В начале октября 1941 года командарма Лелюшенко вызвали в Кремль. Задача была такой. Только что под Вязьмой в безнадежное окружение попали 700 тысяч защитников Москвы. Дорога на Москву была для немцев теперь открыта. Сталин назначил Дмитрия Лелюшенко командующим 5-й армии и приказал занять оборону по Можайскому шоссе, на историческом поле Бородинской битвы.
Но в задаче был нюанс: 5-й армии не существовало. 20-я танковая бригада Орленко еще ехала из Ленинграда, а 32-я Краснознаменная стрелковая дивизия Полосухина — из Сибири.
11 октября Лелюшенко по дороге, переполненной беженцами, въехал в Можайск.
Бородино
Пока войска прибывали, Сталин начал направлять к Бородино все, что находилось поблизости. Нашлись 5 дивизионов гвардейских реактивных минометов («сталинских органов» — в вермахте, «Катюш» — в Красной армии), два батальона добровольцев из рабочих местных заводов и батальон курсантов Московского военно-политического училища, 600 будущих политруков. Они начали занимать Можайскую линию обороны, которую в это время продолжали спешно строить гражданские.
12 октября начала прибывать Краснознаменная дивизия. 17-й полк занял позиции в центре Бородинского поля, 113-й полк — на правом фланге, 322-й полк еще ехал по железной дороге, поэтому левый фланг заняли рабочие и политруки.
Вместе с дивизией прибыл 154-й артполк майора Чевгуса (гаубицы калибра 122 и 152 мм) и 133-й легкий артполк майора Ефремова (76 мм горные пушки). Когда Лелюшенко осматривал поле предстоящего боя с места кутузовской ставки, его вдруг осенило.
«Вспомнил, что неподалеку отсюда был полигон. Не раз мне приходилось участвовать там в учениях. Нет ли на полигоне хотя бы неисправных танков? Послал на разведку майора А. Ефимова. Часа через полтора он с радостью доложил: «Есть 16 танков Т-28 без моторов, но с исправными пушками».
Их зарыли в землю в первом эшелоне, среди пехотных окопов и позиций легкой артиллерии. Гаубицы Чевгуса, «Катюши» и прибывшую танковую бригаду Орленко (7 КВ-1, около 20 Т-34 и легкие танки — Т-60, БТ и Т-26) Лелюшенко поставил во втором эшелоне обороны, чуть восточнее ставки Кутузова.
Ночью 14 октября командир 20-й танковой бригады Тимофей Орленко вышел на рекогносцировку на Старую Смоленскую дорогу, даже в темноте забитую беженцами и отступающими. В это время по ней с запада, со стороны Гжатска, на большой скорости, пугая людей, мчалась машина с зажженными фарами. Орленко встал посреди дороги, поднял пистолет и выстрелил. Автомобиль остановился. Комбриг рывком открыл дверь и увидел красноармейцев.
— Почему нарушаете режим светомаскировки? — рявкнул он. — Кто такие? Предъявите документы!
— Пошел ты на… — ответил кто-то и выстрелил из пистолета в удивленное лицо полковника.
После чего дверь захлопнулась, мотор взревел и машина, не выключая фар, помчалась дальше на восток. Танковая бригада осталась без опытного командира. Когда рассвело, началось немецкое наступление.
14 октября
На них шла 2-я танковая дивизия СС «Райх» (с эмблемой в виде черной руны вольфсангель) и 7-я пехотная дивизия. Пехота эта была непростая, ее набрали из баварцев. В годы Первой мировой Адольф Гитлер героически воевал в Баварском полку Листа, и в нацистской Германии от баварцев ждали того же. Баварцы старались.
Перед наступлением к ним прибыл 638-й пехотный полк, состоявший из французских добровольцев. Баварцы прозвали его Французским легионом.
Также в наступление с танкистами-эсэсовцами пошел оператор Wochenschau пропагандистского киножурнала Третьего рейха, который снимал несколько дней боев для военной хроники.
Wochenschau, октябрь 1941 года.
