Роковой ковер
Однажды теплым сентябрьским вечером 1953 года 36-летний Альфи Хайндс, интеллигентного вида офисный клерк в очках с толстыми стеклами, решил прогуляться по Тоттенхэм-Корт-Роуд. Рабочий день был закончен, более того, была завершена рабочая неделя, и все располагало к тому, чтобы прогуляться. К тому же у него была назначена встреча в одном из пабов. Ребята то ли с таможни, то ли работники какого-то склада, хорошие знакомые клиента его фирмы… В общем, предлагали отличный ковер, совсем дешево. Жена давно мечтала о таком, чтобы лежал в центре гостиной, как в лучших домах. Она сейчас ждет с ужином в их новеньком уютном коттедже в Эйлсбери: 30 километров от Лондона, тихо и зелено, далековато от работы, но каждый день ездить в офис на большом и солидном «лендровере», тоже недавно купленном, — даже в удовольствие. Ничего, чуть-чуть подождет, зато как он ее порадует!
Альфи завернул в паб и сразу увидел продавцов ковра у стойки. Они особо не суетились. Было видно, что вовсе не для бизнеса они тут сидят. В общем-то приличные ребята, они ему сразу понравились. Отчего бы и не выпить с ними пинту пива этим прекрасным вечером? Альфи отсалютовал своим новым знакомым, отхлебнул, похвалил погоду и сам не заметил, как пустился в откровения:
— Эх, ковер, уют… Собственный дом, машина, семья — о чем еще может мечтать бывший беспризорник? Что, не похож? А тем не менее! Как вспомнишь…
Двадцатые годы, лондонские окраины, папаша — нелегальный букмекер, сын на шухере в конце улочки предлагает взятки полицейским, которые собираются завернуть на их поляну, чтобы, значит, мимо проходили. И сыну тому пять лет. Счастливое детство, ничего не скажешь…
Конечно, это была только часть бизнеса. Случались дела и посерьезнее, куда ребенка уже не брали. На одном таком, на ограблении, папаша и попался. Альфреду тогда как раз шесть лет исполнилось. Отцу его назначили десять ударов плетью, да только не рассчитали: на седьмом он умер. Пришла мамаша-алкоголичка домой и говорит: «Все, нету отца твоего. Будем сами жить». Впрочем, не долго прожили: Альфи почти сразу в приют отправили. Там тоже было несладко. Год он мыкался по местным правилам, как в тюрьме прямо, а когда семь лет исполнилось — сбежал. И стал лондонским беспризорником. Тоже трудно, зато сам себе хозяин. Где только ни приходилось ему ночевать, что только ни ел он на ужин, если этот ужин вообще подразумевался…
Но с законом старался не шутить, нет. Мамаша все время говорила ему, когда они виделись: «Где тебя носит? Шел бы в приют обратно, там хоть накормят. Кончишь как твой отец!» А в итоге сама и подвела его… Она тоже промышляла иногда, ну вот ее взяли однажды, а его вызвали в участок, чтобы рассказал, что да как. А он послал их всех сразу: с детства бобби ненавидел. Ну, на него и навесили участие в этом деле. Так он свою первую судимость заработал. Отправили его в исправительную школу. А в 1940-м в армию призвали. Это было хуже всего остального. Тут даже и рассказывать нечего, все хлебнули в военные годы. Даже те, кто в Лондоне оставался. Его как-то отправили в увольнительную, он поехал мать повидать, завернул на знакомую улицу, да так и застыл. Нет их дома. На его месте — развалины после бомбежки.
Но мать жива осталась, слава богу, да только сдала, совсем старухой стала, копошилась там на руинах, бессмысленно перебирая какие-то грязные вещи. Ну он, конечно, взялся ей помогать, да только сразу понятно стало, что за два дня увольнительной не успеть разгрести. Альфи попросил продлить отпуск, а ему отказали. Он, конечно, плюнул на систему эту — сколько раз она поперек горла вставала… Остался матери помогать. Всего-то на неделю. Сам в часть вернулся. Ну, его сразу схватили — и в военную тюрьму за дезертирство. Вот это уж настоящее дно было. А главное, надзиратели -звери настоящие. Как в немецком концлагере. Издевались над заключенными как хотели.
