Российско-британские отношения никогда не были стабильными. То дружба на век и монополия англичан на торговлю русскими товарами по всему миру, то война в Крыму и столкновения в Средней Азии. Буквально за три года до создания Францией, Россией и Великобританией военного союза «Антанта» произошел серьезный инцидент, который чуть не привел к войне между будущими союзниками.
1904 год. Российская империя на тот момент уже воевала с Японией и проигрывала.
Дипломатически Россия уже проиграла. Японию поддержали Великобритания и США, которые предупредили союзную России Францию о недопустимости вмешательства. Для Британии это было частью «Большой игры» — противостояния экспансии России в Южной и Центральной Азии.
Впрочем, был и формальный повод: Российская империя до этого нарушила обязательства по выводу войск из Маньчжурии и начала размещать военные объекты в Корее. Дядя Эдуард (VII) и его племянник Николай (II) не смогли договориться по-семейному.
Кроме того, британцы занимались перевооружением японской армии, а следовательно, были коммерчески заинтересованы в успехе Японии.
К осени 1904 года ситуация выглядела совсем неоптимистично. Первая Тихоокеанская эскадра фактически была разбита, Порт-Артур осажден, а сражения при Ляоляне и Шахе закончились условной ничьей, то есть не дали стратегического преимущества.
Решить проблему теоретически должна была спешно сформированная Вторая Тихоокеанская эскадра.
Правда, эта спешность была следствием неграмотного планирования. Войну с Японией ждали только в 1905 году, но даже с ее началом в феврале 1904 года вместо того, чтобы ускорить спуск на воду новых кораблей и начать подготовку экипажей, командование заняло выжидающую позицию. Формировать вторую эскадру пришлось исключительно из кораблей Балтийского флота, так как выход из Черного моря контролировала Турция, с которой отношения тоже были не очень.
Сами корабли в целом отвечали требованиям той эпохи, но уже было известно о военном превосходстве противника в корабельной артиллерии и бронировании. Немецкая разведка охарактеризовала эскадру как не готовую к военным действиям, в том числе и по причине обилия деревянных элементов внутренней обшивки, ковров, портьер и мягких кресел в офицерских помещениях, плохо влияющих на пожарную безопасность и мешающих передвижению во время сильной качки.
В августе 1904 года на Особом совещании под председательством Николая II назначенный командовать эскадрой Зиновий Рожественский доложил, что при условии выхода эскадры в море 1 сентября в Порт-Артур она придет не раньше января 1905 года, то есть, скорее всего. не успеет до падения крепости, а после полугодового перехода ей придется вступать в бой с превосходящими силами противника и прорываться в закрытый льдом Владивосток.
По воспоминаниям великого князя Александра Михайловича, в то время курировавшего торговый флот и присутствовавшего на этом совещании, речь Рожественского была «нельсоновской», а в личной беседе он создал впечатление человека с психологией самоубийцы. Логики в решении отправить эскадру в имеющемся составе не было. Ее ждала верная гибель без какого-либо стратегического смысла, только ради удовлетворения общественного мнения. Однако переубедить командование не удалось.
Не будем, впрочем, забывать, что Александр Михайлович немногим ранее организовал каперский, то есть пиратский, налет в Красном море на британских контрабандистов, доставлявших оружие в Японию. Это привело к серьезному дипломатическому скандалу, и, хотя идея, по его словам, была согласована и с царем и с министрами, великого князя назначили «крайним» князем, так что к его мнению прислушивались не очень внимательно.
Рожественский едва ли был неадекватен, он просто не захотел выступать против, так как участники Особого совещания могли подумать, что адмирал боится предстоящих трудностей, и заменить на кого-нибудь еще. А он первоначально взялся за дело и обещал выполнить задачу.
В добавок к этому император лично познакомил Рожественского с императрицей и наследником Алексеем, которому на тот момент исполнился всего месяц. Сложно представить, кто мог сказать императору «нет» в таких обстоятельствах, разве что великий князь Александр Михайлович, но его, как мы помним, уже не слушали.
Зиновий Петрович прошел Русско-турецкую войну, лично участвовал в боях, командуя корабельной артиллерией, затем помогал создавать флот Болгарии, командовал кораблями, работал атташе в Лондоне, а в 1900 году, уже будучи контр-адмиралом, получил известность благодаря организации работ по спасению броненосца, вылетевшего на камни. Так что он был опытным и дисциплинированным капитаном, но никогда не командовал крупными морскими соединениями и не имел опыта планирования морских сражений.
