Озимандия
Я встретил путника; он шел из стран далеких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
Из полустертых черт сквозит надменный пламень,
Желанье заставлять весь мир себе служить;
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что могли столетья пережить…
Перси Шелли, перевод Константина Бальмонта
Борьба с памятниками смешна по сути своей. Если бы всех, кого потом пересматривали и переоценивали, непременно сбрасывали бы с пьедесталов и растирали в прах, то сидели бы мы сейчас в обнимку с парой старых дуршлагов вместо истории культуры.
Думаешь, Эхнатон был душкой? Или царь Давид? Что он с амаликитянами вытворял… А ничего, стоит себе, изваянный рукой великого Микеланджело. С другой стороны, Феликс Эдмундович — он ведь совсем свеженький. Когда его с петлей на шее стаскивали с пьедестала, в толпе вполне могли быть люди, искалеченные созданной им системой. Ключевая фигура красного террора, архитектор чудовищной человекомолотильной системы — ГУЛАГа… Конечно, у него и до сих пор есть горячие поклонники. И не менее горячие противники. Его сейчас обратно приволочь — это все равно что создать в центре города специальное место для взрывания, самосожжения, взаимного мордобития и прочих, как любят выражаться наши законодатели, экстремистских выходок. С одной стороны площади — Соловецкий камень жертвам репрессий, с другой — тот, кто эти репрессии обеспечил. Это прямо идеальная организация будущего поля Армагеддона получается.
Нет, если план — использовать Железного Феликса как подсадного козленка на веревочке, дабы выманивать на него всех недовольных и швырять по «воронкам», — это сработает. До поры до времени. Потому что на каждого побитого дубинкой по башке вообще-то приходится сорок его родных и близких, которые начинают относиться к власти несколько хуже, и, если забыть об этой математике, есть риск ненароком устроить гражданскую войну, ибо прецеденты были. Вон и Феликс Эдмундович подтвердит.
25 февраля на «Активном гражданине» проходит голосование: Феликс Дзержинский или Александр Невский — других вариантов москвичам не предложили. Невский пока лидирует, потому что люди в целом существа разумные и понимают, чем Феликс обернется для столицы. С другой стороны, поставить в центре города князя, который тут не бывал никогда, который торговал в Орде кровью своих родственников и землями русскими… Нет, конечно, это все равно лучше, чем Феликс, но, может быть, все-таки фонтан? Или — революционная мысль — вообще ничего?
Оставить свято место пусто, пусть его каждый прохожий сам в своей голове чем хочет заполняет. И деньги в бюджете будут сохраннее, хотя кто их тут считает. И даже если отвлечься от истории, у нас и с искусством скульптуры тоже пока все непросто обстоит. От Петра Первого до писсуара имени Табакова, от монстров Александровского сада до эпилептического Есенина — парад уродов последних десятилетий уже полон и безупречен.
И когда наши потомки примутся энергично отправлять в металлолом оставленное нами культурное наследие, правоты за ними будет даже больше, чем за теми, кто свергал Железного Феликса. Так что «ничего» — это прекрасный, идеальный выбор для Лубянки. Ну, можно посадить там какие-нибудь петуньи понаряднее.
Фото: Getty Images
