Ева и Адам в раю не матерились, теперь это точно известно. У совсем примитивных племен ругательств нет. Это удивительное открытие было сделано еще лингвистом-этнографом Дэниелом Эвереттом, исследовавшим образ жизни дикарей Амазонки, и потом подтверждено коллегами из иных регионов: нет, не ругаются эти благородные граждане без штанов. Максимум могут сказать: «Ха-ха, какой плохой ты охотник, Руру, вынь-ка свою отравленную стрелу из моей ягодицы!»
Агрессивная риторика, конечно, там встречается: можно угрожать собеседнику, обещая сжевать его печень, или посмеяться над ним, что он такой медлительный, глупый и слабый. Но на такие сообщения способны даже многие животные (об этом мы еще поговорим), а вот остро ранящих табуированных слов примитивные культуры не знают. Для появления ругательств, особенно сакральных, запретных ругательств, то есть мата, требуется наличие сложной социальной системы и развитой культуры.
Почему люди матерятся
Существует шесть основных причин, почему ты открыл рот и сказал то, что сказал. Дело в том, что мат выполняет следующие важные функции.
1. Оскорбление, унижение собеседника
Самая древняя и понятная функция, одна из методик выстраивания иерархии в социуме. Если Петя, выслушав от тебя тираду про вислоухих ишаков, не осмелился возразить и понуро удалился, потряхивая ушами, — значит, ты крут, у тебя большие плечи и мощные, утыканные гвоздями аргументы. У совсем примитивных племен, как выяснилось недавно, никакой иерархии практически нет, а потому такая методика ее выстраивания ими почти не используется.
2. Провокация на агрессию
Шотландцы, обожавшие показать войскам противника голые зады из-под килтов, знали, что делали. Атаковать, если противник готов отразить твой удар, всегда рискованно (боксеры на ринге хорошо понимают, как опасно раскрытие в момент атаки). А застившая глаза ярость часто только мешает в бою.
Поэтому засыпать врага сообщениями о том, что он козел, вступающий в половые отношения с собственными рогами, — прекрасный способ начать бой. У примитивных племен драки случаются редко, так как иерархия, повторим, тут в зачаточном состоянии, эти малочисленные группы берегут своих сородичей как ценный ресурс. А стрелять в дикобразов и вертолеты с белолицыми демонами они могут и без комментариев.
3. Разрядка собственного психологического напряжения
Залившись адреналином и прочим гормональным коктейлем после падения нам на ногу большого неприятного утюга, мы срочно должны эту ярость куда-то деть. Можно просто поорать и покататься по земле, как это делают дикари. А можно, как цивилизованному человеку, прошипеть сквозь зубы волшебное запретное слово и слить таким образом часть импульса на нарушение общественного и собственного морального табу.
Даже если от этого табу у тебя остались рожки да ножки, ибо с тех пор, как твоя трепетная мама объяснила тебе, что это очень плохое, гадкое, ужасное слово, которое никогда-никогда нельзя говорить, прошло довольно много времени.
4. Демонстрация твоей раскованности и независимости, пренебрежительного отношения к запретам
У примитивных племен нет запретных табуированных слов, поэтому их подросткам сложно показывать, как им наплевать на запреты старших. К тому же, сидя в голом виде посреди таинственного страшного леса, на запреты плевать особо не хочется.
Наоборот, хочется ходить хвостом за дядюшками и делать все, как они скажут, ибо крокодилы не дремлют, а нарушение запретов тут быстро оборачивается откушенными ногами. Куда больше повезло цивилизованным мальчикам, которые, впервые шепотом обозвав воспитательницу «какашкой», замирают в экзистенциальном восторге от осознания своей самостоятельности и независимости.
5. Демонстрация принадлежности к «своей» группе
Большинство безостановочно матерящихся прорабов, боцманов и подростков скорее откусят кончик своего языка, чем позволят себе привычный способ общения в присутствии собственной бабули и папы римского. Люди, которые матом не говорят даже, а дышат, обычно легко переключаются на очищенную от табуированной лексики речь в присутствии представителей иных социальных групп: маленьких детей, полицейских, женщин.
