От Чавеса до Лукашенко: каким бывает авторитаризм и почему у людей так легко сгибаются колени

Что означает термин «авторитаризм», объяснить довольно трудно, потому что существует много его описаний, среди которых несколько канонических. Но какого-то единого, идеального, всеми признанного определения до сих пор нет (если тебе сейчас вдруг совершенно нечем заняться, можешь попытаться придумать его сам.)

Авторитаризмом называется система, при которой общество находится в полной власти одного человека (в редких случаях — группы конкретных лиц, например одной семьи). При этом лидер считается властителем не потому, что он, скажем, папа римский или английская королева (хотя и может быть ими обоими одновременно).

Нет, он звезда и солнце нации, потому что он — Медведий Крокодилович Пупкин. И всем понятно, что только под его мудрым руководством страна будет семимильными шагами двигаться к процветанию и прогрессу. При этом 99% населения могут быть уверены, что Медведий Крокодилович в общем и целом тля подзаборная, но большая часть уверенных будет искренне ставить свечи за его здравие и благодарить судьбу за такого прекрасного руководителя.

Непонятно? Ну, недаром авторитаризм иногда именуют «социальной шизофренией». Впрочем, сейчас мы копнем чуть поглубже, и ты во всем прекрасно разберешься.

Нет, не он!

Часто бывает проще объяснить какое-то явление, рассказав, чем оно не является.

Например, традиционные европейские монархии феодальной эпохи не были авторитарными государствами, потому что королями чаще всего становились по праву рождения, в народной поддержке властители нуждались весьма слабо, зато очень зависели от элит и влиятельных кланов, а деятельность монарха была ограничена немалым количеством законов, за нарушение которых всегда было реально лишиться короны вместе с ушами, на которых она держалась.

Традиционные азиатские цивилизации, где слово падишаха было законом для всех и каждого и где любой визирь мог быть превращен в фарш только из-за того, что у халифа нынче игривое настроение, тоже не являются авторитарными обществами, это называется «деспотия». Тут тоже связь правителя с народом призрачна и несущественна, народ при виде хана лежит лицом в пыли и боится его до смерти, но при этом глубокой страсти к обожаемому лидеру не испытывает.

Общества, где затянутые в черную кожу граждане с кокардами обшаривают дома в поисках запретных книг и еврейских детей, где все в едином порыве маршируют на фронт и на заводскую проходную, вскидывая руки перед портретом вождя, — это тоже не авторитарное государство, а тоталитаризм и даже фашизм. Лидеры здесь являются такими же заложниками выплавившейся идеологии, как и обитатели концлагерей, разве что уровень комфорта будет выше.

Авторитаризм же — это ситуация, при которой страна оказывается вверена одному руководителю, подобно коммерческой компании. Жизнь здесь течет по принципу «хозяин — барин», и это основное право, основной закон и основная идея страны.

При этом легитимность правителя не вызывает сомнений у подавляющего большинства населения, ни о какой реальной сменяемости власти речи не идет, а элиты пребывают в полном небрежении, так как любимый царь коронован всем миром, улицей и подворотней и потому чихать хотел на влиятельные кланы. Если этим кланам дороги рассудок и жизнь, то пусть пакуют чемоданы или сидят тихо-тихо.

Как возникают авторитарные режимы?

Чаще всего после революции или иных серьезных потрясений. Руководитель подполья, или всенародно любимый генерал, или просто какая-то вовремя подсуетившаяся мелкая сошка въезжает на броневике в царский дворец и начинает наводить порядок.

Некоторые исследователи полагают, что авторитаризм — это почти естественный переходный период от монархии к демократии, когда общество, сломав свои старые принципы и еще не выработав новые, заполняет пустоту вот такой конструкцией. Общество требует перемен, свобод, поля для развития, но базы для этого нет, нет самоуправления, нет законов, нет традиции демократии.

Вот и возникает странный мутант — когда на троне по-прежнему находится самодержец, но этот самодержец всей душой за свободу народа, за право народа, равенство, братство и золотые унитазы для своей двоюродной кузины.

