Барон и очень опасен: жизнь и легенда Карла Маннергейма

Маннергейм Гус­тав Карлович родился 16 июня 1867 года в имении Лоухисаари на юго-западе Финляндии, которая в то время входила в состав Российской империи. Его отцом был шведский барон Карл-Роберт Маннергейм. (Россия отвоевала у шведов финские земли не так давно — в ходе Шведско-русской войны 1808–1809 годов, поэтому многие знатные семейства со шведскими корнями жили здесь на правах хозяев.)

Когда мальчику было 13 лет, его отец бросил семью и уехал в Париж. Через год умерла мать. Стремительный развал семьи, видимо, оставил в душе Густава какой-то тревожный след, поскольку сам он впоследствии так и не смог научиться поддерживать с женщинами постоянные отношения — менял их как гусарские перчатки.

Впрочем, перчатки появились раньше: в 15 лет юноша поступил в Финляндский кадетский корпус. Однако окончить учебу ему не удалось из-за грубого нарушения дисциплины, называемого в современной армии «самоволкой».

Пришлось перейти в частный лицей, чтобы потом сдать вступительные экзамены в Гельсингфорс­ский университет, бросить его и все-таки вернуться к шпорам, белым лосинам и щегольским перчаткам. В 20 лет Густав записался в одно из самых престижных военных заведений России — Николаевское кавалерийское училище в Санкт-Петербурге.

Семья не одобрила решение посвятить жизнь службе в русской армии. Надо сказать, что его братья и дядя мечтали о независимости Великого княжества Финляндского и к России относились, мягко говоря, прохладно. Тем не менее Густав понимал, что для него это единственный способ сделать карьеру.

В прощальном письме к родне он шутливо назвал себя «изменником Густавом» и без особых угрызений совести отправился в Питер. Несмотря на некоторые языковые трудности, в 1889 году он с отличием окончил училище и поступил в 15-й драгунский полк, квартировавший в то время в польском городе Калиш на границе с Германией.

Зарождение смерти

На протяжении своей долгой и бурной военной карьеры барон Маннергейм наблюдал совершенно поразительную эволюцию вооружений. В юности его могли убить только саблей и пушкой, а в старости — танком, бомбардировщиком и даже ракетной установкой!

1874

На военной службе

По службе барону тоже сопутствовал успех. В мае 1896 года поручик Густав Карлович вместе с пятнадцатью офицерами Кавалергардского полка едет в Москву на коронацию Николая II. Барон шел с обнаженным палашом в почетной процессии прямо перед балдахином царя. В 1897 году Маннергейм получает еще одно долгожданное назначение — он становится помощником командира гвардейской бригады Придворной конюшенной части.

Новая должность давала Густаву Карловичу не только полковничий оклад, право проживания с женой и детьми в казенной квартире на Конюшенной площади, но и возможность посвящать все свое время самым лучшим в России чистокровным лошадям. Кроме того, придворная служба позволяла завести знакомства в высшем свете и быстро продвинуться по службе — вскоре Густав Карлович получил погоны ротмистра.

Лошадиная работа

В 1902 году баронесса вернулась в Петербург — с медалью «За поход в Китай» и кучей ярких впечатлений. Можно себе представить, насколько сильно подействовали на горячую натуру Маннергейма ее рассказы о далекой войне — сам-то он тогда занимался лишь перекладыванием бумажек. Барон даже на некоторое время стал почти идеально верным мужем. Однако себя не изменишь. Недолгий период семейного мира быстро закончился, и к 1903 году супруги вовсе перестали разговаривать друг с другом, а квартиру поделили пополам. В какой-то момент такая имитация семейной жизни Анастасии надоела. Она потихоньку продала записанные на нее имения, забрала деньги и, не докладываясь мужу, вместе с дочерьми уехала во Францию.

Первая война за Россию

Густав Карлович остается в столице один, с невеликим офицерским жалованьем, зато с большим количеством долгов. А тут еще графиня Шувалова начинает недвусмысленно намекать на свое желание соединиться с ним гражданским браком. Высший свет таких поступков не прощал. Одним словом, оставаться дальше в Петербурге не представляется возможным, и Маннергейм обращается к своему начальнику генералу Брусилову с прошением о зачислении его в 52-й Нежинский полк для отправки на фронт в Маньчжурию. В октябре 1904 года там уже вовсю шла Русско-японская война.

