Несмотря на раннее утро, Оксфорд-стрит кишела людьми и с каждой минутой их становилось все больше. Они прибывали в кебах, пешком, в комфортных личных экипажах и модных таксомоторах. Никогда прежде чопорный Лондон не видел такого смешения классов: фабричные девушки, сбившись группками, рассматривали наряды дам, вылезавших из экипажей, рабочие отпускали плоские шуточки в сторону модисток.
Казалось, этим утром (а на календаре — 15 марта 1909 года) на Оксфорд-стрит намечается невероятное представление, которое никто не хочет пропустить. Постепенно толпа, исчислявшаяся уже тысячами, собралась вокруг огромного девятиэтажного здания, выполненного в стиле боз-ар и украшенного внушительными ионическими колоннами. Большинство присутствовавших поражал уже сам факт существования этого здания: год назад на месте гиганта был лишь пустой котлован, да и он казался близок к тому, чтобы стать хранилищем для английских ливней. Эта часть Оксфорд-стрит всегда слыла нелюдимой и непопулярной. Но только не сегодня. Сегодня здание с начищенной табличкой Selfridges над главным входом привлекло, похоже, всех жителей столицы.
Полицейским приходилось контролировать толпу, подбиравшуюся ближе к витринам. Людей легко понять. В новом магазине имелось два десятка витрин. Причем двенадцать из них были защищены от улицы самыми большими стеклами в мире, сделанными по спецзаказу. Но даже не размеры привлекали зрителей, а тайна: все витрины были задрапированы бледно-розовыми шелковыми занавесями.
Ровно в девять занавеси одновременно упали. Толпа зашевелилась, раздались возгласы, кто-то захлопал в ладоши. Каждая витрина представляла собой отдельную сценку: в одной витрине юноша-манекен, одетый по последней моде, дарил девушке розу. В другой — дама-манекен сидела за рулем настоящего автомобиля, на заднем сиденье которого стояли нарядные коробки с покупками.
Возникла давка: рассмотрев одну витрину, люди спешили к другой. Но давка эта не сравнилась с той, которая началась, когда перед покупателями распахнулись двери магазина. В первый день Selfridges посетили 90 тысяч человек! И этот день навсегда изменил мир торговли.
Начальная школа жизни
Когда Роберт Оливер Селфридж решил присоединиться к Союзной армии северян в 1861 году, его младшему сыну Гарри было три года. Конечно, малыш не запомнил своего отца. Его запомнили два старших брата Гарри, но они вскоре скончались один за другим. Миссис Селфридж сосредоточила всю свою любовь на единственном близком человеке — младшем сыне. Гражданская война окончилась, мужья возвращались — кто-то искалеченным, кто-то помятым. А кому-то пришли похоронки. Однако о Роберте так и не было известий.
Миссис Селфридж пришлось нелегко. До войны она была уважаемой дамой: ее муж владел небольшим магазином в предместье Чикаго. А кто она нынче? Оставшись с Гарри на руках, миссис Селфридж даже не могла получить вдовью пенсию: факт гибели ее мужа так не подтвердили.
Миссис Селфридж выпутывалась как могла. Одно время разрисовывала открытки на продажу. Затем ей удалось устроиться учительницей в школу, а позже получить должность директрисы. Миссис Селфридж была женщиной с характером. Она не скрывала от сына своей любви и не скупилась на ласку, но Гарри не знал, что такое баловство. Мать требовала от него не только дисциплины, но и внешнего лоска. Она проверяла ногти Гарри на предмет наличия грязи два раза в день, в то время как соседские дети довольствовались разом в неделю.
Одежда мальчика всегда была выстирана и выглажена, а манеры — безукоризненны. При этом он не казался забитым маменькиным сынком и мог постоять за себя в уличной драке. До драк, правда, доходило редко: Гарри мог договориться с кем угодно и о чем угодно.
Селфридж годами наблюдал, как тяжело достаются деньги, и мечтал помогать матери. Его интересовали все виды заработка. Так, в двенадцатилетнем возрасте Гарри с приятелем открыли газету для мальчиков. Ну и ладно бы, кто не открывал в детстве газету! Но Селфриджу удалось продать местной стоматологии страницу рекламы.