И если обществу повезет, то на вершине окажется не только коллекционер золотых унитазов, но и человек более или менее готовый к работе по созданию всех тех важных штук, без которых демократия немыслима. Будет проводить демократические реформы сверху на свой страх и риск. А если не повезет, то ничего не поделаешь. Все опять пойдет по кругу до следующего витка.

Как живется при авторитарном режиме?

Понятно, что все зависит от того, какой головой был доукомплектован зад, усевшийся на вершине общественной пирамиды.

1. Примитивная натура будет действовать по рецепту Стругацких

Вы программируете стандартного суперэгоцентриста. Он загребет все материальные ценности, до которых сможет дотянуться, а потом свернет пространство, закуклится и остановит время («Понедельник начинается в субботу»).

Часть ценностей пойдет на подкормку верных слуг, часть будет выдаваться подачками населению (оно в бедных и малоразвитых странах, к счастью, устроено так удобно, что пачку печенья, присланную из администрации президента на день рождения, будет ценить больше, чем экономическую или политическую свободу), но остальное будет откладываться в заначки по банкам всего мира, а также пойдет на дворцы, яхты и самолеты.

Яркий пример

Рафаэль Трухильо, президент Доминиканской Республики в 1930–1961 годах. Прибрал к своим рукам почти все значительные земледельческие угодья страны, фактически истребив крупных землевладельцев, взял под свой контроль экспорт и импорт, «трухилизировал» в личную собственность многие промышленные комплексы и запретил людям возмущаться всем этим под угрозой немедленной расправы. Экономика страны за тридцать лет такого правления превратилась в руины. Трухильо объявил, что всему причиной рабочие-мигранты из соседнего Гаити, и для развлечения населения перебил 20 тысяч гаитян.

В конце концов…

ЦРУ организовало убийство Трухильо, после чего страна полвека мучительно выбиралась из экономической и социальной ямы.

2. Совсем первобытное существо будет обвешиваться драгоценностями, давить детей грузовиками и жрать своих политических оппонентов

Яркий пример

Жан-Бедель Бокасса, президент Центральноафриканской Республики с 1966 по 1976 год. Откровенно сумасшедший каннибал на престоле, превративший государство, и без того не слишком зажиточное, в фантасмагорический мир дрожащих нищих, целенаправленно истреблявший интеллигенцию и доведший ЦАР до того, что к концу его правления на всю страну остался только один неубитый стоматолог. Приказал раздавить грузовиками школьников, протестовавших против введения обязательной и дорогой школьной формы, сшитой в ма­стерских, принадлежавших Бокассе: сто детей в возрасте от 7 до 15 лет были схвачены, связаны и брошены под колеса машин.

В конце концов…

Франция послала отряд коммандос свергнуть императора. Операция прошла успешно: Бокасса бежал.

3. Образованный и целеуст­рем­ленный человек будет все-таки пытаться навести прядок на вверенной ему территории, действуя по принципу «цель оправдывает средства»

Яркий пример

Пак Чонхи, президент Южной Кореи в 1963–1979 годах. Пришел к власти путем выборов после долгих лет военного и политического хаоса в стране. Южная Корея на тот момент была стандартной бедной страной Южной Азии, проигрывала в экономической мощи питаемой СССР Северной Корее и являла собой печальное зрелище после многих лет японской оккупации. Пак Чонхи сделал ставку на помощь США (к этой стране в Корее относились неплохо) и Японии (ее корейцы ненавидели, и было за что).

Пак Чонхи пригласил в страну японский и американский капитал, обеспечил поддержку местным крупным промышленникам, всячески помогал бизнесу, но при этом яростно преследовал коммунистов как представителей северокорейского влияния, националистов как противников дружбы с Японией и либералов, которым не нравилось, что он закрывает их газеты, отправляет солдат во Вьетнам, похищает, пытает и убивает людей, подгреб под себя все суды, СМИ и т.д.

В конце концов…

Уровень жизни возрос в десятки раз, страна сделала фантастический экономический и социальный рывок, став одной из самых развитых держав мира. Пак Чонхи был убит директором собственной разведки во время попытки государственного переворота. После него к власти пришел Чон Ду Хван, который продолжил дело предшественника.