Однажды на его глазах до смерти забили двоих. Бетонный пол, люди корчатся… Такое потом в кошмарах всю жизнь снится. Однако все оказалось к лучшему, потому что дело это неожиданно получило огласку, громкий процесс был, и его освободили как свидетеля. То есть обратно на фронт отправили, ждать, пока вызовут давать показания. А у него эта война уже в печенках сидела. Через пару дней он просто взял и уехал обратно в Лондон. Нет, конечно, непросто в военное время без документов путешествовать, но бывшему беспризорнику не привыкать. Вот и вернулся он в столицу, а там вообще не узнать ничего. Бомбежки. Руины везде. Кому-то разгребать все это надо, мужчин нет. А он, когда матери помогал, усвоил уже, как это делается, и начал потихоньку свой бизнес — расчистку улиц. Чего только в этих домах не находили! Иногда все владельцы мертвые уже были. Хороший бизнес, в общем. Потихоньку брата своего привлек, технику купили. И вот у них сейчас контора по сносу ветхого жилого фонда. Все официально и солидно. Дом, машина, жена, двое детей. Дай бог каждому.
Альфи и не заметил, как за первой пинтой пошла вторая, и вся его жизнь была изложена продавцам ковра. Ребята кивали, удивлялись, охали, говорили, что биография прямо-таки удивительная, хоть книжку пиши или кино снимай. Но все хорошо, что хорошо кончается, дай бог ему счастья, и благополучия, и новый ковер! А где же он, кстати? На складе, в нескольких кварталах отсюда. Если есть машина, можно быстро подъехать и забрать.
Альфи, который к тому времени нацелился уже на третью пинту и совершенно передумал садиться за руль, щедрым жестом выложил ключи от машины на стойку:
— Водить умеете? А поезжайте, привезите! Вон, в конце улицы «лендровер» припаркован. Я-то, похоже, на такси сегодня.
Расположившись с третьей пинтой у окна, Альфи смотрел на золотой осенний свет, на послевоенных красоток, дефилировавших по улице, на свой новенький «лендровер», отъезжавший от тротуара, чтобы кардинальным образом изменить его судьбу…
Тюрьма
Прошло полчаса, затем час. На город спустилась ночь. Продавцы ковра и машина бесследно исчезли. Через два часа Альфи окончательно протрезвел и позвонил в полицию, чтобы сообщить об угоне. Он не хотел приплетать к делу ковер и просто сказал, что нечаянно оставил автомобиль с ключами внутри. Дальше предстояло еще более неприятное объяснение дома. Сказать, что пятничный семейный вечер был испорчен, — не сказать ничего.
Впрочем, по сравнению с субботним вечером это были цветочки. Потому что в субботу в коттедж к Альфи заявился полицейский инспектор Герберт Спаркс в компании нескольких подчиненных, которые перевернули вверх дном весь дом, «обнаружили» несколько пар дорогих часов, которые Альфи видел впервые в жизни, надели на него наручники и увели, объявив, что он подозревается в ограблении ювелирного отдела крупного универмага «Маплс». Пег, жена Альфи, и двое малышей с ужасом смотрели на эту сцену. Муж потрепал жену по плечу и сказал, что это абсурд, что все разъяснится уже завтра.
На следующий день кое-что действительно разъяснилось: стало понятно, что Альфи попал гораздо серьезнее, чем можно было предполагать. Продавцы ковров оказались работниками универмага «Маплс», которые втихую воровали их со склада. В тот вечер, когда они взяли «лендровер», их сообщники из охраны магазина предложили схему поинтереснее — обчистить сейф в ювелирном отделе.
В общей сложности было вынесено драгоценностей на 90 000 фунтов, ковер был забыт, автомобиль с отпечатками пальцев брошен неподалеку от универмага.
Когда в полиции выяснили криминальное прошлое владельца машины, из Альфи сделали главного фигуранта этого ограбления. Дело осложнялось тем, что воры оставили вокруг сейфа следы гелигнита — взрывчатого вещества, которое не раз использовалось для вскрытия сейфов по всей стране. Они хотели, чтобы ограбление выглядело как дело рук банды сторонних взломщиков, а не работников магазина.
Уловка обернулась против них: на преступников списали всю серию ограблений. А Альфи выступил как их главарь. Закоренелый преступник из семьи воров и дезертир. Это был абсолютно кафкианский процесс. 28 сентября 1953 года по итогам заседания суда Хайндс узнал, что он приговаривается к 12 годам лишения свободы. 29 сентября за ним захлопнулись двери камеры Ноттингемской тюрьмы.