Спешность отразилась на качестве экипажей. Поскольку обученных матросов не хватало, в эскадру набирали из запаса (пожилых людей отрывали от семей и хозяйств), принимали новобранцев и даже штрафных, которые составляли до 7 процентов от экипажей (до 70 человек на экипаж, что позже закономерно привело к волнениям). Значительная часть рядового состава никогда не была в море, не говоря уже об опыте военных действий или хотя бы учений. Более того, с офицерами тоже было не все в порядке.
Рожественский, хоть и лично участвовал в отборе руководящего состава, затем писал жене: «Зачем брал таких помощников? Всех обобрали Алексеев, Макаров, Скрыдлов. Остались люди, ими отвергнутые». Часть офицеров традиционно шла по протекции, так контр-адмирал Оскар Энквист, назначенный командиром крейсерского отряда, был родственником морского министра Авелана и не выходил в море уже два года.
Вот в таком состоянии 15 октября 1904 года эскадра покинула Либаву (современный Лиепая). Планировалось, что корабли двумя маршрутами (для кораблей с большой осадкой он лежал вокруг Африки, а более легкие проходили через Суэцкий канал) проследуют в Индийский океан, затем прибудут в Порт-Артур на помощь осажденным, а если не успеют, то проследуют во Владивосток.
Обеспечить безопасность следования Второй Тихоокеанской эскадры должен был бывший народоволец, агент царской полиции Аркадий Гартинг (Авраам Геккельман), в то время шпионивший за революционерами в Берлине.
Гартинг, с его слов, развернул широкую сеть из 80 наблюдательных пунктов в Европе и зафрахтовал до 12 судов. Чтобы оправдать финансирование и поднять свою значимость, Гартинг, по мнению историков, фальсифицировал отчеты, преувеличивая или придумывая угрозы.
Недоверие историков к Гартингу связано с его методами. В бытность работы во Франции в 1885 году он вошел в доверие к местным иммигрантам-народовольцам, настоял на покушении на Александра III, организовал изготовление бомб, а затем сдал участников заговора французской полиции. Впрочем, имперская полиция ему доверяла, а следовательно, и флот.
Именно от Гартинга поступили сообщения о возможном присутствии в Северном море вблизи Норвегии группы японских миноносцев. Оружием миноносцев были торпеды и пушки, и это была головная боль военных моряков. По принятой тогда тактике миноносец атаковал ночью. Заметить его и, главное, опознать как военный корабль соответствующего типа ночью на безопасном расстоянии до пуска торпед практически невозможно. Миноносец был существенно меньше и дешевле крейсера или броненосца, а вот пустить на дно он их мог запросто.
В ходе Испано-американской войны в 1898 году американские моряки обстреливали из пушек крупные волны, отмели, повозки на берегу и скалы, принимая их за приближающийся или замаскированный миноносец. Корабли для Японии строили в Великобритании, Франции и Германии, так что риск появления новеньких японских миноносцев в Северном море был реален.
Капитан транспорта «Бакан» («Bacan») сообщил о встреченных в пути четырех миноносцев без сигнальных огней, что подтверждало донесения разведки и, вполне вероятно, тут Гартинг не преувеличивал.
Чтобы не привлекать большого внимания, обойдя Данию, 20 октября эскадра разделилась на шесть отрядов. На кораблях подготовились к торпедному удару, избавившись от излишней древесины, так смущавшей немецких шпионов. Рожественский отдал приказ не допускать приближения неизвестных кораблей в ночное время ближе чем на 4 кабельтовых (примерно 740 метров), сигналами обозначать запрет на приближение, стрелять перед носом судна, если оно не подчиняется, и открывать огонь на поражение, если оно продолжает движение.
Вторым был приказ о том, что решение о стрельбе по хорошо освещенному вражескому кораблю на расстоянии 10 кабельтовых (примерно 1850 метров) мог принять вахтенный начальник, не дожидаясь решения капитана. Нападения ждали в любой момент. Соответственно, на кораблях стояла напряженная обстановка, орудия были заряжены, а расчеты спали рядом, что тоже не лучшим образом влияло на моральный дух и способность объективно оценивать ситуацию.
