Уже несколько лет в Москве появляются забавные и меткие граффити, обыгрывающие социальные темы и культурную путаницу в головах современников: персонажи русских сказок переплетаются с героями американских боевиков и не только. Коммунальщики быстро закрашивают эти работы, но в «Инстаграме» (запрещенная в России экстремистская организация) автор нашелся быстро. MAXIM разыскал и побеседовал с тем, кто скрывается за ником @zoomstreetart.
Забавно, что название твоего проекта полностью созвучно с сервисом видеозвонков ZOOM — одним из главных символов пандемии. Это как-то отразилось на твоей популярности?
Это было бы странно. Никак не отразилось, нет. Продажи зум-оптики тоже не выросли.
Проект Zoom — это команда или один человек?
Раньше нас было двое, теперь я один. Мы это не афишировали: художника должна окружать пелена мистификации.
Как ты пришел к стрит-арту?
Я всегда знал, что я художник. И я не готов работать в стол, мне нужно немедленно показать свое высказывание максимально широкому кругу людей и сразу же получить обратную связь. Для такой задачи не существует ничего лучше стрит-арта, связанного с «Инстаграмом» (запрещенная в России экстремистская организация).
Твои работы быстро закрашивают. Ты как-то сказал: «Такое ощущение, будто коммунальщики подписаны на мой „Инстаграм“» В (запрещенная в России экстремистская организация) чем разница — писать в стол или в «Инстаграм»? (запрещенная в России экстремистская организация)
Вид медиа не имеет значения. Если я успел сфотографировать работу, мне уже все равно, когда ее закрасят. Это и есть результат, я не ставлю себе задачу оформления города.
Что бы ты сделал, если бы твою работу присвоили? В стрит-арте есть авторское право?
Это небезопасно, все равно что в тюремном душе мыло уронить. В стрит-арте по почерку понятно, кто что сделал.
С развитием Интернета каждый сам себе артист, каждый имеет публику. Как ты считаешь, есть какой-то «порог входа» в искусство?
На котиков тоже смотрят, так что публика — это не критерий. Я считаю, порог входа нулевой, дальше все решает качество контента. Вопрос, кто творец, а кто пустоцвет, каждый решает индивидуально.
Ты соблюдаешь полную анонимность, но в наше время она кажется рудиментом: камеры, система распознавания лиц, контролируемый Интернет. Что для тебя значит анонимность?
По поводу камер и прочего полностью согласен. Кому надо, тот уже давно знает и номер моей машины, и размер сапог, и цвет глаз. Я просто не считаю, что конкретная личность важна. Значение имеет только то, какой след ты оставил. По-моему, это позор, когда все знают тебя в лицо, но никто не помнит, что такого интересного ты сделал.
Какой след ты оставил и кто этот след сфотографировал и опубликовал… Стрит-арт — это что-то поверхностное и сиюминутное?
Стрит-арт — это инструмент. Как нож. Он не может сам по себе быть поверхностным, развлекательным или глубоким. Каждый может использовать его, как он сам считает нужным. Ножом можно фигурку вырезать, можно картошку порезать, а можно и человека ударить.
В одном из интервью ты сказал: «Вы меня извините, но я считаю, что заниматься современным искусством неприлично». Если мы тебя правильно поняли, ты противопоставляешь стрит-арт современному искусству. Чем же он является — искусством, но не современным или инструментом, который может служить в том числе и современному искусству?
Art for the Masses. Понятное искусство. Со временем я все лучше понимаю, чем я занимаюсь. Если ты рисуешь на улице и у тебя нет никакого смыслового посыла людям, проходящим мимо твоей стены, кроме «я тут был, я существую», — зачем ты вообще этим занимаешься? Я хочу пройти между бессодержательностью, прошу прощения, современного граффити и псевдоэлитарностью современного искусства, которое выдавливает неочевидные смыслы из сложного клубка коннотаций.