Вскоре газета закрылась, а стоматологи так и не заплатили Гарри 75 центов. Тогда мальчик пришел к ним и в счет этой суммы удалил себе больной зуб. Удивительное здравомыслие для подростка! К 18 годам Гарри попробовал самые разные поприща: он доставлял газеты, работал младшим продавцом в галантерее, счетоводом в банке…
Гарри обладал приятной наружностью. Женщин особенно завораживали глаза Селфриджа — редкого пронзительно-голубого цвета. Он мог долго смотреть на даму через комнату не мигая, отчего та стыдливо краснела. На самом же деле из-за близорукости Гарри ее вовсе не видел. К двадцати годам Селфридж стал украшением любой компании. То, что он не любил пить, компенсировалось умением рассказывать анекдоты и увлечением покером. Но случайные карточные победы радовали Гарри недолго. Ему все время хотелось чего-то большего.
Шопинг до и после
Представь себе на минуту, что ты живешь на рубеже XIX–XX веков. Конечно, лестно воображать себя австрийским бароном, перемежающим охоту на кабанов с охотой на женщин. Но давай будем реалистами: с большой вероятностью ты принадлежишь к так называемому среднему классу. А значит, у тебя не так много ярких впечатлений, разве что посещение паба и стоматология без анестезии.
А еще редко, крайне редко ты делаешь покупки. Ты не любишь делать покупки. Почему? Все просто. Ты приходишь в торговые ряды, заходишь в лавку, там тебя встречает суровый, неприветливый продавец. Ему не важно, комфортно ли тебе. Ему важно, чтобы ты оставил в его кассе свои денежки, взял товар и проваливал. И, кстати, товар он тебе тоже не слишком стремится демонстрировать, особенно если одет ты неказисто.
Поэтому ты должен четко знать, за чем пришел. Здесь нет витрин, нет выбора. Ты просто говоришь: «Белую сорочку». Продавец, кряхтя, лезет куда-то под потолок по лестнице, достает сорочку, забирает у тебя деньги. Ты покидаешь лавку с чувством собственной ничтожности и твердым желанием не возвращаться сюда, пока на сорочке не протрутся дыры. Таков был шопинг среднего класса на рубеже веков.
Теперь сравним это с нашими буднями, точнее, выходными. Проснувшись и позавтракав, вся семья погружается в машину и едет в торговый центр. Там младших детей запихивают в аквариум с шарами, старших сдают выпускнику театрального в костюме клоуна, а мама и папа отправляются по магазинам. Причем в магазинах можно увидеть весь товар, его можно потрогать, понюхать, примерить. И после всех манипуляций — не купить. А если продавец посмеет тяжко вздохнуть, складывая не подошедший тебе костюм пчелы (Индия, ручная работа), ты еще и возмутишься: мол, что за обслуживание!
Совершив покупки, вся семья устраивается в креслах прямо здесь, в магазине, пьет кофе и ест мороженое. А потом отправляется в кинотеатр, который находится в этом же торговом центре. Таков шопинг среднего класса в начале XXI века.
Соблазн, ажиотаж, мотивация
Владелец самого крупного универмага в Чикаго Маршалл Филд был человеком старой закалки и строгих правил. Едва ли кто-то видел улыбку на его лице и уж тем более слышал его смех. Сдержанность — вот кредо Филда. Подчиненные побаивались Филда, хотя вряд ли он кого-то отчитывал. Одного его ледяного взгляда было достаточно, чтобы понять: все кончено. Филда окружали такие же истуканы-менеджеры, поэтому он весьма удивился, когда в один из приемных дней к нему в кабинет пожаловал невысокий юноша, с лица которого не сходила широкая улыбка.
Представившись Гарри Селфриджем, юноша с порога начал рассказывать о том, что он думает о магазине и как его можно улучшить. До сих пор неясно, почему Филд нанял на работу собственного антипода. Вероятно, потому, что все же одно качество у них было общим: Филд сразу увидел, что этот малый готов жить работой, как и он. Филд еще не знал, что проведет в компании Селфриджа с его неуемной энергией следующие двадцать пять лет.
Поначалу Гарри занимал скромную должность работника склада. Он занимался отчетностью о приходе товаров и распределением его по отделам магазина. Но склад оказался тесен для Гарри. Он постоянно приставал к Филду с предложениями по улучшению того или иного и в итоге очутился во главе отдела, который мы сегодня назвали бы рекламным.
Самое сонное место в Marshall & Co. Филд не верил в рекламу. Он продавал товар, и все об этом знали. Так какой смысл трещать об этом на каждом углу? Гарри был иного мнения. Он ошарашил Чикаго рекламой на всю полосу Chicago Times. Прежде ни один магазин в Америке не позволял себе такой наглости. Продажи выросли, и Филд решил перевести резвого подчиненного непосредственно в торговые залы. Тут уж Гарри развернул настоящую революционную деятельность!