На фронте барон проявил себя неплохо: во главе дивизиона участвовал в вызволении из окружения 3-й пехотной дивизии. Там его драгуны под прикрытием тумана напали на японцев с тыла и обратили их в бегство, дав возможность пехоте уйти из разомкнувшегося «мешка». За личную храбрость и умелое командование на поле боя Маннергейму присваивают звание полковника.

В конце 1905 года полковник возвращается в Петербург и, разочаровавшись в светской жизни после простоты и одухотворенности военного быта, снова просится в командировку (следует отметить, что немалую роль тут сыграли и оставшиеся со времен семейной жизни немалые долги). После проведенного в Финляндии двухмесячного отпуска он получает предложение от военного ведомства участвовать в путешествии по Китаю с разведывательной миссией. Маннергейм с блеском выполняет сложное поручение, причем собирает не только разведданные, но и великолепную коллекцию древнекитайских манускриптов и предметов искусства. В 1908 году барон лично докладывал об этой экспедиции императору Николаю II.

Первая мировая

В начале 1909 года Маннергейм становится командиром 13-го уланского полка. Как ни странно, пик его карьеры в российской армии совпадает с началом антироссийских настроений. Видимо, командиры первыми почувствовали шаткость с виду великой Российской империи.

13-й полк квартировал в польском городе Новоминск примерно в 40 километрах от Варшавы. В выходные Густав частенько бывал в польской столице и общался со многими аристократическими семействами, которые никак не могли простить России раздел Польши и лишение ее самостоятельности. В своих мемуарах барон позже напишет: «Как финляндец и убежденный противник русификации моей родины, я полагал, что понимаю чувства и точку зрения поляков в вопросах, которые можно было назвать жгучими».

Там же Густав Маннергейм укрепил дружбу с командиром 14-го армейского корпуса генералом Брусиловым. Генерал постоянно рассказывал великому князю Николаю Николаевичу, под началом которого находится полк, об успешной службе барона в полку. Таким образом, к 1914 году, когда началась Первая мировая война, Густав Карлович дослужился до звания генерал-майора свиты его величества. Впрочем, карьерные успехи Маннергейма были связаны не только с заступничеством высоких покровителей, но и с личными талантами.

Так, во время штурма польского города Янов Маннергейм успешно провел тактически сложную «звездную» атаку. Он имитировал наступление главных сил с нескольких сторон на город, заставив австрийцев суетиться и перестраивать свою оборону, а сам стремительно атаковал там, где враг его не ждал. При этом барон проявлял не только хитрость, но и недюжинную храбрость, появляясь с сигарой в уголке рта на самых опасных участках и вселяя уверенность в подчиненных. Воинские успехи были отмечены Георгиевским крестом 4-й степени.

Свидетель революции

В 1917 года Маннергейм после отпуска приехал в Петроград 10 марта, как раз в самый разгар революционных событий. Отречение Николая II, якобы горячо и преданно любимого бароном Маннергеймом, на деле не вызвало у нашего героя практически никаких эмоций. 25 апреля 1917 года он спокойно получил из рук Временного правительства звание генерал-лейтенанта и вернулся на фронт — впрочем, ненадолго.

При этом ухватистый барон сохранил лицо и перед Белой гвардией: разоружение происходило якобы из-за того, что солдаты поддерживали финских красногвардейцев. Трудно, конечно, поверить, что все русские в Финляндии сразу сделались большевиками, но зато они могли захотеть воевать против красных и устроить так некстати поход на Питер, где только-только подписали договор о финской независимости.

Свое новое отношение к России барон весьма откровенно высказал в письме, написанном им 28 октября 1919 года: «Сейчас неизвестно, что лучше: Россия большевистская или новая Россия. Обе будут равно неудобны соседям, особенно маленьким. Русские ничему не научились и ничего не забыли, и я предвижу, что мы скоро должны будем считаться с Россией еще более националистической и империалистической, чем когда-либо, которая захочет соединить массы и заставить забыть внутренние неурядицы ради великой идеи реставрации старой Руси». Предчувствия его не обманули.

Первая война против России

В 1939 году правительство СССР предлагает финнам обмен территориями. За возможность отодвинуть государственную границу подальше от Ленинграда и запереть военными базами вход в Финский залив Сталин готов был отдать вдвое больше земли. Строго говоря, Карельский перешеек, который хотела получить Страна Советов, был исконно русской землей. Его из сугубо административных соображений включил в границы Великого княжества Финляндского в 1811 году император Александр I — к тому времени Финляндия уже два года как была частью Российской империи.