Мне хочется быть понятным тем, к кому я обращаюсь. Ко всем. Не к десяти процентам москвичей, которые ходят в «Гараж», а ко всем, начиная с четырех лет и у кого такой же базовый культурный код, как у меня. Некоторые называют меня «королем банальности». Это для меня приятный комплимент. Если считаешь, что это просто — работать скоморохом на площадях и не уехать в китч, — окей, иди и сделай что-то, что люди будут обсуждать.
Представим, человек приходит на выставку в условный «Гараж» и то, что он видит, вызывает у него отторжение, чувство фальши. Человек недостаточно культурен и утончен или современное искусство отстраненно и действительно псевдоэлитарно?
Нет, такая оценка крайне субъективна, мне кажется. Отторжение и неприятие — довольно экзотические чувства на выставке современного искусства. Это нормально: восемьдесят процентов работ оставили равнодушным, а пара прямо зашла — это хороший результат. Кого-то не цепляет, а кто-то принимает волну, излучаемую автором.
А что насчет национальной идеи? Твои работы близки современному россиянину, поэтому они и заслуживают такого внимания, в них смешаны персонажи западной, советской и славянской культур. Этот коктейль и есть то, что у людей в головах?
Вопрос, конечно, толстовского масштаба. Со своей невысокой колокольни считаю, что национальную идею не надо придумывать и сакрализировать. Выходит невероятно натужно.
Общая идея или есть, или ее нет. У нас она есть: это то, что делает нас нами, отличными от других. Этот самый пресловутый культурный код, это мультфильмы, которые мы смотрели в детстве, книги, которые мы читаем, язык, понятия, то, как мы относимся к другим, куда стремимся, на что молимся. Этого может быть недостаточно, только если ты хочешь построить империю, которая объединена исключительно общими границами.
Твой девиз — «Стрит-арт без вандализма». Что это значит?
С возрастом я отказался от всех девизов, но по смыслу ничего не изменилось. Я стараюсь сделать так, чтобы место после меня стало лучше, а не хуже, интереснее. Я никогда не «прибьюсь» на храме или общественном учреждении, точно не буду работать на свежеотремонтированном фасаде.
На ассоциативном уровне вандализм — это сломанные лавочки, разбитые стекла и непонятные надписи, граффити. Ты никогда не думал, что коммунальщики или градостроители совершают что-то близкое в вандализму?
Этому посвящена моя работа: три персонажа — чинуша, трудяга и мент, которые тайком закрашивают уличную работу. Это исчерпывающее высказывание, я считаю.
А с полицией приходилось сталкиваться?
Да, самое смешное было с работой про Буратино, Карабаса и росгвардейца на Яузе. Мы успели нарисовать Карабаса, Буратино висел в виде незабитого трафарета, а до персонажа с дубинкой мы еще не дошли — и тут приехал наряд. У нас всегда готова какая-то дежурная «обезьяна» (история на откуп), здесь была про любимых героев из детских сказок, которыми чудаки-энтузиасты украшают этот милый сквер.
Менты ее съели, удивились, что мы облагораживаем город бесплатно, отдали документы и поехали на второй круг по району. Вы можете себе представить, с какой рекордной скоростью после этого был нарисован росгвардеец? И мы скрылись. Надеюсь, им понравилась наша работа.
Общаясь с тобой и наблюдая за твоими работами, на ум невольно приходит ассоциация с Бэтменом. Нуарный, серый, скучный город, герой-художник со сжатыми зубами собирается на дело, анонимность как маска с ушками — символ супергеройства… В твоем творчестве есть какая-то видимая только тебе цель, протест против чего-то?
Бэтмен — это, конечно, очень лестно, но это не про меня. Хотя каждый уличный художник в душе романтик… Я просто передаю сигналы, которые принимаю и переосмысливаю сам. Если есть что сказать, мне промолчать трудно. Остается задача остаться честным и не потерять чувство юмора. Пока оно у нас есть — у меня и у людей на улице, — не все еще потеряно.
Ты испытываешь страх или прилив адреналина, когда идешь на дело?