Превращения диктатора

Правитель, осознавший, что в его руках вдруг оказалась самая настоящая страна, обычно начинает с подкупа населения. Народ — источник его власти, и желательно хотя бы на словах, хотя бы для начала сделать ему приятно, а то броневик еще от дворца далеко уехать не успел.

Поэтому все диктаторы обязательно разыгрывают популистскую карту, стараясь понравиться своим новым подданным, в том числе самым низким низам. Мешок риса в каждый детский сад, разрешение многоженства, публичная порка царских жандармов, целование сирот в щеки, липкие от подаренных эль-президенте конфет.

Народ видит, что новый царь хочет того же, что и он. Народ видит, что новый царь строго грозит пальцем боярам. Народ видит, что на Новый год водку бесплатно дают. И, конечно, такой замечательный царь должен делать все, что пожелает, чтобы проклятые кулаки-олигархи, журнашлюхи-либерасты и законники-крючкотворы не мешались под его царевыми ножками.

Если сейчас царь успеет разыграть карты так, чтобы укрепить свою власть, не попав под реальное влияние сильных структур; если ему не навяжут идеологическую программу какой-нибудь влиятельной партии; если он успеет перехватить прямую власть над СМИ, армией, судами и полицией, сдвинет опасных конкурентов с ключевых постов и не потеряет при этом популярности, то дальнейшие тридцать — сорок лет, если печень не подведет, он уже может творить что угодно, имея от народа карт-бланш на любые идиотские выходки.

Часто, однако, бывает, что авторитарный лидер вынужден прижиматься в поисках опоры к самой сильной группировке, и если эта группировка исповедует какую-нибудь жесткую идеологию, то страна съезжает из авторитаризма в тоталитаризм. И уже сам правитель будет жить по тем законам, которые ему придется подписывать: чучхе и шариат исключений не допускают.

Если же этой опасности удалось избежать, то судьба общества будет зависеть от одного-единственного фактора: насколько глуп, жесток и жаден человек, оказавшийся волей случая во главе пирамиды.

История знает примеры, когда авторитарные лидеры оказывались не такими уж кровопийцами и кретинами. Ли Куан Ю в Сингапуре или, скажем, Чон Ду Хван в Южной Корее хоть и имели неприятную привычку гноить своих политических оппонентов в тюрьмах, а то и вовсе (в корейском случае) отправлять их к духам предков во время робких мятежей, в целом успешно справились со своей задачей — реформировали отсталое общество за одно поколение, либерализовали экономику и, по большому счету, сыграли роль прогрессоров, хоть и не без купюр.

Чаще, однако, выходит иначе. Диктатор, получивший власть в расцвете лет, обычно чрезвычайно плохо подходит для управления страной. Королей хотя бы с детства жестко дрессируют, дают им лучшее образование и держат за жабры семейными отношениями с другими монархами. После же революций и переворотов на троне оказываются люди, хорошо приспособленные к борьбе за власть, но никуда не годные в плане управления. А неограниченная власть играет дурную шутку с неподготовленными натурами: подогреваемые народной любовью, такие правители начинают искренне верить в то, что они избранные, что они полны истинной мудрости, что ими руководят боги.

Саддам Хусейн (Ирак), Рафаэль Трухильо (Доминикана), Муаммар Каддафи (Ливия) в начале своей властительной карьеры были вполне приличными людьми, и то, что они закончили жизнь, превратившись в обезумевших упырей, — почти неизбежное следствие распада личности, потерявшей ограничительные рамки.

Сплошь и рядом после революций к власти приходят представители низов, полуграмотные и недалекие (все три перечисленных правителя имеют как раз такое происхождение)*. Если твое образование позволяет тебе лишь писать свою партийную кличку без грамматических ошибок, но перед тобой склоняются академики и профессора, то это очень развращает. Если ты вырос в нищете, ты зависим от роскоши куда сильнее, чем потомки аристократов, привыкшие есть с золотой ложки и потому не придающие ей особого значения. Когда ты, в глубине души осознающий свою ограниченность и недалекость, вершишь судьбы мира, всех остальных людей ты начинаешь считать еще глупее себя — и в результате презираешь человечество.