Он значительно уменьшил высоту прилавков, чтобы люди невысокого роста (а таких много) чувствовали себя комфортно, выбирая товар. Сам товар отныне лежал не в глухих ящиках, а под стеклом, чтобы его сразу было видно и у посетителя магазина появился соблазн купить. Впервые в истории торговли витрины магазина оставались подсвеченными на ночь, после чего в английский язык вошло понятие window shopping — рассматривание витрин с мыслью приобрести что-то в будущем.
Наконец, Селфридж затеял муштру персонала. Он строго следил за тем, что сам называл «сервис с улыбкой». Гарри внушал подчиненным, что обращаться с покупателем следует как с дорогим гостем, причем независимо от того, собирается он что-то покупать или нет.
Также Селфридж чувствовал важность ажиотажа. Впервые в истории у входа в магазин появилась надпись «До конца рождественской распродажи осталось … дней», которая обновлялась ежедневно и вызывала у проходивших мимо желание срочно забежать внутрь и покупать, покупать, покупать!
Однажды утром, придя на службу, персонал обнаружил, что во всех внутренних помещениях висят таблички непривычного содержания: «Делай вещи лучше, чем их делали прежде», «Выслушивай обе стороны конфликта», «Будь вежливым, подавай пример, предугадывай просьбы».
Нам, современным и циничным, такие мотивации не кажутся чем-то особенным, понятие «тимбилдинг» давно вошло в наш словарь. Но для американцев XIX века мотивация была неведомым удовольствием. Самое приятное, что мог прежде прочитать американский рабочий на табличке, — это «Опоздание — штраф из зарплаты». А потому, как ни странно, таблички работали.
И если уж Гарри так носился с продавцами, можешь представить себе, на какие высоты он возводил покупателей. Именно ему приписывают самую знаменитую в торговле фразу: «Клиент всегда прав». Чуть позже эту фразу, уже в измененной модификации «Клиент никогда не ошибается», подхватил отельер Цезарь Ритц, а следом и весь мир. Селфридж хотел, чтобы люди приходили в магазин не для того, чтобы купить и уйти, а чтобы купить и остаться. А потом, скорее всего, купить еще.
В рамках этой идеологии он открыл на первом этаже Marshall & Co чайную. Сенсация! В Чикаго не существовало мест, которые дамы могли бы посещать в одиночестве. У их мужей были работа, клубы, бордели и рестораны. Женам же приходилось довольствоваться домом и церковной скамьей. Конечно, иногда они посещали магазин. И нет ничего неприличного в том, чтобы, приобретя пару перчаток, выпить с подругой чаю. Здесь же, при магазине.
Расчет Селфриджа оказался верен: в чайной кипела жизнь с утра до вечера, это место превратилось в подобие женского клуба. Филд был ошарашен переменами, происходившими в его магазине, но цифры говорили сами за себя. А потому Гарри получал все больше власти.
Личное дело
В 1887 году Селфридж становится главным менеджером магазина. Ему 38 лет, он полон идей и амбиций. Он заражает окружающих своей энергией. Некий Гомер Бакли, работавший под началом Селфриджа, вспоминал позже: «Он мог неожиданно появиться у твоего стола, присесть, поговорить десять минут о том о сем, причем никогда — свысока. В результате ты целую неделю на подъеме! Никогда не встречал человека, способного так вдохновить своих работников».
Каждое утро Гарри лично совершал обход магазина. Иногда он обнаруживал — о ужас! — пыль на прилавке. Тогда вместо того, чтобы отчитать провинившегося, он просто выводил пальцем на пыли свои инициалы — HGS. Через минуту после его ухода прилавок уже сиял.
Но человек не может жить только работой. Не мог и Селфридж. О его ранних любовных похождениях известно немного, разве что он был завсегдатаем двух знаменитых чикагских клубов для джентльменов: «Дом зеркал» и «Арена». А когда на гастроли в город пожаловала Айседора Дункан, Селфридж лично сопроводил ее в отдел женского белья и спонсировал танцовщице покупку самых модных моделей, чем спровоцировал живописные сплетни.
Когда Селфридж в 34 года решил остепениться, об этом знал весь город. К тому времени репутация «мальчика Филда» была уже столь велика, что обеспечила ему широкую известность.
Избранницей Гарри стала 30-летняя наследница известного чикагского рода предпринимателей Розалия Бекингем. Едва ли Рози была невинной дебютанткой — и по возрасту, и по жизненному опыту. Она отличалась той же предприимчивостью, что и ее жених. Например, до свадьбы она успела завершить проект по строительству целого жилого района. Так что молодоженам было о чем поговорить.