Злой рок, судьба, победа абсолютного зла, которым ему с детства представлялись служители закона, убившие его непутевого отца… Наверное, человек попроще смирился бы с системой, попытался бы выжить в ней, признал бы вину, выслуживал бы прощение. Однако Альфи Хайндс был не так прост. Природа оделила сына жулика и воровки не только внешностью интеллигента, но и невероятно развитым, цепким интеллектом в сочетании с идеалистическим складом мышления. Он верил, что систему можно взломать. Доказать, что разум сильнее глупости, роковых обстоятельств и нечистоплотности некоторых представителей закона.
В камере Ноттингемской тюрьмы он взялся за самообразование и скрупулезное изучение законов Великобритании. Буквально через год бывший беспризорник заговорил совсем на другом языке. Он писал в газеты открытые письма, в которых пытался привлечь внимание к абсурдности скомпилированного «гелигнитового дела», засыпал членов парламента запросами, подавал апелляции. Прошло два года. Система по-прежнему возвышалась перед ним непроницаемой стеной. И тогда Хайндс решил просто перелезть через нее.
Побег
«Цель всего этого была даже не в том, чтобы оказаться на свободе, а в том, чтобы привлечь внимание к моему делу, — писал Хайндс позднее в мемуарах. — Но я не собирался нарушать закон, чтобы доказать свою невиновность. В соответствии с законами Великобритании человек, который готовит побег, подделывает ключи или роет подкоп, признается виновным в новом правонарушении. Однако уйти, воспользовавшись открытой дверью, — совсем другое дело. Поэтому я просто решил присоединиться к побегу другого человека».
Такова была основная юридическая версия. На самом деле главным сценаристом и режиссером этого побега был, конечно, сам Альфи. Но исполнялось все руками юного вора Пэтси Флеминга.
Во время бесконечных прогулок по кругу в тюремном дворе Альфи заметил одну интересную деталь: угольный колодец. Темная дыра, забранная решеткой на замке. Рядом стояла котельная, но он ни разу не видел, чтобы уголь из колодца носили в котельную, он каким-то образом сам пересыпался туда. В котельную можно было попасть прямо из главного здания, где были столовая и жилые камеры. Однажды Альфи якобы случайно забрел на огонек и увидел, что в углу в стене есть желоб, из которого высыпается уголь. По нему явно можно было проникнуть в колодец, оттуда во двор, перелезть через стену — и свобода! Правда, стена была около семи метров высотой, забранная сверху колючей проволокой. Вот уж действительно неприступная стена системы…
Однако и насчет этой преградой у Альфи появились соображения. Вскоре он и Пэтси чрезвычайно увлеклись плотницким ремеслом, в частности изготовлением решетчатых каркасов для дверей, в которые можно потом вставить стекла, — «будет очень красиво». Надзиратели не могли нарадоваться тому, что книжный червь Альфи наконец занялся делом. Это и вправду было делом крайне полезным: если три такие двери поставить друг на друга, получится шестиметровая лестница, достаточная для преодоления тюремной стены.
Последняя деталь — замки. На двери котельной, на заслонке желоба и на решетке угольной ямы. Однако и тут нашлась в буквальном смысле отмычка: все-таки общество в тюрьме было тематическое. Среди заключенных обнаружился знаменитый взломщик, который научил Альфи, как с помощью мыльной реплики и самых примитивных плотницких инструментов изготовить любой ключ.
К ноябрю 1955 года все было готово. Пэтси, по плану организатор побега, должен был идти первым, а Хайндс следовать за ним в «открытую дверь». Вечером после переклички они перемигнулись, и Флеминг незаметно исчез. Хайндс ходил по коридору и считал минуты. Десять, двадцать, полчаса. Пора! Он спустился на первый этаж и у двери котельной столкнулся нос к носу с Пэтси, перепачканным с ног до головы в угольной пыли.
Но в конце этажа как раз показался охранник! Они едва успели нырнуть обратно в котельную, закрыть дверь и притаиться. Только бы охранник не заметил, что замок свободно висит на двери, только бы пронесло! Опять потянулись минуты. Одна, две, пять… Можно выглянуть наружу. Никого! Настоящая удача! Так что же случилось? Оказалось, что ключ к замку от угольной заслонки, единственный, который им так и не удалось проверить, был сделан неточно. Пэтси полчаса провозился с ним в тесном угольном желобе, но так и не смог отпереть замок. Теперь им предстояло еще одно приключение — незаметно провести Пэтси в умывальную комнату и смыть с него пыль. В итоге охранников удалось обойти, но несколько заключенных заметили появление «трубочиста».