Властный атавизм

Крупнейший исследователь авторитаризма, германский философ и социолог Теодор Адорно первым предположил, что склонность человека слепо подчиняться властям — это не только продукт воспитания и идеологии. Любовь к лидеру — явление обычно чисто биологического порядка, когда-то сыгравшее немалую роль для выживания человеческого общества. И не только человеческого.

Наблюдения, сделанные этологами над воронами, собаками, шимпанзе и гориллами, подтверждают: примерно 20% популяции лишены такого чувства, это будущие потенциальные лидеры или «третейские судьи», зорко следящие за слабостями и промахами вожака. Эти категории лишь имитируют почтительность к вождю или держатся в стороне от него. Однако 80% членов группы искренне и охотно подставляют ему пузико в знак приветствия, радостно машут крыльями или добровольно таскают ему почтительные бананы.

Чем опасен «просвещенный авторитаризм»

С ворами и людоедами на президентских постах в целом все ясно, и вряд ли кто ошибется в перспективах управляемой ими страны. Но когда безраздельная власть достается человеку образованному, умному и дальновидному, то, казалось бы, можно со многим смириться ради процветания и величия своего государства. Политологи с пеной у рта спорят о достоинствах правления Ли Куан Ю, Чон Ду Хвана и Аугусто Пиночета, которые хоть и полнили тюрьмы и расстрельные стадионы несогласными, но в целом сделали много чего хорошего.

Наверное, в переходные периоды правление авторитарного лидера, не связанного законами и интересами отдельных групп, может оказаться эффективным. Да, при таком лидере не станут развиваться наука, искусство и другие важнейшие для успеха страны отрасли, где свобода личности и слова первостепенна. Но если рядом находятся сильные свободные страны, где все это отлично развивается и немножко достается нам, такая ли уж это большая плата за экономический прогресс? Вот когда все устаканится и будет прекрасно, тогда можно потихоньку отпускать гайки.

Стремление человека слепо подчиняться властям — результат не только идеологии.

К сожалению, при выборе авторитарного правления мы всегда рискуем получить по лбу одними граблями и непременно получим другими.

Грабли первые, вероятные

А где гарантия, что вам достанется реформатор и умница? Вот в Кампучии тоже власть оказалась у школьного учителя, обучавшегося в Париже, но дело кончилось тем, что старина Пол Пот истребил до 20% населения за несколько лет, превратив Кампучию в заминированный первобытный зверинец.

Грабли вторые, неизбежные

Сирийские беженцы могут многое поведать о том, что происходит с авторитарными странами, где власть слишком долго была в одних руках. Момент передачи власти к концу правления основателя авторитаризма — смертельно опасное для страны время. Клан Асадов не был слишком людоедским, он немало сделал для страны, но с приходом к власти сына правителя народ восстал. Слишком многие обижены, слишком много кровников появляется у правящей династии, никакой реальной любви к авторитарному лидеру народ к концу его правления обычно уже не испытывает — только раздражение и ненависть. За десять — двадцать лет беззаконной власти вождь успеет напакостить так или иначе огромному количеству людей, и уходить с трона будет смертельно опасно. Вот второй корейский реформатор Чон Ду Хван сам ушел в отставку и вскоре был арестован и приговорен к смерти за преступления, совершенные во время лидерства. Помиловали его потом, правда. Но где гарантии?

Чем дольше авторитарный лидер держится за власть, тем драматичнее может стать момент ухода от нее. Слишком все завязано на одной личности, к которой народ привык. Но люди, вяло кричащие «ура!» при виде седого дедушки, которому с детства привыкли рукоплескать, куда суровее будут взирать на дедушкиного внука, пытающегося забраться на трон. Это в жестоких тоталитарных системах типа Северной Кореи можно тиражировать Кимов до бесконечности, да и то риск сохраняется. А в менее людоедских авторитарных режимах социальный и политический взрыв в такой ситуации почти неизбежен.

И в какой точке пути прогресса окажется страна после того, как развеется пороховой дым, никто, увы, предсказать не сможет.

Классические примеры авторитарных режимов