Брак получился счастливым даже несмотря на то, что с Селфриджами на постоянной основе проживала мать Гарри. Она уже давно оставила работу и могла почивать на лаврах, заботливо подложенных любящим сыном. В последовавшие за свадьбой годы у Гарри и Рози родилось пятеро детей: четыре девочки (старшая умерла во младенчестве) и мальчик. Высокая зарплата, жена-соратница, восхищение публики, кратковременные интрижки — казалось, что 45-летний Селфридж достиг пика. Но ему все еще хотелось большего.
Женщины Селфриджа
Гарри умел органично сочетать преданность жене с преданностью другим женщинам. Вот лишь некоторые из его пассий.
Актриса Гэби Дэслис
Актриса Марсель Роджерс
Балерина Анна Павлова
Сестры Роузи и Дженни Долли
Танцовщица Айседора Дункан
Горечь расставания
Известие об увольнении Гарри Гордона Селфриджа из Marshall & Co потрясло всех, но только не близких ему людей. Гарри уже давно вел переговоры с Филдом о том, чтобы переименовать магазин в Marshall & Selfridge, но старик упорствовал. Также он не хотел открывать филиалы в Нью-Йорке и Лондоне, в то время как Гарри грезил о расширении бизнеса. Кризис был неминуем. «Вы можете уйти хоть завтра», — заявил старший партнер младшему партнеру (Селфридж владел 13% акций магазина) после очередного тяжелого разговора. Расставание далось Селфриджу нелегко. Впопыхах он купил другой магазин в Чикаго, но это не помогло.
«Мне крайне тяжело соревноваться со своими же людьми, с которыми я провел столько счастливых, захватывающих лет. Я пытался подавить это чувство, но оно только возрастало», — откровенно заявил Селфридж журналистам и продал новый бизнес. Теперь он стал одним из богатейших людей Чикаго.
Лишенный серьезного дела, Гарри выращивал цветы в дачном доме (и речь не о детях, а о настоящих цветах, которые Селфридж обожал). Влиятельные знакомые предложили ему обычную стезю бизнесменов в отставке — политику. Но Гарри отказался: «Не хочу делать из себя посмешище». Не порадовало его и вступление в чикагскую масонскую ложу. Пятидесятилетие неумолимо надвигалось, но Селфридж чувствовал, как его переполняет энергия молодости. Он и выглядел моложе своих лет.
Дело было не только в первоклассных костюмах (Гарри слыл пижоном в том, что касалось одежды), но и в отличной физической форме, которую Селфриджу удавалось поддерживать без занятий спортом. «Размышления — лучшая физическая нагрузка», — утверждал Гарри. Правда, теперь думать было не о чем, разве что о детях и орхидеях. Когда скука стала совсем невыносимой, Гарри купил билет первого класса. В Лондон.
Рай потребителя на Оксфорд-стрит
Есть такой праздник — Всемирный день защиты прав потребителя. Отмечается он 15 марта, в день открытия Selfridges на Оксфорд-стрит. В этот день в 1909 году предприимчивый американец перевернул жизнь среднестатистического англичанина.
Великолепие магазина Селфриджа одновременно ошарашивало и располагало к себе. Весь первый этаж был открытым, не разделенным перегородками. Получалось, что покупатель, привыкший к тесноте магазинов, попадал в помещение площадью 24 тысячи квадратных метра, залитое светом, музыкой живого оркестра и волнующими запахами (Селфридж, большой любитель духов, проследил за тем, чтобы все отделы его магазина благоухали).
На верхние этажи магазина покупателей доставляли шесть лифтов, причем в каждом было по красавице лифтерше, одетой в кокетливые брюки-панталоны и красные сапоги-казаки.
Красота являлась важным требованием, которое предъявлял Селфридж к своим работницам (что до работников, то, будучи маленького роста, он никогда не нанимал слишком высоких). Красота была в Selfridges повсюду. По словам самого Гарри, «магазин, в который вы ходите каждый день, должен быть так же хорош, так же благороден, как церковь или музей».
Признаться, Selfridges выглядел куда привлекательнее музея или церкви. Тот, кто приходил сюда, как правило, оставался надолго: в магазине имелись гардеробная, парикмахерская, салон для бритья, ресторан, курительная комната, библиотека, детская комната и комната тишины — помещение с приглушенным светом и комфортными диванами.