Нужно было срочно решать: продолжать осуществление плана, о котором теперь знали слишком многие, или отказаться от него? Альфи раздобыл напильник, и беглецы решили рискнуть. По той же схеме Альфи спустился вниз через полчаса после исчезновения напарника. Все выглядело прекрасно: открытая дверь котельной, никого внутри. Он зашел внутрь и защелкнул замок, чтобы не вызывать подозрений. Обратного пути не было. В тесном желобе Пэтси допиливал замок. Альфи подошел как раз в тот момент, когда заслонка открылась. Они протиснулись в яму и открыли решетку во двор. Там было темно и тихо, только луч прожектора изредка проходил по стене, оставляя, впрочем, темный угол. Беглецы прокрались к плотницкому сараю.
И тут их план опять дал сбой: скоба, которой они планировали разогнуть решетку на окне, оказалась слишком мягкой. Альфи лихорадочно осматривал сарай. Есть! Над дверью сверкнуло слуховое оконце, забранное тонкой проволокой. Продырявить в ней отверстие — пара пустяков. Дальше оставалось только залезть внутрь и снять с петель большое окно: оно было как раз нужной высоты, чтобы через него между прутьями решетки пролезли заготовки для дверей. Через полчаса шедевры плотницкого искусства были сложены в лестницу с темного края стены. Беглецы поднялись наверх, накрыли колючую проволоку курткой, перемахнули через нее и прыгнули вниз с семиметровой высоты. Как им удалось остаться живыми и относительно невредимыми — до сих пор одна из загадок Хайндса, которого после этого побега окрестили в прессе «тюремным Гудини».
Эх, раз, еще раз!
Альфи доехал до Лондона, повидал жену и детей, после чего переправился в Ирландию и начал запланированную кампанию по привлечению внимания к своему делу. Его таинственный побег (подробности были раскрыты гораздо позднее) стал прекрасной приманкой для журналистов. Пег, через которую он пересылал свои открытые письма, тщательно скрывала его местонахождение.
Тем временем местонахождение было весьма буколическое: Альфи купил полуразрушенный домик в маленькой деревушке под Дублином и взялся его ремонтировать. На этом он и погорел. Пег переслала мужу его комплект инструментов, и когда Альфи явился на почту, чтобы их забрать, то был арестован полицейскими в штатском.
Тюремного Гудини торжественно доставили в Лондон. Он подготовил почву для того, чтобы о нем писали все газеты. Журналистам Хайндс заявил, что по-прежнему не считает себя виновным, его побег не был побегом, а был «оставлением помещения из-за небрежности охраны», а еще пообещал, что его не удержат за решеткой. Это было дерзко. Тем удивительнее было то, что за этим последовало. Пока Хайндс находился в тюрьме в ожидании суда, он сумел подготовить один из самых смелых побегов в пенитенциарной истории.
В день суда Альфи попросил двух охранников, которые его сопровождали, разрешить ему выпить чаю в местной столовой. Что может быть невиннее? Конечно, никто не мог отказать заключенному в подобной просьбе. Хайндса проводили, он сел за крайний столик, незаметно провел под ним рукой — да! С обратной стороны столешницы он нащупал замок и ключ, которые прикрепили его сообщники. Богатство было незаметно отлеплено и спрятано в рукав. После чая заключенный закономерно попросил проводить его в туалет.
Тем временем с дверью туалета тоже были проведены кое-какие предварительные манипуляции: в нее были вкручены ушки для замка. Охранников, которые по регламенту должны были сопровождать его даже в момент отправления естественных надобностей, Хайндс галантно пропустил вперед в туалетную комнату, а затем захлопнул дверь и мгновенно запер ее! После этого с абсолютно каменным лицом он прошел по коридору суда мимо онемевшей Пег, покинул здание и затерялся в толпе.
Брат ждал Альфи на станции Ватерлоо, чтобы отвезти в аэропорт. В те времена паспортный контроль представлял собой чистую формальность, поэтому даже находившийся под следствием человек мог запросто улететь куда ему заблагорассудится. Альфи не баловал своих преследователей разнообразием: он снова направлялся в Дублин. Вот только случилась досадная заминка: самолет, на который был заранее куплен билет, они пропустили. Пришлось ехать в другой аэропорт в Бристоле, стоять очередь в кассу, нервно оглядываясь, ожидая спиной погоню… С билетом в руках Хайндс отошел от кассы, забыв про сдачу в три фунта.
