Вот что по этому поводу вспоминал потом Геббельс в своих посмертных мемуарах: «Айн дисзген ейзтхунтер диффтаубен штурцель нихт нихт айберваген!» Понятно и без перевода.
На самом же деле все было совсем не так. После выхода из непродолжительного девятимесячного заключения Гитлер решил радикально улучшить свои ораторские способности. И в этом, как ни парадоксально звучит, ему должен был помочь фотограф.
На дворе стоял 1925 год, и Гитлер еще не являлся идолом нации того масштаба, который позволял заполучить власть над Германией. Адольф приготовился отрепетировать новые позы, мимику, движения, чтобы они придали его речам особую многозначительность.
Был нанят фотограф Генрих Гофман с заданием делать снимки во время репетиции речи. После того как они были проявлены, Гитлер внимательно рассмотрел каждый отпечаток, какие-то были взяты на вооружение, а все неудачное — предано анафеме с указанием сжечь.
Это относилось к тем кадрам, которые Адольф счел слишком глупыми, напыщенными, несуразными или же отталкивающими.
Генрих Гофман не послушался фюрера, спрятал снимки и даже осмелился напечатать некоторые в своих мемуарах — в книге с занимательным названием «Гитлер был моим другом». Посмотри и ты на эти кадры, — ведь это Гитлер в тех позах и в том виде, в котором с этого момента его никто никогда не видел.
«Верю!» — воскликнул бы Станиславский.
Сколько экспрессии!
Фото: Getty Images