Естественно. Когда идешь на дело, всегда испытываешь приподнятое настроение и приятное покалывание. Не уверен, что это можно назвать страхом. Зато после того, как все сделал и все получилось, — это как после хорошего секса. Приятное опустошение и вселенский покой.
А было, когда не получалось? Или получалось не так, как было задумано?
Да, было один раз на очень тревожном здании. Мы успели прибить два слоя рисунка из четырех, как зашевелилась охрана, пришлось быстро сворачиваться. По итогу я рад, что эта работа не состоялась, я бы сейчас уже не стал это делать — ужасно надоел околополитический дискурс…
Есть какие-то традиции при выходе на место?
В нашей субкультуре говорят: не ты выбираешь стену, а стена тебя. Все начинается с выбора локации. Я не люблю экспромты в этой части, всегда готовлюсь, обмеряю, смотрю на контекст, проходимость, безопасность, камеры. Надо много времени проводить на улице, чтобы она начала с тобой разговаривать. Встретишь какую-то стену, сразу узнаешь — это моя. А идея для нее приходит через два года.
Бывает и наоборот: исколесишь на велосипеде полгорода в поисках правильного места для готового макета, а нет ничего. Потом находишь где-нибудь возле дома.
А каких-то особых ритуалов при выходе на дело нет, молитву специальную не читаю и лапку кроличью в карман не кладу. Одеваемся особо, это да, но про это не хочу рассказывать.
Круг твоих близких, твоя девушка — они знают, кто ты и чем занимаешься?
Естественно, люди вокруг меня знают об этом. И да, у меня есть муза.
Что бы ты сделал, если бы к тебе подошел случайный человек на улице и сказал: «О, я знаю, кто ты! Ты зум, стрит-арт-художник»?
Ну, это полуфантастическая ситуация. Я правда не знаю, что бы я сказал, если бы это произошло. Может, обменялся бы телефонами, а может быть, пришлось бы его отвезти в лес и ослепить. Шутка. Зависит от человека. Вообще, так можно с уверенностью сказать, только если вы увидели, как я подписываюсь. Но это происходит в самом конце, когда собран весь мусор и мы готовы двигать с точки. Через двадцать секунд после финального тега нас там уже нет.
Как обычные люди реагируют, когда видят тебя за работой?
У нас, в России, в основном люди стараются не вмешиваться в то, что не касается их напрямую. Рассудите сами: кто будет докапываться к двум заряженным парням ночью? Если только пьяный какой прицепится или бабка в деменции. Россия на самом деле очень комфортное место для стрит-арта. Вот в Дублине, когда я работал, каждый прохожий подходил: «А что вы здесь делаете? А у вас есть разрешение от властей? А хозяин стены знает, что здесь происходит?»
Тебе комфортно в Москве?
Да, сейчас Москва — мой город, безо всяких. Но будет нечестно сказать, что я хотел бы здесь встретить старость. До нее еще надо дожить, а я, как Шаламов, больше чем на два дня не планирую, не имеет смысла.
В «Инстаграме» (запрещенная в России экстремистская организация) у тебя недавно был пост про гадания. Там твои работы в смысловой привязке к последним событиям в мире. Расскажи про это подробнее, пожалуйста. Как родилась идея предсказания? Это стеб или ты действительно предчувствовал что-то?
Нет, никаких голосов не слышу, и Дева Мария мне во сне не является. Просто постфактум вижу, что какая-то работа оказалась футурологической. Естественно, оформление этого ряда совпадений в виде гадания — чистый стеб, но в каждой шутке, как говорится, есть доля шутки.
Например, с армянским посольством — я не знал, чья это стена, нам полицейские сказали, когда мы уже заканчивали. Сейчас, уже после, вся эта история выглядит как странный орнамент судьбы.
Хорошо, и последний вопрос. Что тебя радует?
Хм, меня радует, что жизнь по-прежнему полна чудес, как в шесть лет. Как сказал Шагал, «я жизнь провел в предощущенье чуда». Я не примазываюсь, но это точно про меня.
