Ты когда-нибудь задумывался о том, что секс — результат глубоких размышлений? Настолько глубоких, что ты о них даже не догадывался?
Почему женщины влюбляются в не пойми кого?
Что надо женщинам? Этот вопрос до сих пор повисает в воздухе. Хотя бы потому, что женщин на планете почти четыре миллиарда и у каждой свои предпочтения. Насколько было бы проще, если бы им всем нравились, например, высоченные молчаливые атлетические брюнеты: накачался, волосы перекрасил, рот жвачкой залепил, на ходули встал — и гарантированный секс вечером в пятницу без лишних хлопот. Но нет, одной подавай длинноволосых стройных весельчаков, другой — толстых, лысых и грустных, а третья заводится только от мужчин, в профиль похожих на свинку Пеппу. Откуда у представительниц одного вида такие дикие расхождения в предпочтениях? Вот у нас все просто. Грудь есть? Отметка «женский пол» в паспорте есть? Ну все, значит, красавица-раскрасавица!
Если исходить из банальной трактовки теории естественного отбора, согласно которой самки неизбежно выбирают самых сильных, быстрых, крепких и здоровых самцов с симметричными чертами лица и т.д. и т.п., то возникает много вопросов. Главный из них — тогда почему мы все до сих пор не трехметровые аполлоны, которые могут любого гепарда перегнать и любого медведя голыми руками побороть? Но дело в том, что эволюционных программ у женщин примерно чемодан (большой чемодан, на колесиках). Это нам достаточно увидеть подходящий репродуктивный возраст и хоть какие-то признаки здоровья, чтобы испытать горячий интерес, а у дам с их драгоценными дефицитными яйцеклетками и девятимесячными беременностями список требований к нам очень разнообразен.
Вот, например, исследование ученых из Университета штата Оклахома установило, что девушкам, пребывающим в спокойном и ровном расположении духа, больше нравятся мужчины с мощными подбородками. Что совершенно естественно и правильно: такими подбородками обзаводятся счастливчики, в организме которых просто бурлят андрогены, отвечающие за формирование маскулинных черт лица во время пубертата. То есть, как минимум, отличный семенной материал, считай, гарантирован.
Но когда тем же сотням студенток сперва поручали писать эссе о собственной смерти, а потом уже просили отобрать снимки самых симпатичных мужчин из предложенных, то в лидеры выбивались граждане с более феминными чертами лица, в том числе с небольшим подбородком, большими глазами и т.д.
То есть за каких-то два часа мусоленья ручек и предложений в стиле «Я хотела бы лежать в гробу в красивом белом платье…» эволюционные программы успели перетасовать свои приоритеты и вынесли вердикт: пожалуй, наш потенциальный партнер должен быть заботлив, нежен и чувствителен — случись что с нами, это повысит шансы, что он не выбросит наше потомство в ближайший пруд…
На предпочтения женщины — как длительные, так и сиюминутные — могут влиять сотни факторов: ее детство, личный опыт, усвоенные стереотипы, условия жизни, питание и даже запахи.
А ведь еще нельзя сбрасывать со счетов концепцию гандикапа. Ее сформулировал в 1975 году израильский эволюционный биолог Амоц Захави, и она звучит так: «Информацию о качестве генома самца могут нести и вредные с точки зрения выживаемости признаки». Классический пример такого гандикапа — павлиний хвост, который чрезвычайно неудобно таскать по кустарникам и за который так удобно хвататься любому хищнику. Ношение этого громоздкого украшения для самца павлина совершенно аналогично тому, как некоторые мальчики ездят на велосипедах: «Смотри, я могу без рук и с закрытыми глазами!» То есть самка видит, что только очень сильный и быстрый мужчина может переть на себе такой хвостище, и с восхищенным курлыканьем падает ему в объятия.
И в полном согласии с концепцией гандикапа любая победительница конкурса красоты вполне способна на уровне подсознания вдруг понять, что вот это существо ростом с веник и глазами спаниеля явно принц ее мечты, так как, если уж он сумел закрепиться в нашем жестоком мире, у него непременно есть какой-то невероятный секрет выживания, который стоит добавить к генам ее потомков… В общем, хорошая новость для существ ростом с веник, но довольно спорная для человечества в целом: женщины способны выбирать в отцы своих детей кого ни попадя. Благодаря этому мы такие разнообразные, вариативные и не аполлоны.
Почему нас возбуждает то, что нам не нравится?
