Ярослав Святославский. Изменить судьбу, не изменяя себе

Еще раз. Я до сих пор не считаю себя человеком в коляске. Для себя я – человек, который временно не может ходить.

***

Все случилось 28 ноября 2009 года, в день рождения моего отца. В тот период я много занимался спортивной гимнастикой, акробатикой и паркуром. Выполнение одного из элементов закончилось падением с высоты 12 метров. Это была обычная спортивная тренировка, на которой я не оценил риски и сорвался. При этом я вообще ни на секунду не задумался о том, что у меня может не получиться. Я не оценил возможные риски, теперь это урок на всю жизнь.

Все происходило не в зале, а на улице. И вот я лежу, смотрю на небо. Снега еще не было, так что приземлился на траву. Вокруг начали собираться люди, «скорая» приехала в какой-то момент. Я сначала вообще думал, что сейчас встану и пойду сам. Но трогал ноги и понимал, что не получается ими пошевелить. Они казались жутко тяжелыми. Но я думал, что это просто шок. Конечно, в тот момент не было мыслей о том, что больше ходить не смогу. Внутри себя проговаривал только одну фразу: «Лишь бы не умереть». Было страшно за жизнь, это заслоняло все.

Доктора разговаривали в основном с родителями, я долгое время вообще не понимал, что происходит. Меня просто возили по разным кабинетам: делали КТ, МРТ, другие анализы. И я все это время старался успокоить то ли себя, то ли плачущую рядом маму. Понятно, что ничего радостного в происходящем не было. Дальше, когда уже мне начали объяснять диагноз, наступил период раздражительности. Не хотелось ни с кем общаться, выстраивать какую-либо коммуникацию. Принять все это было очень сложно. 

***

Операцию мне сделали только на седьмой день, хотя по всем правилам нужно было делать ее в течение суток, чтобы повысить шансы на выздоровление и постараться избежать инвалидности.

Возможно, случись все быстрее, шансов сохранить проводимость в спинном мозге было бы больше. У меня никогда не было ни обиды, ни злости на случившееся. Только на себя. Потому что я сам не предусмотрел последствия, это была моя оплошность. И мне выкручиваться. 

Никакой боли я тогда не ощущал, потому что с моей травмой боль в принципе отсутствует. Просто не двигались ноги, поэтому родители мне купили тренажеры для рук, чтобы как-то прийти в движение после операции, потому что первые дни было тяжело даже телефон в руках держать.

Из больницы меня выписали спустя месяц, примерно 30 декабря. Главное ощущение того времени — нежелание чувствовать себя слабым в окружении одноклассников. Даже в коляску долгое время не садился и передвигался на офисном кресле с колесиками. Сейчас даже не назову момент, в который появилась коляска и какой она была. Какой-то чересчур широкой, по-моему. Кажется, это случилось спустя около полугода с момента травмы. Хотя, может, и год. Чувство времени сильно смывается, когда проводишь его либо дома, либо в реабилитационном центре. 

Интернет сильно помогал выстраивать коммуникацию с новыми знакомыми. Через соцсети познакомился с девушкой, и мы в дальнейшем встречались три года. Кажется, в основном она приезжала ко мне — не помню, чтобы мы выбирались с ней куда-то дальше Люберец, где я тогда жил. 

До травмы я хотел поступать в МГУ, но в итоге оказался в МИСиС. Уже во время учебы активно работал в Forbes. Обожал читать различные бизнес-книги и журналы, знать рейтинги. Поэтому в один день просто написал в соцсети Елизавете Осетинской, на тот момент главному редактору Forbes, что хочу у них работать. Меня взяли, и я задержался там на пять лет. До этого работал на телеканале «Успех»: обзванивал потенциальных гостей и звал их в гости на эфиры. 

Я никогда не хотел зависеть от финансов своих родителей. Раздавал листовки, разгружал щебень — это если до травмы. Попробовал себя в самых разных профессиях уже после. И мне всегда было важно, чтобы каждая следующая работа помогала использовать уже имеющийся опыт, добавляя новые знания. 

***

С одной стороны, Москва постоянно становится лучше в плане удобства для передвижения на коляске. Сейчас могу оценить где-то на 6/10. В остальной России — на четверочку по этой же шкале. В том же Санкт-Петербурге намного тяжелее: много зданий без лифта, бесконечные поребрики. 

