20 мая 1604 года в одном из уединенных кабинетов лондонской гостиницы «Утка и фазан» собрались пятеро джентльменов. Все они были прилично одеты и оправдали надежды хозяина гостиницы, заказав обильный обед. Впрочем, за те несколько часов, что джентльмены провели в комнате, никто из них не притронулся ни к одному блюду. Беседа слишком увлекла собрание.
Велась она по большей части полушепотом. Правда, был момент, когда один из присутствовавших вскочил с места и, с вызовом оглядев собеседников, выкрикнул: «Мы так и будем лишь разговаривать и не перейдем к действию?» Его звали Томас Перси, он был самым старшим из собравшихся, ему было немного за сорок, но седые волосы прибавляли еще с десяток лет.
Несмотря на это, энергии ему было не занимать, слуге Перси даже приходилось менять своему господину рубашку два раза в день. Также Перси славился своим высоким ростом — он постоянно бился головой о дверные косяки.
Несомненным лидером среди них был Роберт Кейтсби — человек, обладавший уникальным даром убеждения и потрясающей харизмой. Друзья называли его «единственным солнцем, способным взрастить урожай». Согласись, лестное прозвище. Третий участник собрания, Джон, или, как он предпочитал себя звать, Джек Райт, считался ни много ни мало лучшим фехтовальщиком в Англии. Что до невысокого крепкого джентльмена с круглым лицом и горящими энтузиазмом глазами, то его звали Томас Уинтер.
И наконец, человек, которому история отведет самую заметную роль в предстоящих событиях, — Гай (или Гвидо) Фокс. Наемный солдат, участвовавший в 80-летней войне на стороне католической Испании, он предпочел изменить свое английское имя Гай на испанский манер — Гвидо. Фокс был, пожалуй, наиболее дисциплинированным из всех. Более того, по словам иезуита отца Тесимонда, близкого друга Фокса, он вел редкую для солдата «примерную жизнь».
Все участники собрания так или иначе были связаны между собой. Например, Фокс учился в одной школе с Джоном Райтом, а сестра Джона Райта была замужем за Томасом Перси. Все пятеро были католиками и дворянами. Но главное, что объединяло их, — они планировали самый масштабный в истории Англии заговор против короля.
Два козыря Якова Стюарта
Прежде чем приступить к рассказу о бочках с порохом, четвертованиях и прочих захватывающих вещах, сопутствовавших этим событиям, мы устроим тебе, читатель, небольшой экскурс в историю. Ибо Пороховой заговор возник не на пустом месте, для него существовали вполне конкретные исторические предпосылки. Когда после смерти королевы-девственницы Елизаветы I новость о том, что в Англии воцарится династия Стюартов, добралась до улиц, англичане (особенно, конечно, католики) возликовали. Причин для этого у них было минимум две.
Во-первых, Яков был плодовитым королем. В Лондон новый король прибыл с супругой и двумя детьми — 9-летним Генрихом и 7-летней Елизаветой. Подданные также знали, что в Шотландии остался малютка Карл. Наконец, после мучительных лет неопределенности, которыми Англию наградили вечно бесплодные Тюдоры, у страны появилась настоящая династия, способная обеспечить престолонаследие по прямой линии.
Вторая же причина крылась в предполагаемых симпатиях Якова к папистам. Им в Англии жилось несладко, с тех пор как Генрих VIII, пожелавший жениться во второй раз — на Анне Болейн, порвал отношения с католической церковью и учредил англиканскую. Конечно, католики получили передышку в короткое правление старшей дочери Генриха, Марии Кровавой, но Елизавета продолжила гонения папистов. Яков же еще до восшествия на английский престол писал лорду Сесилу: «Я никогда не позволю, чтобы кровь моих подданных проливалась на почве религии…»
Но в своей речи в парламенте в самом начале 1604 года король призвал прекратить все связи сРимской католической церковью. А спустя несколько дней всех католиков и иезуитских священников попросили покинуть королевство. Повторим: католики связывали с приходом к власти Якова большие, очень большие надежды. И, конечно, были немало разочарованы, когда первые же месяцы правления короля эти надежды не оправдали.