Что неудивительно, так как одна из функций мата — демонстрация доверительного отношения к собеседникам и признание того, что все тут относятся к одной группе, все свои ребята. А какие могут быть церемонии между своими? Именно поэтому раньше воры в законе мат при посторонних не использовали и воспринимали матерщину новичков-сокамерников как фамильярность, требующую сурового, но справедливого наказания. Что касается примитивных племен, то выделение из общей среды первых социальных групп всегда было первым шагом к отказу от собственной примитивности, так что и тут мат им был без надобности.
6. Придание эмоциональности речи
А вот этот бич равно гуляет по спинам сильно пьющих трактористов и не менее пьющих членов редакций. (Нет, что ты, у нас матом никто не ругается! Как ты только мог такое подумать?! Плохой, плохой читатель!) Когда наш собеседник нарушает табу, мы вольно или невольно внутренне напрягаемся, поэтому его требование, угроза, похвала или шутка воспринимаются куда ярче, чем если бы он уныло мямлил: «Господа, хотелось бы привлечь ваше внимание к небезынтересному вопросу…»
Усыпать рассказ матом — самый простой способ сделать его смешным и запоминающимся. Настолько простой, что даже жульнический и, честно говоря, не свидетельствующий о таланте рассказчика. Это куда чаще костыли для безъязыких и инвалидные коляски для бездарных авторов. Тем не менее в дружеском общении многих даже самых интеллигентных, образованных людей мат нередко проскакивает как перчинка, придающая приятную живость речи и тонизирующая окружающих. И да, бедные представители примитивных культур с этими целями применяют гримасы, прыжки на месте и выразительную жестикуляцию. Впрочем, мы это тоже иногда проделываем.
Откуда взялись ругательные слова вообще и мат в частности
В принципе, табуированная лексика у большинства народов мира страшно совпадает по темам и образам. Она базируется на самых древних табу: гигиенических, инцестуальных и сакральных. Кроме того, с развитием цивилизации стало популярно сравнение человека с животными, над которыми человек чувствовал свое явное преимущество. «Орлами», «львами» и «слонами» ругаются редко, куда чаще собеседников сравнивали с мышами, зайцами, ослами и баранами.
Особенно часто анималистические ругательства использовались в том случае, если за животным биология или миф закрепляли какие-нибудь неаппетитные характеристики: трусость зайца, похотливость жеребца, покорность овцы или, скажем, склонность петухов к сексуальным экспериментам с представителями своего пола.
Но самые жесткие табу распространялись на три указанные сферы: нечистота, нарушение половых норм и святотатство. Поэтому и масаи, и инуиты в своих речах одинаково поминали фекалии бабушек своих собеседников и сексуальные отношения с собственными дедушками. Вот как ругаются в разных странах.
В Италии
В дружеской беседе с непринужденным итальянским хлопцем ты непременно услышишь про cazzo и merda («пенис» и «дерьмо»). Кроме того, так как страна весьма католическая и религиозные табу тут очень сильны, в беседе почти наверняка проскользнут «свинячья мадонна» и «мадонна-проститутка». Не забудут и мать собеседника, и всех его родственников, в том числе покойных, с которыми собеседник, несомненно, часто вступает в некрофилическую гомосексуальную связь. А дружеское обращение к приятелю «Эй, stronzo!» («кусок дерьма») тут еще с яслей считается хорошим тоном.
В Америке
Всевозможные комбинации из «задниц», «грязных задниц», «грязных, сексуально использованных дырок в задницах», перемежаемые иногда разнообразными формами глагола fuck («трахаться») и «Holy shit!» («срань Господня!»), — вот базовый арсенал американских ругателей.