Вообще, все еще интереснее — и у мужчин, и у женщин. Например, нас могут возбуждать вещи, которые мы в целом считаем крайне неприятными и неаппетитными. Взять, скажем, исследование канадского сексолога Мередит Чиверс, которая вставляла подопытным женщинам датчики и потом врубала фильмы для взрослых. Самые разные. Причем некоторые записи, к примеру, запечатлевали обезьянок в момент спаривания.
Большая часть опрошенных дам объявила, что все это, особенно обезьянки, им совершенно не понравилось, ничего привлекательного в таких зрелищах они не находят. Однако датчики утверждали обратное. А все потому, что процесс возбуждения идет в нашем мозгу постепенно, вовлекая все новые отделы мозга.
Сперва наш гипоталамус сообщает, что мы видим перед собой нечто имеющее отношение к сексу. Потом в дело включается передняя поясная извилина, которая уже более четко анализирует зрелище и говорит: да, давайте, господа, на всякий случай подготовимся, а вдруг мы тоже приглашены (тут как раз включаются в процесс железы).
Следующими выступают полосатое тело и миндалевидное тело — они отвечают за эмоциональную реакцию и включают механизм сильного вожделения (гормоны — тестостерон и эстрогены — пошли потоком, смазочные железы работают вовсю). А потом включается орбитофронтальная кора, которая еще раз оценивает ситуацию и выносит свой вердикт: да вы что, очумели тут все? Это же макаки! Вот если бы это были не макаки, а Райан Гослинг, орбитофронтальная кора поспешила бы отдать распоряжение, чтобы к гормональному коктейлю добавили щедрую порцию дофамина, эндорфина и серотонина — гормонов нежности и симпатии. И вот тут подопытные дамы и сообщили бы, что да, они испытали возбуждение (ведь такой фейерверк эмоций незамеченным бы не прошел).
У мужчин все работает примерно так же, с той только разницей, что первичные этапы возбуждения для нас важнее, чем для дам, реакция на них активнее, гормонов первого эшелона возбуждения у нас вырабатывается столько, что потом орбитофронтальной коре приходится уже со всей дури орать: «Стоп, стоп, стоп! Это же Райан, чтоб его, Гослинг!» И только вовремя сработавший стоп-сигнал резкого отвращения спасает нас от позора.
Почему этот механизм работает именно так? Потому что мужчины и женщины, умеющие быстро возбуждаться телом без глубокой эмоциональной вовлеченности, были лучше приспособлены к выживанию и размножению. Мужчина, который мог быстро спариться со случайной партнершей, по какой-то причине не успевшей сообразить дать ему отпор, прирастал побочными отпрысками, не требовавшими от него затрат и усилий.
Быстрое предварительное возбуждение женщины кажется излишеством до тех пор, пока не ознакомишься с трудами канадских исследователей Келли Сушински и Мартина Лалюмьера, которые анализировали опцию автоматического возбуждения у женщин и пришли к выводу, что этот механизм защищал женщин, особенно совсем юных, от серьезных травм в случае изнасилования (явление в первобытных саваннах, увы, нередкое): выделяющаяся смазка помогала избежать серьезных повреждений и разрывов.
Вот так мы и умеем возбуждаться, глядя на совершенно неподходящие вещи, которые нам категорически не нравятся. Но потом никому в этом не признаемся, часто даже самим себе.
Почему мы очень редко занимаемся сексом с арбузами
Выше был упомянут некий стоп-сигнал, спасающий нас от пикирования на неподходящие для спаривания объекты, несмотря на всю их округлость, увесистость и призывный блеск. Этот стоп-сигнал ученые называют SIS (Sexual Inhibition System) — «тормозящая секс-система». SIS оперирует двумя эмоциями — страхом и стыдом, задействуя их то вместе, то поочередно. SIS — подарок нам от неокортекса, наиболее эволюционно поздней и наиболее сложной части коры головного мозга, развитость которой и делает человека человеком.
Страх и стыд в вопросах, связанных с такой важной и табуированной деятельностью, как секс, проявляются у цивилизованного человека очень щедро. Можно сказать, что в большинстве современных культур SIS с той или иной активностью срабатывает практически при любом половом контакте, особенно с новым партнером, и вместо того, чтобы упиваться моментом, мы часто думаем о всяких глупостях: «А если жена узнает?», «А если я от нее что-то подцеплю?», «А вдруг она забеременеет, а я даже не помню, как ее зовут?», «Меня перестанут уважать на работе, если узнают, что я занимаюсь сексом с арбузом!», «О боже, я же не сделала эпиляцию! И на мне дурацкие трусы!»
Правда, SIS, как и любое эволюционное новшество мозга, легко изгоняется либо очень сильной влюбленностью, либо не слишком умеренной дозой алкоголя. И арбузы снова становятся прекрасными и манящими.