Роковая встреча в «Утке и фазане»
Собственно, собрание пяти нонконформистов в гостинице через год после прихода к власти Якова было прямым следствием этого разочарования. Слова монарха о защите подданных вне зависимости от их вероисповедания оказались фикцией. Не в первый и не в последний раз политик врал о своих намерениях, но порой находится группа энергичных людей, желающих заставить политика ответить за свои слова.
Склонившись над столом, на котором сиротливо расположилась никому не нужная жареная баранина, Кейтсби излагал свой план, поражавший наглостью и бескомпромиссностью, не предусматривавший поблажек и не допускавший милосердия. Кейтсби предложил взорвать здание парламента, использовав огромное количество пороха, прямо в день открытия сессии. В идеале жертвами взрыва должны были стать король, королева, их старший сын Генрих, 69 членов палаты лордов, 12 верховных судей страны с бесчисленными помощниками, епископы англиканской церкви и члены тайного совета. Англия будет в считаные секунды обезглавлена, но тем лучше: появится возможность вернуть власть католикам.
План был выслушан в абсолютной тишине. Единственный, кто поставил под сомнение необходимость такого жестокого замысла, был Джон Райт. Кейтсби бросил на Райта испепеляющий взгляд и сказал, что «тяжкая болезнь требует сильного лекарства». Место исполнения смертного приговора королю-обманщику, его семье и лордам было выбрано Кейтсби не только по практическим, но и по символическим причинам. Заговорщик заявил, что необходимо привести план там, где «нас всех сделали несчастными», имея в виду принятие нескольких Актов о единообразии, укреплявших позиции англиканской церкви и сводивших права католиков к нулю. Приняты акты были, конечно, в здании парламента. Кейтсби добавил: «Возможно, Бог предназначил это здание для нашего отмщения».
Поклявшись на молитвеннике, что разговор не покинет стены этой комнаты, заговорщики расстались на несколько месяцев. Последняя передышка перед надвигавшейся катастрофой…
Посиделки на бочках с порохом
В начале XVII века парламент заседал не в Вестминстерском дворце, а в нескольких беспорядочно примыкавших друг к другу зданиях. Вообще, район Вестминстера помпезностью не отличался: здесь находились бесчисленные трактиры, комнаты под сдачу и лавки.
Поначалу удача сопутствовала заговорщикам. Томасу Перси без затруднений удалось снять небольшой дом, примыкавший к палате лордов. Вместе с ним в доме поселился его «слуга» Джон Джонсон, он же Гвидо Фокс. Предполагалось, что парламент откроется в феврале 1605 года, но из-за эпидемии чумы открытие было перенесено на 3 октября 1605 года. Благодаря этой отсрочке у Роберта Кейтсби и его команды появилась возможность лучше подготовиться к осуществлению замысла.
Для начала необходимо было добыть порох. Это оказалось несложно: в последние годы правления Елизаветы в связи с затянувшейся войной с Испанией производство пороха в стране шло бойкими темпами. Но Яков I приостановил военные действия, и в Англии осел внушительный излишек пороха. Продавцы мечтали сбыть его с рук и не очень интересовались тем, для каких целей порох покупают прилично одетые джентльмены. Добытый порох нужно было еще доставить к месту действия.
Даже учитывая то, что охрана здания парламента оставляла желать лучшего, таскать бочки с порохом средь бела дня в подвал соседнего дома казалось опасным. Решено было сначала собрать весь порох в доме Кейтсби, на другом берегу Темзы, а ночью небольшими партиями перевозить его в дом, снятый Перси. В начале XVII века Темза была главной транспортной магистралью Лондона, по ней круглые сутки плавали сотни судов, и никто не обратил бы внимания на лодку с бочками.