Это стало последней каплей для кассирши, которая с подозрением всматривалась в лицо нервного пассажира. Девушка вызвала полицию. Впоследствии она сокрушалась в интервью: «Если бы я знала, что это мистер Хайндс, то никогда бы этого не сделала! Я читала про него в газетах и так сочувствовала… Я, честно говоря, подумала, что это серийный убийца, про которого писали в соседней колонке!» Пробыв на свободе около пяти часов, тюремный Гудини был снова задержан и водворен в Челмсфордскую тюрьму, где его было приказано содержать под особой охраной.
Свобода
Однако особая охрана — это не то, что могло остановить Альфи «Гудини» Хайндса. 1 июня 1958 года, к полному восторгу читателей криминальной хроники в Великобритании, Альфи снова показал козу британской пенитенциарной системе, сбежав из тюрьмы.
Обстоятельства этого побега совсем уж таинственные. Доподлинно известно только то, что Хиндс снова «сел на хвост» одному из заключенных и вышел через «открытые двери». Персональный охранник Хайндса, который теоретически должен был сопровождать его всюду, отпустил своего подопечного на первый этаж «принести воды для уборки камеры», договорившись, что его коллега снизу крикнет и позвенит ключами, когда Альфи спустится к нему. Друг Хайндса запросто сымитировал этот условный сигнал, а Альфи тем временем направился прямиком в подвал, где был заранее разведан выход в тюремный двор. На этот раз беглецам не пришлось сильно пачкаться: они выбрались наружу через задворки прачечной. Затем использовали две валявшиеся во дворе тачки, чтобы перебраться через стену, и скрылись от луча тюремного прожектора, прячась за могильными плитами, которые для этой цели были любезно предоставлены соседним кладбищем.
Дальше было путешествие к морю в грузовике с апельсинами и персональная лодка в Ирландию (на этот раз наш герой решил не зависеть от подозрительных кассирш). В Дублине Альфи оформил себе поддельные документы и зажил тихо и счастливо. Однако все же недолго. На сей раз британской полиции потребовалось 20 месяцев, чтобы выследить его, — это уже был вопрос принципа.
На суде, где присутствовали журналисты всех британских газет, Альфи блестяще продемонстрировал, что его познания в области британских законов значительно превосходят компетенцию его обвинителя, судьи да и вообще любого человека, присутствовавшего в зале. Он доказал свою полную невиновность во всех своих побегах. Однако судья объявил, что повода пересматривать изначальное обвинение по-прежнему нет и мистер Хайндс должен отбыть оставшиеся пять лет из двенадцатилетнего срока в объятиях британской Фемиды. Зал встретил вердикт напряженным гулом.
Однако только читатели криминальной хроники приготовились делать ставки, сколь скоро и каким образом великий Альфи сбежит на этот раз, как шоу неожиданно пришло к вполне мирному, интеллектуальному завершению. Детектив Спаркс, который восемь лет назад арестовал Хайндса по обвинению в «гелигнитовом деле», вышел в отставку и дал интервью какому-то ушлому журналисту. Он утверждал, что все заявления Хайндса про то, что он невиновен, — абсолютная чушь. Это была та самая зацепка для пересмотра обвинения, которую столько лет искал Альфи! Хайндс подал иск против Спаркса, где обвинил того в клевете, блестяще доказал в суде, что у детектива нет никаких доказательств его вины, и под восторженный рев толпы был выпущен на свободу прямо из зала суда.
Была ли это удача или «усталость породы» — с виду несокрушимые камни, которые были размыты маленьким настойчивым ручейком? Сложно сказать. Невозможно даже утверждать, что он был действительно невиновен. Все-таки странно, что человек, выросший в криминальной среде, без всяких вопросов отдает свою машину абсолютно незнакомым и явно нечистым на руку «продавцам ковров». Однако огромная воля к свободе и большой интеллектуальный потенциал в конце концов сделали из никому не известного офисного клерка (а может быть, и вора средней руки) национального героя, который отстаивал не столько свою невиновность, сколько право человека на справедливый суд. В тот исторический момент и в том обществе, где происходила эта борьба, Хайндс победил.
Остаток своих дней, до 1991 года, он прожил тихой семейной жизнью, о которой мечтал тогда, в пабе. Альфи и Пег переехали в Джерси, где «тюремный Гудини» стал председателем местного представительства интеллектуального общества Mensa и душой провинциального городка.