Гарри позаботился и о том, чтобы магазину был присвоен телефонный номер «1», который в состоянии запомнить самые рассеянные покупатели. Как позже выразится писатель Макс Эйткен, также известный как барон Бивербрук, «Гордон Селфридж стал пионером в искусстве изнеживания».
В первую неделю работы универмаг Selfridges посетило больше миллиона покупателей. И его успех рос. Это было особенно важно для Гарри, который вложил все личные сбережения в свое детище. Тем временем другие его дети, биологические, прибыли в Лондон вместе с его женой и матерью. (Кстати, Селфридж был первоклассным менеджером не только в магазине, но и дома. Его подход к воспитанию был диковинным даже для американских нравов: дети ели за одним столом с родителями и поддерживали взрослую беседу.)
Селфридж по-прежнему считал рекламу одним из главных приоритетов бизнеса. Он рьяно дружил с прессой и настойчиво искал возможности упоминания магазина.
Так, ему удалось заманить в Selfridges первого человека, перелетевшего через Ла-Манш, — француза Луи Блерио. Гарри караулил летчика неподалеку от места посадки, чтобы затем выскочить из кустов и уговорить его посетить универмаг. В результате легендарный самолет и его хозяин три дня провели в Selfridges, а газеты пестрили сочиненным самим Гарри заголовком: «Кале — Дувр — Селфридж».
В 1918 году от гриппа скончалась Рози. Селфридж искренне горевал о жене. Но жизнь продолжалась. Роман с теннисисткой Сюзанн Ленглен он совмещал с романом с декораторшей Сири Уилком, позже вышедшей замуж за Сомерсета Моэма. Про отношения Гарри с балериной Анной Павловой шутили: «У Селфриджа a deux с королевой pas de deux». Если у Гарри появлялось свободное от магазина и дам время, он мог провести его с близкими по духу и состояниям приятелями — Томасом Липтоном и Томасом Дьюаром, которых Гарри прозвал Том Чай и Том Виски.
Но времени обычно было в обрез. В шикарном кабинете Селфриджа, заставленном свежими цветами, не было стульев для посетителей, чтобы не засиживались. Часы Гарри всегда спешили на пять минут, чтобы, как он говорил, «у него было пять минут в запасе». А на стене красовалась табличка: «Нет большего веселья, чем работа».
Конец смены
Любая идиллия рано или поздно кончается. В случае Селфриджа — скорее, поздно. Великая депрессия выявила многочисленные бреши в бизнесе Гарри. Его собственный совет директоров стал задаваться вопросами: разумно ли тратить такие деньги на рекламу и закупку качественных товаров? Ответы почти всегда были отрицательными. Селфридж и себе ни в чем не отказывал. «6 ящиков шампанского, 12 ящиков виски, 6 индеек, 4 свиных окорока, 12 батонов хлеба, 2 ящика сигар» — таков список покупок Селфриджа. На понедельник. Список в точности повторялся в четверг и субботу.
Кроме того, под конец жизни у Селфриджа появилась пагубная страсть. Имя ей — сестры Долли. Близняшки Роуз и Дженни Долли прославились исполнением легкомысленных песенок в еще более легкомысленных нарядах, но жили они, конечно, на деньги Селфриджа.
И как жили! Vogue рапортовал из Канн: «В комнате для баккара сестры Долли наделали шума… На них были потрясающие бриллианты… Сестры кричали через стол, вдыхали дым сотни сигарет и выигрывали и проигрывали сотни тысяч фунтов… Толпа замерла в восхищении». Видимо, завидев сестер, Селфридж тоже замирал в восхищении. Выигрыши сестры оставляют себе, проигрыши оплачивает их пожилой меценат.
К началу Второй мировой все было кончено. Селфридж — человек, не магазин — был объявлен банкротом. Совет директоров магазина выразил ему вотум недоверия и отстранил от дел. Оставшиеся шесть лет Гарри прожил незаметно. Кто-то видел его едущим на автобусе, кто-то — гуляющим по неблагополучным кварталам Лондона. Пресса не трогала бывшего плейбоя, не зря Гарри годами умасливал журналистов. Скончался Селфридж в своей квартире в районе Патни. Ему было 89 лет.
Но дело Селфриджа не просто живет, а процветает. Магазин на Оксфорд-стрит наплодил филиалов по всему миру. Нововведения, придуманные больше века назад американцем, уже давно расползлись по всем магазинам. Про Гарри в 2013 году сняли сериал Mr. Selfridge.
Возможно, судьба короля шопинга должна навести нас на мысль, что за удовольствия придется платить. Но если в момент расплаты нам будет по 89 лет, то, пожалуй, ничего. Переживем.