21 октября часть эскадры в Северном море попала в туман. Транспорт «Камчатка» отстал от своей группы на 17 миль из-за поломки двигателя, и в районе 8 вечера с него стали поступать радиограммы об окружении вражескими миноносцами.
Расследование не смогло установить точных обстоятельств. По версии капитана «Камчатки», к ним приблизилось до восьми миноносцев, но не менее четырех. При запросе дать позывные поступили позывные русской эскадры предыдущего дня. Капитан корабля приступил к маневрированию на случай торпедной атаки, открыл стрельбу из орудий (выпустил более 300 снарядов) и вызвал помощь.
Британская сторона не нашла подтверждения присутствия в районе миноносцев и сочла, что за миноносец экипаж «Камчатки» мог принять шведский корабль «Альдебаран» («Aldebaran») и какие-то еще неустановленные корабли. Так или иначе, но радиограмму об атаке миноносцев получили на флагмане — эскадренном броненосце «Князь Суворов», на котором был вице-адмирал.
Группа из четырех броненосцев и транспорта проследовала в сторону предполагаемого нахождения вражеских миноносцев. Как оказалось, прямо в центр рыбацкой флотилии. Ночью, в тумане и в сильную облачность.Вторая броненосная группа эскадры под командованием Дмитрия Фёлькерзама несколькими часами ранее обнаружила эту флотилию и обошла ее с севера во избежание ненужных контактов, но по неизвестным причинам не смогла оповестить остальных.
С «Князя Суворова» заметили приближающееся неосвещенное трехтрубное судно. На сигналы оно не реагировало, курс был на перехват крейсера. Согласно британской точке зрения, на рыбацких траулерах присутствовали опознавательные световые знаки, но в тумане они могли быть спутаны с обозначением японских миноносцев. Еще одна из озвученных версий свидетельствовала о том, корабли рыбаков были опознаны сразу, но среди них находился неосвещенный корабль, похожий силуэтом на миноносец, и именно он начал опасное маневрирование.
В любом случае Рожественский лично отдал приказ обстрелять судно. Когда прямо по курсу в свет прожектора попал рыбацкий траулер, командующий приказал прекратить огонь, но тут с другого борта крейсера заметили еще один приближающийся корабль и без согласования начали стрельбу, как и предписывал приказ по эскадре. В это время подошли крейсеры «Дмитрий Донской» и «Аврора» (та самая) из группы, потерявшей «Камчатку», и, заметив стрельбу с флагмана, начали стрелять в том же направлении.
Броненосная группа их не опознала и, приняв за японцев, открыла ответный огонь. В том числе и из главного калибра (вес одного такого снаряда составлял 330 кг). Всего за 10—20 минут, пока шел бой, было выпущено более 500 снарядов и 1800 выстрелов из пулеметов. Ситуацию условно спасла только исключительная усталость и некомпетентность экипажей, которые не были готовы к ночному бою, да и к бою вообще.
Тем не менее в «Аврору» попало пять снарядов, легко ранило одного из артиллеристов и смертельно ранило судового иеромонаха Анастасия Рукина, которому по злой иронии оторвало именно руку.
На броненосце «Орел» разорвало одно из орудий. Британским рыбакам пришлось значительно хуже. Два человека погибли на месте: капитана траулера «Крейн» (Crane) Джорджа Генри Смита (George Henry Smith) и члена экипажа Уильяма Ричарда Леггета (William Richard Legget) убило шрапнелью. Шестерых рыбаков ранило, шкипер траулера «Мино»(Mino) Уолтер Уэлптон (Walter Whelpton) в мае 1905 года скончался от последствий ранения. Траулер «Крейн» был потоплен, еще пять получили различные повреждения.
Рожественский осознал ошибку, но, поскольку считал, что японские миноносцы где-то рядом, дал команду немедленно уходить, не оказав помощи пострадавшим рыбакам. Спасение утопающих в данном случае действительно было делом рук самих утопающих. С траулера «Гулл» (Gull) отправили спасательную шлюпку. Помощник капитана Чарльз Бир (Charles Beer), главный инженер Гарри Смирк (Harry Smirk) и боцман Эдвин Костелло (Edwin Costello) организовали спасение пострадавших рыбаков и доставили тело Уильяма Леггета на свой траулер.