Первыми вступили в бой советские саперы. Под прикрытием одной пушки и «тридцатьчетверки» они вместе со стрелками 17-го полка минировали автостраду Москва — Минск и готовились взорвать мост, когда показались 13 легких танков. Примерно в 150 метрах от моста первые три танка подорвались на минах, и здесь же противотанковой миной, брошенной из кювета сержантом Подгорным, был подорван еще один танк.
Потом саперы взорвали мост. Остальные девять немецких танков начали спешно разворачиваться, чтобы отступить в лес, и тут им в борта и корму полетели артиллерийские и танковые снаряды. На дороге возник затор из горящей и движущейся техники, и немцы потеряли еще четыре танка, пока выезжали из этого лабиринта.
Через несколько часов на позиции Краснознаменной дивизии совершили налет 30 бомбардировщиков. Потом на сибиряков пошли 35 средних танков Pz Kpfw III и Pz Kpfw IV при поддержке пехоты. Когда они уже почти подошли к советскому переднему краю, по ним ударил тяжелый калибр гаубиц майора Чевгуса и «Катюши». Немцы заметались. При отступлении группа их танков заехала на минное поле и за несколько минут потеряла там пять машин. Еще восемь были подбиты советскими артиллеристами, четыре — танкистами.
Через 45 минут над Бородинским полем вновь появились вражеские бомбардировщики и стали бомбить нашу оборону. Вскоре показалось еще 30 немецких танков и пехота. Под огнем тяжелых гаубиц и реактивных минометов они ворвались на передний край 17-го полка и смогли там закрепиться.
Участок между железной дорогой и автострадой Москва — Минск за день стал кладбищем сгоревшей техники. Несколько танков застряли на надолбах и в противотанковом рву.
«Под Бородино полки… впервые померились силами с сибиряками — высокими, широкоплечими парнями в длинных шинелях, в меховых шапках и в валенках. Сибиряки располагали сильными частями ПВО и противотанковыми пушками, но самое главное — имели на вооружении большое количество 76-мм орудий. Они сражались стойко. Никогда не впадали в панику — не сдавали ни пяди земли без ожесточенной драки. Они убивали и умирали. Битва шла не на жизнь, а на смерть. Ад полыхал на земле. На перевязочных пунктах было не протолкнуться. Ряд за рядом покрывали землю уже не способные сражаться солдаты — танкисты в черных комбинезонах, гренадеры в рваной полевой форме и военнослужащие войск СС в пятнистом камуфляже. Мертвые, тяжело раненные, обожженные или забитые до смерти. С обеих сторон воюющие зверели — все забыли слово „пощада“» (Пауль Карель, «Гитлер идет на Восток»).
15 октября
Рано утром после 15-минутного артобстрела и бомбежки (от огня зениток два вражеских бомбардировщика, охваченные пламенем, рухнули на землю, подняв боевой дух красноармейцев) баварцы вновь пошли в наступление. Они прорвались по полю еще на два километра. Потом по ним начали бить «Катюши», но баварцы не остановились.
Командующий фронтом перебросил на помощь Лелюшенко 25 советских штурмовиков, которые сначала сильно прижали немецкую пехоту, но потом были сами атакованы «мессерами» и потеряли многих над Бородинским полем.
Потом пехотное наступление немцев напоролось на второй эшелон Лелюшенко — зарытые в землю КВ и Т-34. Танкист Александр Бондарь рассказывал: «У моего танка КВ торчала одна башня с 76-мм пушкой, и мне было сравнительно легко. Я без всякой боязни сжег два бронетранспортера с дистанции метров 500-600, а когда немцы выскочили из этих бронетранспортеров, я еще полосовал их из пулемета».
16 октября
Самый черный день в московской истории XX века. В этот день у Советской власти не выдержали нервы, и она драпанула из столицы. Милиционеры не вышли на улицы, и народ пошел грабить продовольственные магазины. Партийцы и чекисты забили своими легковушками и грузовиками дорогу на восток, бывший Владимирский тракт, ранее переименованный Советской властью в шоссе Энтузиастов.
С Бородинского поля никто не побежал.
Едва рассвело, начался сильный артобстрел и бомбежка, а потом пошли танки и пехота. Их встретил заградительный артогонь, сплошная стена разрывов. Неся потери, немцы прорвались к переднему краю второго эшелона. Им в подкрепление подкинули батарею 88-мм орудий, которые выбивали капонированные танки один за другим.
