Земляне в очередной раз столкнулись с мировой эпидемией. Но мы должны быть объективны: в наши дни эпидемия переживается куда, куда лучше, чем, скажем в Средние века. Даже несмотря на удаленки, карантины, ограничение передвижений по городу и закрытие границ.
Все эти запретительные меры, вызывающие ропот и стоны в Интернете, — всего лишь результат возросшей цены человеческой жизни. Среднестатистической человеческой жизни. В XV веке все было бы все равно, умер среднестатистический человек или нет. Переживать начинали только когда жертвы исчислялись тысячами.
В VI веке чума убивала в день по несколько тысяч человек в Константинополе. Черная смерть в Средние века скосила от 30 до 60% населения Европы. (Только представь себе, если бы подобные цифры случились бы в наши коронавирусные дни — Интернет бы лопнул).
Но помимо чумы была в Средние века и другая, нынче подзабытая беда. Загадочная эпидемия, захватившая Англию и Европу в XV–XVI веках и вошедшая в историю под названием «английская потливая горячка» или, в двух словах, «английский пот» (от лат. sudor anglicus).
Впервые заболевание было зафиксировано в начале правления первого монарха из династии Тюдоров Генриха VII. Армия Генриха состояла преимущественно из французских и бретонских наемников — они-то, видимо, и принесли на остров заболевание. Вспышку неизвестной заразы сочли плохой приметой начала царствования нового короля.
Симптомы заболевания были ужасны (впрочем, при каком заболевании они хороши): озноб, головокружение, головная боль, боль в шее и конечностях. Болезнь развивалась стремительно: спустя несколько часов после начала к указанным симптомам прибавлялись жажда, учащение пульса, бред, иногда боли в сердце. Кошмарная сонливость (многие так и не просыпались). И, конечно, больной сильно потел — отсюда и название болезни.
Считалось, что тот, кто выжил первые сутки, выздоровеет. Фрэнсис Бэкон в «Истории правления Генриха VII» писал: «Это была чума, но, по всей видимости, не разносимая по телу кровью или соками, ибо заболевание не сопровождалось карбункулами, багровыми или синеватыми пятнами и тому подобными проявлениями заражения всего тела; все сводилось к тому, что тлетворные испарения достигали сердца и поражали жизненные центры, а это побуждало природу к усилиям, направленным на то, чтобы вывести эти испарения путем усиленного выделения пота».
Современники не знали, откуда появляется «английский пот» и как он передается. Удалось лишь установить, что от него нет спасения — даже переболевший человек рискует снова заразиться опасной болезнью.
Следующая яркая вспышка «английского пота» пришлась на правление второго сына Генриха VII — Генриха VIII. Того самого, у которого было шесть жен и который сменил в Англии религию исключительно для того, чтобы развестись. Весной 1528 года, во время очередной вспышки «английского пота» Генриха VIII перевозили из замка в замок, чтобы он не подхватил заразу.
Любопытно, что именно загадочному заболеванию Генрих был обязан своим королевским титулом. Ведь, вообще-то, наследником был его старший брат Артур. Но тот умер совсем молодым от заболевания с симптомами, схожими в «английским потом». Им же, вероятно, переболела будущая вторая и первая обезглавленная жена Генриха VIII Анна Болейн.
Эпидемия 1528 года стала самой трагической в истории болезни: жертвы тогда исчислялись тысячами, и не только в Англии, но и на континенте. «Английский пот» добрался до Польшы, Великого княжества Литовского, Великого княжества Московского, Швеции и Норвегии — и везде орудовал с безжалостностью истинной средневековой пандемии.
Последняя крупная жатва «английского пота» пришлась на середину XVI века. Тогда она вдохновила английского врача Джона Кайуса на монографию «Проблема потливой лихорадки в Англии» (Account of the Sweating Sickness in England). С тех пор «английский пот» не беспокоил ни англичан, ни европейцев.