Разразился скандал. Британская пресса называла российскую эскадру флотом безумцев и пиратами, вице-адмирала Рожественского сравнивали с бешеной собакой и требовали отдать под трибунал. Подогревало ситуацию и то, что инцидент пришелся на 99-ю годовщину Трафальгарского сражения (победа адмирала Нельсона над объединенным франко-испанским флотом в 1805 году). Российского посла в Лондоне графа Бенкендорфа, прибывшего на вокзал «Виктория», встретила разъяренная толпа, и ему понадобилась защита полиции.
Происшествие получило названия «Гулльский инцидент» (русская версия), Инцидент при Доггер-банке (Dogger Bank incident) и «Русский произвол» (Russian Outrage).
Была создана независимая международная комиссия по расследованию.
Добавляло накала и то, что, по свидетельству спасенных рыбаков, в поле зрения долго находился военный корабль, возможно миноносец.
Британцы считали, что это был русский корабль, отбившийся от одной из групп и, учитывая возникшую путаницу, оказавшийся тем самым неопознанным миноносцем, замеченным с «Князя Суворова» — по нему и была начата стрельба. Российская сторона утверждала, что это никак не мог быть корабль эскадры, — видимо, это был тот самый поврежденный японский миноносец, из-за которого и начался инцидент. Дания и Нидерланды сообщили, что их кораблей в том районе не было, а британцы отмели возможность нахождения в регионе японских и британских военных кораблей. Так что комиссия не пришла к согласию в этом вопросе. Принадлежность и тип того корабля остались неразгаданными.
Вопросы вызывал и бой транспорта «Камчатка», запустивший всю трагедию. Кто его окружил, преследовал и по кому он стрелял осталось неизвестным.
Однако большая часть исследователей сошлись на том, что, скорее всего, в условиях сильного тумана и невероятного напряжения экипаж «Камчатки» принял за корабли какие-то природные явления и открыл по ним огонь, поскольку сама «Камчатка» не была повреждена торпедами или снарядами, а других кораблей, пострадавших от артиллерийского обстрела, в районе замечено не было.
Комиссия признала вину за российской стороной, но конкретно по действиям Рожественского преступного умысла и некомпетентности не усмотрела. В качестве основных претензий выделялось неоказание помощи тонувшим рыбакам (предполагалось, что он мог организовать спасение жертв инцидента) и неинформирование соседних стран о прохождении крупных военных сил, что не дало возможности оповестить все находящиеся в районе прохождения суда во избежание подобных инцидентов. 9 марта 1905 года Россия выплатила в пользу пострадавших рыбаков 65 000 фунтов, что было значительной, но не гигантской суммой в то время (около шести миллионов фунтов по современным меркам). Также были сделаны определенные политические уступки.
Рожественского не отдали под трибунал, и Вторая Тихоокеанская флотилия проследовала сначала на Мадагаскар, а затем, после зимовки и объединения с дополнительным отрядом, к финальной точке своего путешествия — в Цусимский пролив, где 27—28 мая 1905 года русский флот потерпел одно из самых тяжелых и бессмысленных поражений за всю свою историю.
Из 16 170 человек на 32 кораблях во Владивосток прорвалось всего 870 человек на трех кораблях. 5045 человек были убиты. В плен попало 7282 человека. Остальные успели уйти в нейтральные порты. Одной из причин поражения некоторые исследователи называли озвученный после Гулльского инцидента запрет на продажу антрацита российскому флоту Великобританией, ее колониями и союзниками, что могло повлиять на скорость кораблей.
Впрочем, поставки угля для российского флота обеспечивали немецкие компании, поэтому данный запрет едва ли мог оказать существенное влияние на исход сражения. Как известно, Рожественский изначально плыл не побеждать. Он, кстати, был тяжело ранен через двадцать минут после начала боя, попал в плен, после войны подвергался травле в газетах, стал изгоем и скончался в 1909 году.
В городе Кингстон-апон-Халл (Kingston upon Hull, Hull) в 1906 году погибшим рыбакам поставили памятник.
Гартинга за работу похвалили, в 1907 году его произвели в статские советники и назначили командовать резидентурой в Париже.