Близ того места, где в 1812 году стояла батарея Раевского, раненый наводчик орудия Федор Чихман из 133-го артиллерийского полка подбил шесть танков. В этом бою погибли командир артиллерийского взвода младший лейтенант Милов и наводчик орудия Кравцов, они уничтожили девять танков. Четыре танка расстрелял, подпустив на близкое расстояние, из неподвижного Т-28 сержант Серебряков. Три танка сгорели от огня орудия старшего сержанта Корнеева.
Постепенно немцы совсем развалили систему обороны Полосухина и добивали теперь его дивизию в отдельных очагах. Сибиряки продолжали драться. Местность Бородинского поля этому способствовала: глубокие овраги и участки леса давали возможность отходить и прятаться выжившим группам советских солдат, которые приходили в себя, а потом совершали внезапные контратаки.
Когда 17-й полк погиб, 28 последних бойцов во главе с полковым комиссаром Мартыновым пошли на прорыв с Боевым знаменем полка. От батареи Раевского до ставки Кутузова чудом добрались лишь сам комиссар и знаменосец Жданов.
В решающую атаку немцы отправили своих союзников, четыре батальона французских добровольцев. Перед боем их построили на Бородинском поле, и фельдмаршал фон Клюге произнес речь о том, как во времена Наполеона французы и немцы сражались здесь бок о бок против общего врага — России.
«Французы смело пошли в бой, но, к несчастью, не выдержали ни мощной атаки противника, ни сильного мороза и метели. Таких испытаний им еще никогда не приходилось переносить. Французский легион был разгромлен, понеся большие потери от огня противника. Через несколько дней он был отведен в тыл и отправлен на Запад» (генерал Блюментрит, начальник штаба 4-й немецкой армии).
Разочаровавшись в союзнике, немцы бросили в бой свою главную ударную силу — танковую дивизию СС «Райх». Вечером по разгромленным советским позициям у батареи Раевского танки пошли в атаку на НП Лелюшенко у ставки Кутузова.
«Впереди в лучах предзакатного солнца виднелся памятник фельдмаршалу Кутузову, — вспоминал Лелюшенко. — До 30 танков с пехотой прорвались и стремительно пошли прямо на наблюдательный пункт армии. Даю сигнал 20-й танковой бригаде — последнему резерву армии: «Атаковать врага в направлении наблюдательного пункта!»
Все, кто находился на НП, разобрали винтовки и коктейли Молотова и заняли позиции для обороны. Слева от Лелюшенко в окопе лежал майор, а справа — подполковник.
«Танки врага лавиной надвигались на нас, — вспоминал командарм. — Мы вели огонь, бросали бутылки с горючей смесью. Командиры штаба строчили из автоматов по пехоте врага. На наш окоп надвигался фашистский танк, за ним пехота. Тут меня ранило… Придя утром в сознание, я услышал, что враг не прошел через Бородино. Никогда я не был так счастлив, как в ту минуту».
17 октября
Уже в сумерках командир 133-го артполка майор Ефремов собрал в лесу своих выживших артиллеристов и вывел их на шоссе Можайск — Клементьево, где они вскоре обнаружили стоявшую на привале колонну немецких танков, бензовозов, машин с боеприпасами. Личный состав колонны спал в деревне Гавшино (совхоз «Гигант»).
По свидетельству старшего сержанта Шевченко, в шестом часу утра по немецкой колонне был открыт артиллерийский огонь прямой наводкой с близкой дистанции (свои пушки артиллеристы тащили через лес на руках, потому что все лошади уже были убиты). Майор Ефремов лично поджег танк бутылкой с зажигательной смесью.
Спросонья немцы потеряли почти всю технику, но вскоре пришли в себя, пошли в контратаку и рассеяли группу Ефремова. Самого майора взяли в плен. По свидетельству местных жителей, немцы привязали его к дереву, облили бензином и подожгли — видимо, за расстрел спавших. Однако в особый отдел после боя донесли лишь, что командир 133-го артполка майор Ефремов добровольно сдался в плен, за что его семья в тылу была лишена продовольственных карточек.
Книга автора: .
