бойцовским клубом»: «Люди дерутся потому, что они любят драться. Футбол — это щит, который используется для оправдания насилия как защиты клуба, города и своей репутации», — писал один из главных популяризаторов хулиганизма Дуги Бримсон.

Хулиганы теперь бьются друг с другом не только в дни матчей. Взаимосвязи с удачной или не­удачной игрой команды не существует. Появился свод неписаных правил: не трогать мирных болельщиков, не применять в драках холодное оружие (правда, соблюдаются они не всегда). «Пересечения» (термин, который используют сами хулиганы) происходят вдали от стадионов. Акции планируются за несколько недель вперед, все просчитывается до мелочей. С противником договариваются не только о месте и времени встречи, но и о количестве участников и даже о том, кого выставлять на бой — «основу» или молодежь.

Но если сравнивать с вольными 80-ми, популярность этого развлечения в Англии уже не та: многих отпугнули жесткие меры властей, другие нашли себе новые игры. К примеру, в 90-х большая часть британской молодежи увлеклась рейв-культурой.

«Хулиганизма как массового явления там фактически нет, — считает Александр Дым. — Хулиганы во многом сами виноваты: у них отсутствовало понятие честной игры, они часто вели себя просто дико. Парни перегнули палку, и ответная реакция общества просто размазала это движение. Теперь британцы жалуются, что у них педофилам дают меньшие сроки, чем футбольным хулиганам. Те, кто остались, ушли в подполье, но все равно находятся под колпаком у полиции».

Самые активные и многочисленные хулиганы в последнее время водились в Восточной Европе, которая в начале 90-х с неподдельным энтузиазмом стала воспринимать и перенимать западный образ жизни. Центры хулиганской активности расположены в Польше, Украине и, конечно, в России.

А у нас — судья на «…рас»

Поначалу в России пытались копировать анг­лийскую модель, в том числе стиль «кэшлс». «Начитавшись книжек о британских хулиганах, многие из нас стали считать их эталоном крутости, и только впоследствии мы поняли, что их лучшее время позади», — вспоминает Александр Дым.

В 90-е футбольные хулиганы находились в тесном духовном родстве с неонацистами: многие скинхеды ходили на футбол, многие фанаты громили рынки. Но это осталось в прошлом. Сейчас националистические идеи в хулиганских кругах не слишком популярны.

«Когда-то эти две субкультуры действительно развивались параллельно, — говорит Александр Дым. — Большинство футбольных хулиганов сейчас выступают за хулиганство вне политики, за идею чистого боя». Российские хулиганы тоже почти отказались от дурной привычки использовать в столкновениях разнообразные гаджеты: армейские ремни, кастеты и мотоциклетные цепи.

«В нашей жизни появилось понятие «fairplay», то есть «честная игра», — рассказывает Александр Дым. — Тому есть разные причины. Если сравнивать с Анг­лией, то у них в каждом городе изначально существовало четкое разделение на районы. То есть, к примеру, в одном районе все болели за «Челси», в другом — все за «Миллуолл». У нас же все перемешаны: с одним оппонентом ты вырос в одном дворе, с другим — учился вместе.

Это в любом случае накладывает отпечаток на взаимоотношения. У нас и средний образовательный уровень хулиганов выше, чем в Анг­лии. У многих из нас — высшее образование и интеллектуальная работа. Бить ножом или битой, сбрасывать с моста или пинать лежащего без сознания двадцать минут, как описывается в анг­лийских книгах, у нас никто не будет. В России сейчас честная победа намного важнее просто победы, добытой не важно каким способом. И мы относимся к сопернику с уважением».

По сравнению с английскими хулиганами у наших и дисциплина пожестче. Каждый член «фирмы» обязан регулярно тренироваться, и это периодически проверяется руководством. За пропуск мероприятия без уважительной причины, появление на нем в нетрезвом виде или недостойное поведение во время боя можно сразу вылететь из «фирмы». Да и стать хулиганом очень непросто.

«Чтобы попасть в серьезную группировку, сейчас, как правило, нужно пройти мясорубку драк-просмотров, во время которых люди, отвечающие за кадровую политику „фирмы“, убедятся, что боевые и личные качества кандидата отвечают самым высоким стандартам», — объясняет Александр Дым.

Футбольные хулиганы тратят огромное количество времени, сил и денег (на аренду транспорта, тренировки, поездки), регулярно получают тяжелые увечья, оказываются в милиции, но все это их не смущает. За удовольствие почувствовать себя хотя бы иногда по-настоящему нецивилизованным существом можно заплатить и дороже.

Социологи утверждают, что 10% населения плохо приспособ­лены для мирной жизни, каждый десятый ребенок обречен рождаться «человеком войны». При этом армия в ее современном виде — такая же скукотища и бюрократия, как и все остальное, так что агрессивным процентам приходится самим искать себе паллиативы. Они говорят: «Футбольное хулиганство как курение. Если ты попробовал и тебе не понравилось, ты никогда не будешь делать этого во второй раз. Но если понравилось, то оно войдет в твою жизнь навсегда».