В марте 1605 года судьба вновь осчастливила заговорщиков. Тому Перси повезло снять подвал непосредственно под зданием парламента. Перси сообщил хозяину помещения, что скоро к нему приедет жена, которая планирует делать покупки, и ей пригодится лишнее помещение под склад.
В июне Роберт Кейтсби исповедовался своему духовнику Освальду Тесимонду в надежде, что тот заранее отпустит ему грехи. Тесимонд пришел в ужас.
Так и не благословив Роберта, Тесимонд, в свою очередь, исповедовался главе английских иезуитов отцу Генри Гарнету. Этот смиренный пожилой человек, всем видам досуга предпочитавший пение, тихо ждал прихода своего часа, скрываясь от притеснений в чужих домах. Меньше всего он хотел услышать про заговор, который, возможно, ввергнет всю Англию в хаос и гражданскую войну. Но он услышал. Повлиять на Кейтсби было невозможно, а разгласить содержание исповеди — тем более. Таким образом, отец Гарнет и Тесимонд становились соучастниками заговорщиков, и план взрыва парламента был зачислен в копилку деяний ордена иезуитов.
Тринадцать заговорщиков
Еще один перенос открытия парламентской сессии, на 5 ноября, накалил нервы заговорщиков. К тому же Гай Фокс, ответственный за порох, обнаружил, что тот отсырел. Запасы необходимо было пополнить, а значит, понадобятся деньги. Осенью в ряды заговорщиков были приняты еще три надежных и обеспеченных человека. Теперь заговорщиков стало тринадцать. Самым последним к группе примкнул кузен Роберта Кейтсби — Фрэнсис Трэшем.
С самого начала Трэшем вел себя подозрительно и беспокойно. В отличие от остальных заговорщиков, придавленных фанатичной самоуверенностью Кейтсби, Трэшем постоянно ныл, что все они будут гореть в аду. Даже когда Кейтсби авторитетно пообещал, что не будут.
Последние встречи перед открытием сессии показали, что жесткие меры, к которым призывал Кейтсби, подходили далеко не всем заговорщикам. Перси настойчиво просил позволения предупредить о катастрофе своего патрона, лорда Нортумберленда, да и другие достойные жизни католические джентльмены в парламенте имелись. Некоторым было дано разрешение предостеречь близких. Другим, например Трэшему, у которого в парламенте заседал брат жены лорд Монтигл, было отказано. Кейтсби и без того боялся, что заговор под угрозой срыва. Ищейки первого министра лорда Сесила что-то подозревают. Кроме того, пару месяцев назад Гвидо Фоксу пришлось отлучиться за границу, и, кажется, его взяли под наблюдение. Наемники, пересекавшие границу, вообще пользовались популярностью у служб безопасности.
Тревожное письмо
В ночь на 26 октября 1605 года в дверь дома лорда Монтигла постучался неприметный посыльный. Передав письмо, он растворился в лондонском тумане. Письмо гласило:
«Милорд, из любви, которую я питаю к некоторым вашим друзьям, я считаю своим долгом охранять вас. Поэтому я рекомендую, если вам дорога ваша жизнь, найти предлог не посещать открытие нынешнего парламента… Парламент настигнет ужасный удар, и те, кто внутри, не увидят, кто нанес удар».
Большинство историков сходятся во мнении, что письмо Монтигл написал себе сам, узнав о заговоре от свояка Трэшема. По крайней мере, Монтиглу это письмо было весьма выгодно. Он незамедлительно отнес его лорду Сесилу и тут же стал национальным героем, предупредившим великую трагедию (и получившим за это порядочное вознаграждение).
Яков в момент материализации письма находился на охоте, за пределами Лондона. Король вернулся в столицу 1 ноября, и Сесил тут же показал ему письмо. Существует свидетельство, что именно Яков первым назвал «удар», упомянутый в письме, взрывом. Многие исследователи, особенно склонные к романтическому мистицизму, считают, что король почувствовал взрыв на генетическом уровне. Ведь его отец, второй муж Марии Стюарт, неуравновешенный красавец лорд Дарнли, был убит взрывом двух бочек пороха.