Отлично помню эмоции от первой поездки на метро после перерыва в четыре года. Вроде бы кажется, что этот запах никогда не забыть, но снова почувствовать его было очень круто. Сейчас практически каждый день езжу в общественном транспорте с работы и на работу. Чем больше я коммуницирую с людьми, тем лучше для меня. Я не могу самостоятельно перейти, например, с радиальной станции на кольцевую. Поэтому уже отработана схема: прямо перед лестницей перекрываю движение и собираю команду из четырех помощников. Хватает обычно 30 секунд. А чего стесняться? Каждый раз люди новые, вероятность попасть на одного и того же человека минимальная. Отшучиваюсь, что так помогаю людям немного почистить карму добрым делом. Но если серьезно, то мне кажется важным вот так привлекать внимание окружающих к проблеме низкой адаптированности метро для передвижения на коляске. И никогда не знаешь, кто тебе поможет в следующий раз — может, какой-нибудь высокий начальник, политик или предприниматель. Человек, способный изменить ситуацию. 

***

Меня постоянно звали в разные команды, но моим спортом всегда была реабилитация. Турники, брусья, перекладины — выходил во двор и занимался. Про триатлон впервые услышал еще до травмы, смотря видео на «Ютьюбе». Но потом совершенно забыл, что такое существует. Уже сильно позже скинули видео c Марком Херремансом — парнем, который сделал IronMan в коляске. «Красавчик!» — подумал я и снова забил. Примерно в то же время у меня был проект с одной компанией, занимавшейся разработкой экзоскелета. Меня пригласили на мероприятие в Сколково с участием Александра Жукова, на тот момент руководившего ОКР (Олимпийский комитет России. — Прим. ред). Также там был основатель IronStar Владимир Волошин. Оба знакомства в итоге вылились в большую спортивную историю.

Мы с Волошиным подружились в соцсетях, после чего мне начали падать рекомендации с его страницы про будущий старт первого в России триатлон-соревнования. Вспомнив Херреманса, я связался с организаторами и написал, что хочу участвовать. Честно уточнил, что инвентаря у меня нет, опыта триатлона нет, есть опыт упражнений на турниках и брусьях. Где-то за месяц до старта организаторы предложили мне пройти сокращенную в два раза дистанцию: 750 метров плавание, 20 км — велогонка, 5 км — бег. 

Мне срочно потребовался тренер по плаванию, и тут помог Александр Жуков. Тогда, в Сколкове, он дал мне контакты своей помощницы и предложил обращаться, если будет нужна помощь. Сначала поиски тренера были провальными: где-то отказывали из-за отсутствия у меня нужного разряда, у кого-то не было свободных тренеров, а кто-то предлагал ездить через всю Москву, что в моем состоянии было просто нереально. Когда помощница Жукова позвонила уточнить, какие новости, я ей честно рассказал, что везде меня отфутболили. На следующий день у меня уже был контакт тренера по плаванию. Мы отзанимались с ним две недели, я худо-бедно научился плавать кролем на спине и обычным.

В дальнейшем меня взяли в сборную России по хэнбайку, параллельно готовился сделать полную дистанцию IronStar — 226 км, и где-то года подготовки хватило, чтобы этого достичь. Самые приятные чувства я испытывал, когда проходил дистанции IronMan. На последних километрах накатываются слезы на глазах, ты вспоминаешь всю боль и трудности, через которые пришлось пройти. Осознаешь, что снова себя преодолел. Наверное, именно поэтому я полюбил этот вид спорта: есть много над чем подумать во время дистанции, ты закаляешь характер, силу и дух. Ты понимаешь, что тебе подвластно всё, стоит только этого захотеть.

***

Последние годы проект, в продвижении которого я невероятно заинтересован, — разработка нейроимплантатов для поврежденного спинного мозга. Того, что в скором времени поможет вновь ходить людям с инвалидностью. Прямо сейчас идут испытания на лабораторных животных, и есть задача перейти к клиническим исследованиям и испытаниям. Когда-то я был первым испытателем экзоскелета ExoAtlet, который сейчас используют сотни людей по всему миру. Сейчас я мечтаю, чтобы то же самое случилось с нейроимплантатом. Все-таки экзоскелет не может решить мою проблему, он не поможет мне встать и пойти. Но в комплекте с нашей разработкой все может получиться. Это моя главная мотивация. Моя миссия. Все, чем я занимаюсь, сводится именно к этому. Перейти от обычной реабилитации к экзонейрореабилитации, используя нейроимплантаты и экзоскелет. Хочу увидеть результат к своему сорокалетию. 

Судьбу человека определяет человек. Судьба может способствовать, а может и не способствовать. Но варианты лавировать между событиями находить надо всегда.