В арабских странах
Вот святотатства тут нет, любителей поэкспериментировать с Аллахом и Мохаммедом здесь до сих пор оперативно пускают на фарш, поэтому арабские ругательства в основном сконцентрированы вокруг женских половых органов, секса с животными, гомосексуальных отношений и актов дефекации и мочеиспускания. То есть классический набор. Кроме того, многие арабские варианты привычной нам «матери» относятся не к матерям, а к сестрам собеседников, что в мире, в общем, не такая уж редкость.
В Германии
Мат у немцев есть, и весьма классический, все положенные Fotze и Ficker («вагина» и тот, кто эту вагину регулярно посещает) у них есть, но ругаются немцы этими словами редко, предпочитая в обычных беседах многочисленные вариации Scheisse («дерьмо») и Arsch («задница»). Из них немцы производят восхитительные новации типа «шайсегаль» («мне это дерьмо безразлично»). Кроме того, немцы обожают сложные, авторские ругательства. Лучше всего проиллюстрировать немецкую ругань высокого класса вот этим отрывком из «Трех товарищей» Ремарка:
«Людей-то видел, — ответил я. — Но вот разгуливающие пивные бочонки — не приходилось». Толстяк ненадолго задумался. Он стоял раздуваясь. «Знаете что, — фыркнул он, — отправляйтесь в зоопарк. Задумчивым кенгуру нечего делать на улице». Я понял, что передо мной ругатель высокого класса. Несмотря на паршивое настроение, нужно было соблюсти достоинство. «Иди своим путем, душевнобольной недоносок», — сказал я и поднял руку благословляющим жестом. Он не последовал моему призыву. «Попроси, чтобы тебе мозги бетоном залили, заплесневелый павиан!» — лаял он. Я ответил ему «плоскостопым выродком». Он обозвал меня «попугаем», а я его — «безработным мойщиком трупов». Тогда он почти с уважением охарактеризовал меня: «Коровья голова, разъедаемая раком». А я, чтобы уж покончить, кинул: «Бродячее кладбище бифштексов». Его лицо внезапно прояснилось. «Бродячее кладбище бифштексов? Отлично, — сказал он. — Этого я еще не знал, включаю в свой репертуар. Пока!» — Он приподнял шляпу, и мы расстались, преисполненные уважения друг к другу».
В принципе, дальше можно не продолжать. От Бразилии до Индонезии мы встречаем все те же повторяющиеся вариации гениталий, матерей, задниц, совокупляющихся мертвецов и зоофилии. Ну и поминание всуе богов и этих богов противников («Тысяча чертей!» и тому подобное).
Есть, конечно, особенно оригинальные вариации — скажем, сербское пожелание совершить акт дефекации непосредственно в анус собеседника или румынское обещание совершить половое сношение «со всеми богами твоей матери». Можно также вспомнить общеевропейскую традицию ругаться названиями болезней — всякой «чумой» и «холерой ясной» (хотя эти ругательства обычно относятся к вполне благопристойным). Но все-таки общечеловеческое единство в этом вопросе, конечно, могло бы порадовать сторонников однообразия мира. Впрочем, есть пара культур, ругательства в которых для европейца выглядят довольно экзотично.
В Китае
Какая персона не любит писать? Прочитай, пожалуйста, предыдущее предложение повнимательнее. Поиграй с ударениями. Ну как, понравилось? Добро пожаловать в китайский язык с его нюансами в произношении тонов, когда одно и то же сочетание звуков в разных тональностях означает и «вагину», и «шариковую ручку», а слово «курица» с ошибкой в произношении означает приглашение прильнуть к твоим половым органам. При этом ругаются китайцы, на наш вкус, довольно пресно. «Ты — черепашье яйцо!» Ну что это в самом деле? Многотысячелетняя культура — и такой жалкий результат! Правда, если знать, что в китайской культуре черепаха считается чрезвычайно легкомысленным животным и такое оскорбление равнозначно сообщению, что твоя матушка — гулящая женщина, то все становится на свои места. Ура, китайцы такие же, как и мы!