Почему любители фильмов для взрослых часто не умеют с живыми женщинами
Да-да, нет в мире совершенства, но есть Pornhub. Наш вид для полного возбуждения чудесно умеет обходиться визуальными сигналами — тут нам, конечно, повезло. Но за все приходится платить, и не только кредитками, утекшими к тайваньским хакерам. Когда человек мастурбирует на порнографию, его доверчивый мозг искренне считает каждую актрису новой реальной партнершей.
Новая партнерша всегда вызывает мощный приток дофамина. Эволюционно это оправданно: нам нужно завоевать красавицу, как следует постаравшись, обычными средствами тут не справиться, нужна усиленная химическая поддержка. Но, возвращаясь потом в постель к жене, вернувшейся из командировки, мы можем оказаться не на высоте. И не потому, что сперма кончилась, ее-то мы умеем быстро восстанавливать. Но если мы привыкли к мощным дофаминовым фейерверкам, то наша лимбическая система уже почти не реагирует на обычные дозы этого гормона (этот механизм называется в сексологии «эффектом Кулиджа»).
Придется теперь врать, что это все от монашеской жизни и слез в разлуке с ней, любимой. Ничего, через пару дней виртуального целомудрия все вернется. Если же просмотр порно занимает серьезную часть жизни мужчины, то эффект Кулиджа в его случае может привести к реальной эректильной дисфункции в отношениях с живыми женщинами, что печально. Сексопатологи в этих случае рекомендуют длительное и строгое воздержание от просмотра порно. В большинстве случаев либидо восстанавливается в срок от полутора месяцев до полугода.
Почему мы так часто хотим секса?
Вот собакой быть просто. Бабочкой быть просто. Даже, кажется, слоном. Практически все животные занимаются сексом по расписанию: некоторые раз в год, некоторые раз за всю жизнь. У самки произошла течка — делаем что надо, она беременеет, а теперь можно не отвлекаться на всякие глупости.
Долгое время считалось, что только гомо сапиенс готовы заниматься сексом ежедневно, к тому же с партнершей, которая гарантированно от нас не забеременеет (например, потому, что она и так на седьмом месяце от законного супруга). Еще древние греки полагали, что в таких аномальных сексуальных потребностях человека проявляется исключительно его личная распущенность, противоестественная и вредная.
Большинство религий настаивают на том, что секс — только для продолжения рода, а не для удовольствия. У ортодоксальных евреев, скажем, муж вообще может прикасаться к жене, дай бог, две недели в месяц — как раз во время овуляции и вокруг нее. У мусульман с этим попроще. У христиан вообще вольница, если не брать обязательных воздержаний во время постов и праздников, то есть примерно полгода в году.
Сейчас биологи знают, как минимум, еще два вида животных, которые занимаются сексом безостановочно и просто ради приятности. Это дельфины афалины и обезьяны бонобо. У тех и других секс еще и социальный механизм, усиливающий связи внутри группы и способствующий установлению иерархии, а также метод разрядки, утешения и выражения симпатии. Сейчас ученые изучают, испытывают ли оргазм самки этих видов, но похоже, что да. То есть и тут мы перестали быть уникальными. Так что древние греки сели в лужу: ничего противоестественного в регулярном сексе для удовольствия у сверхсоциальных видов нет — сплошная естественная польза для общества.
Сколько мужчине нужно секса?
Можно выкинуть в помойную корзину все исследования на эту тему, хотя мы и сами публикуем их результаты, куда деваться. Но суть в том, что люди врут. А в этом вопросе врут как подорванные.
Фоер и Варламова пишут: «Колумнист The New York Times, экономист Cет Стивенс-Давидовиц не поленился и сопоставил данные крупного американского исследования General Social Survey о частоте секса и использования презервативов. Ответы мужчин показали, что гетеросексуальные американцы старше 18 лет за год использовали примерно 1,6 миллиарда презервативов. Гетеросексуальные женщины той же возрастной группы за тот же период использовали 1,1 миллиарда презервативов. Кто же говорил правду? А никто! Согласно экономической статистике, в США продается не больше 600 миллионов презервативов в год».
Дело в том, что современное общественное сознание держит сексуальную активность там, где ей и положено быть (смотри предыдущий пункт), — в числе важных социальных навыков, составляющих успех личности. И да, опрашиваемые брешут, брешут и брешут, поднимая собственную социальную значимость в глазах опросчиков, потому что это как раз то, что не проверишь. Точных ответов на данную тему быть не может, а сексом нужно и можно заниматься когда хочется и когда получается, не оглядываясь на успехи соседей.
Фото: Shutterstock/Fotodom.ru