Как бы там ни было, Яков приказал обыскать помещения под парламентом. Сесил, напротив, не спешил. Министр призвал короля к благоразумию: нужно дать заговору расшириться, дойти до кульминации, чтобы схватить как можно больше заговорщиков. Яков поддался на уговоры, и обыск отложили на четыре дня.
Все схвачены
Фокс не знал точно, сколько сейчас времени. Должно быть, чуть больше полуночи. Оставалось несколько часов до того, как зал над его головой заполнится самыми могущественными людьми Англии и он поднесет огонь к фитилю. Красный огонек стремительно поползет к 36 бочкам пороха, несущим освобождение всем притесненным католикам государства. Истинная вера восторжествует. Фокс, будучи настоящим солдатом, не испытывал волнения. Он знал, что в решающую минуту его рука не дрогнет. Тем не менее он чувствовал величие момента, и это ощущение не давало ему усидеть на месте: он то и дело прохаживался перед бочками.
Вдруг послышался шорох. Фокс подумал, что это зазвенели шпоры на его сапогах. Но уже через несколько секунд шорох превратился в гул, а затем и в топот. Фокс крепко сжал рукоятку шпаги. Его обнаружили. Внешний вид Фокса не мог не вызвать подозрений: он был одет в костюм для путешествия, включающий плащ, темную шляпу и высокие ботинки со шпорами. Предполагалось, что после того, как Фокс подожжет фитиль, он сядет в лодку, переплывет Темзу и уедет из Лондона, а потом и из страны.
Стражники схватили Фокса и поволокли прямо к спавшему королю. Пленник назвался Джоном Джонсоном и отказывался отвечать на любые вопросы. Лишь когда король поинтересовался причиной готовившегося взрыва, Фокс ответил: «Мы хотели, чтобы вы и ваши прихвостни улетели обратно к шотландским горам». Следующие 48 часов от Фокса невозможно было добиться информации, и тогда Яков дал разрешение на официально отмененные в стране пытки. Король велел «сначала пытать несильно, но постепенно ужесточать мучения». Так Гай Фокс оказался на единственной в Англии дыбе, хранившейся в Тауэре.
Тем временем Кейтсби с несколькими заговорщиками уже был далеко от Лондона. Согласно плану, он заранее покинул город и, еще не зная судьбы короля, отправился в провинцию — агитировать местных католиков собирать армию и немедля двигаться в столицу. Кейтсби также предстояло заскочить в аббатство Лощина, в графстве Уорикшир, где воспитывалась дочь короля, 9-летняя Елизавета. Но охрану принцессы уже предупредили об опасности, и, когда заговорщикам стало известно, что девочку перевезли в Ковентри, они продолжали двигаться на север. Тем временем под действием дыбы 7 ноября Фокс раскрыл свое настоящее имя. А еще через два дня, сломленный страданиями, выдал имена других заговорщиков.
Кейтсби уже знал, что заговор раскрыт: его догнали друзья из Лондона на более быстрых лошадях. Но он все равно продолжил свой путь с немногочисленными сторонниками. В имении матери Кейтсби Котон-Корт заговорщиков уже ждал отец Гарнет. Услышав о том, что заговор раскрыт, он воскликнул: «Нам всем конец!» Последним пунктом бесславного путешествия Кейтсби стал Холбич-Хаус.
8 ноября Холбич-Хаус окружили двести вооруженных людей во главе с местным шерифом. Согласно легенде, Роберт Кейтсби и верный ему до последнего Томас Перси были убиты одной пулей. Зная, какие пытки и мучения предстояли другим заговорщикам, можно сказать, что этим двоим крупно повезло.
Суд и расправа
Суд на восемью выжившими заговорщиками проходил в Вестминстер-Холле в январе 1606 года. Слушание было открытым, зал набит битком, даже король и его семья присутствовали инкогнито. Среди обвиняемых был отец Гарнет. На вопрос о заговоре он устало отвечал: «Minare ista pueris», то есть «Заговоры для молодых». Вердикт однозначный: виновны.