В Японии
А вот кто не такие, как мы, так это японцы. Их культура бесконечного стыда, к которому они научились относиться как к чему-то даже прекрасному и возбуждающему, ухитрилась — чуть ли не единственная! — не породить настоящей матерщины. Ведь там неправильно воткнутая шпилька или наклон тела в поклоне на пять градусов ниже положенного само по себе смертельное оскорбление — зачем еще слова тратить? Все классические японские ругательства — это в основном вариации на тему «Я предполагаю, что вы, уважаемый господин, не так умны, как следовало бы».
Кроме того, некоторые ругательства являются пожеланием собеседника убить. Конечно, сейчас, под натиском внешней культуры, молодые японцы придумывают сленговые словечки, копирующие мат заокеанских сверстников. Но круче, чем «общественный туалет» или «Я говорю тебе „ты“ в неуважительной форме и использую твое имя без почтительной приставки. Вот!», они так ничего и не придумали.
А как же мы?
У нас всего четыре действительно запретных слова и еще десяток, болтающихся на границе дозволенного, и все они относятся к сексуальной сфере. «Вступать в половые отношения», «женский половой орган», «мужской половой орган», «распутная женщина» — это единственные четыре слова, которые запрещено использовать в СМИ.
Никаких богов и святотатств и, более того, никаких сестер, покойников, дедушек и троюродных бабушек. Мать, и только мать. Немножко гомосексуальности, немножко туалетного аромата — в качестве допустимой приправы. Зато при помощи роскошного русского словообразования мы понаделали из этих четырех слов такое количество совершенно невероятных производных, каких ни один англосакс себе позволить не может, потому что у них нет столько суффиксов, приставок и окончаний (вот немцы поймут нас лучше).
Наверное, поэтому у нас и не выжили те прекрасные древнерусские ругательства, которые встречаются в старых текстах, — все эти «разлямзи», «свербигузки» и «захухри», ради светлой встречи с которыми теперь надобно ходить в словарь Даля. От добра добра не ищут: четыре волшебных слова легко заменяют собой все прочие излишества. Кстати, мат встречается еще в новгородских берестяных грамотах, его там использовали не реже, чем сейчас в комментариях в «Контакте». И миф о его происхождении от татаро-монголов (это они, они научили наш светлый народ всяким гадостям!) не выдержал проверки временем. Вот профессор Мокиенко, главный специалист по табуированной лексике в нашей стране, считает уже устоявшейся и верной следующую этимологию.
Слово на «б» — это просто производное от «блудить», то есть в изначальном смысле «ошибаться, путаться, грешить». Еще лет пятьсот назад, кстати, было относительно приличным словом.
Слово на «п» — однокоренное с глаголом «писать». Увы, всего- навсего.
Слово на «х» вообще скукота. Это иголка, острый шип. Однокоренное со словом «хвоя», между прочим.
Слово на «е» — это праславянское jebti — бить, ударять.
То есть изначально все очень прилично. Заблудившаяся «пися» была ударена иголкой, но все закончилось хорошо. Вот когда мы были примитивным племенем, мы так примерно и размышляли. Это потом цивилизация нас страшно испортила, так что теперь приходится журналы за все эти «иголки» штрафовать, охраняя сакральность табуированных слов и не позволяя им растерять свою волшебную силу на общедоступных страницах.
Матерись правильно
В литературном русском языке нет множественного числа от слова «мат». Он всегда только «мат». Или «матерщина». «Маты» — это в спортзале, а «матюги» или «матюки» — у деревенских бабушек.
Соответственно, и глагол, обозначающий использование мата, только один — «материться». Никаких «матюгаться» и «матиться» высокообразованный, культурный человек употреблять не будет. Впрочем, он всегда может послать кого-нибудь «по матери».
И прилагательное тоже только одно — «матерный». Не «матный», не «матовый» и даже не «матерый» (два последних слова, правда, существуют, но к мату никакого отношения не имеют).
ФОТО: GETTY IMAGES