Тем не менее уступать Сталину финны не захотели. Во-первых, выходило, что они зря строили вдоль карельской границы с СССР ключевые укрепления Энкеля — те самые грандиозные бетонные доты и противотанковые полосы, которые войдут в историю под ошибочным названием «Линия Маннергейма». Во-вторых, они рассчитывали, что в случае войны к ним на помощь придут западные государства, которые давно точили зуб на большевиков.

Вторая война против России

Мир длился недолго. 1 июля 1941 года финские войска вместе с немцами начали наступление на СССР. Однако, когда генерал-фельдмаршал Кейтель 23 августа предложил финнам операцию по совместному окружению Ленинграда, Маннергейм ответил: «От Финляндии вы требуете слишком много. Мобилизовано полмиллиона человек, а наши потери уже превысили те, что были в Зимней войне». К слову, «Зимняя война» 1939 года, в которой якобы Красная Армия продемонстрировала свое бессилие, произвела на финнов вовсе обратное впечатление. Финляндия потеряла тогда около 48 тысяч человек убитыми. Огромные потери для такой маленькой страны. В общем, Маннергейм не обольщался относительно положения финнов, если те разорят Ленинград, а русские все-таки победят Гитлера.

Поэтому, несмотря на то что в июле 1942-го фюрер лично приехал в Финляндию на празднование юбилея Маннергейма, подарил ему свой портрет с дарственной надписью и роскошный автомобиль «Мерседес-Бенц 770», финские войска накрепко встали на линии старой границы и не продвинулась ни на сантиметр. Стоявшие напротив бойцы советской 22-й армии шутили: «Сегодня в мире не воюют только три армии: турецкая, швейцарская и 22-я советская».

Однако против уничтожения Ленинграда барон ничего не имел, лишь бы произошло это как бы помимо его воли и без участия финнов. Согласно записи в дневнике адъютанта Гитлера майора Энгеля, именно Маннергейм предложил Гитлеру «стереть Ленинград с лица земли». Гитлеру ведь все равно — он известный всему миру злодей, а вот барон — хороший…

Зимой 1942–1943 годов Маннергейм понял, что Германия войну не выиграет. Поэтому весной 1943-го по его настоянию финские власти начали вести в Стокгольме тайные переговоры о сепаратном мире с СССР. Однако дело двигалось весьма неспешно: в Кремле готовился проект акта о безоговорочной капитуляции Финляндии. Этот проект предполагал оккупацию всей страны, советский контроль над гражданской и военной администрацией, разоружение армии и конфискацию золотого запаса Суоми.

В июне 1944 года советские войска начали наступление на Финляндию. Шансов остановить русских практически не было. Маннергейм шлет Гитлеру срочную телеграмму: «Финляндия готова крепче примкнуть к Рейху». На помощь оборонявшимся из последних сил финнам пришли немецкие части из Эстонии, что позволило на какое-то время задержать советское наступление. Однако в обмен Гитлер требует ответных шагов — Риббентроп подписывает с президентом Финляндии Рюти договор о продолжении войны «до конца».

Конец же был не за горами, и это ясно видели все: и союзники, и противники Германии. 28 июля 1944 года президент Финляндии Ристо Рюти отказался от своих полномочий и уговорил барона принять пост главы государства. Остановив с помощью немцев советское наступление в Карелии, новоиспеченный президент отряхнул руки, немедленно аннулировал договор Рюти с Риббентропом и послал Сталину предложение о заключении перемирия. 19 сентября 1944 года подписывается перемирие на довольно жестких для финнов условиях: репарации, ограничение армии, сдача СССР в долгосрочную аренду ряда территорий и, главное, изгнание собственными силами из страны своих же недавних союзников — немцев. Финны, наблюдавшие за маневрами Маннергейма между Гитлером и Сталиным, с присущим этому народу юмором отозвались на свой выход из войны таким образом: «СССР победил, но Суоми заняла второе место».

Кремль оценил успехи финнов в боях против немцев. Несмотря на баронство Маннергейма, службу «проклятому царизму» и даже участие в войнах против СССР, его имени не оказалось в списке военных преступников. 4 марта 1946 года Густав Карлович добровольно, в связи с ухудшившимся состоянием здоровья, ушел в отставку и уехал лечиться за границу. Там он и умер — 28 января 1951 года в швейцарском городе Лозанна, на 84-м году жизни.

Фото: Ullstein (2)/Vostock Photo, Topham (2)/Fotobank.com, ИТАР-ТАСС