Обычно к виновным в измене и заговоре применяли классическую пытку: волокли за лошадью, затем вешали, потом еще живого человека доставали из петли и вытаскивали ему кишки, а в конце четвертовали. Генеральный прокурор сэр Эдвард Коук настаивал на другой казни, более мучительной. Каждого заговорщика должна была тащить по земле лошадь, чтобы довести до полуживого «состояния между небом и землей, ибо он непригоден ни сюда, ни туда». Затем предполагалось отрезать гениталии виновного и сжечь их у него перед глазами. И наконец, отрубить несчастному голову, расчленить его и выставить отдельные части тела на воздух, «чтобы они стали добычей стервятников».
В конечном счете Яков приказал ограничиться традиционным «повешением, потрошением и четвертованием», которое, впрочем, начиналось с волочения.
Все казни были приведены в действие с января по май того же года. Быстрее остальных отмучился Гай Фокс: после повешения он прыгнул с эшафота и сломал себе шею.
Маска Гая Фокса
С выходом на большие и малые экраны фильма «V — значит вендетта» слава Фокса приобрела лицо. Маску Гая Фокса полюбили участники протестных движений, и теперь она живет насыщенной оппозиционной жизнью. Маска была замечена на участниках протеста «Оккупируй Уолл-стрит» в сентябре 2011 года, а в феврале 2012-го украшала Алексея Навального и эффектно оттеняла растяжку «Россия без Путина!» на митинге в Петербурге.
Вечная память
Уже больше четырех столетий Пороховой заговор живет в английском фольклоре. Причем ассоциируется он не с именем своего создателя Роберта Кейтсби, а с именем главного исполнителя — Гая Фокса.
Каждый год 5 ноября англичане устраивают фейерверки и жгут костры с чучелом Фокса с тем же энтузиазмом, с каким на Руси прежде жгли чучело Зимы на Масленицу. Каждый английский школьник знает вот эти стихи, по мере сил переведенные нами на русский:
Remember, remember the Fifth of November,
The Gunpowder Treason and Plot,
I know of no reason
Why the Gunpowder Treason
Should ever be forgot.
Guy Fawkes, Guy Fawkes, t'was his intent
To blow up the King and Parli'ment.
Three-score barrels of powder below
To prove old England's overthrow;
By God's providence he was catch'd
With a dark lantern and burning match.
Holla boys, Holla boys, let the bells ring.
Holloa boys, holloa boys, God save the King!
And what should we do with him?
Burn him!
Запомни, запомни, что едва
Не случилось в парламенте в пятый день ноября,
Не вижу причины, ни единой причины
Пороховому заговору кануть в века.
Гай Фокс, Гай Фокс собрался
взорвать парламент и короля,
С десяток тонн пороха в подвале под лордами — вся Англия сгинуть могла.
Но с Божией помощью он пойман был в полночи с фонарем и со спичкой с огнем,
Ликуйте, ликуйте, люди Англии добрые,
мы остались с живым королем!
А что делать с Фоксом? Вот что делать с Фоксом: сейчас же его и сожжем!
В честь Гая Фокса сочинены и не менее очаровательные детские считалки вроде этой:
Guy, guy, guy
Poke him in the eye,
Put him on the bonfire
And there let him die.
В песне Джона Леннона Remember после последней строчки «Remember the Fifth of November» слышен взрыв. И наконец, имя Гая Фокса стало нарицательным: сначала словом «guy» называлось чучело, затем неряшливо одетый человек, а теперь и вовсе любой парень.
Любопытно, что Пороховой заговор занял заметное место в мировой истории, даже несмотря на то что не увенчался успехом. О неудавшейся попытке взорвать парламент и короля до сих пор снимают фильмы, пишут книги и статьи в мужских журналах. А мы отдаем должное заговорщикам — хотя бы за нехарактерную для XVII века грандиозность замысла.
