«Разврат не пройдет!» Самые лютые примеры борьбы за нравственность в истории

Октавиан Август, прекратив бесконечную череду гражданских войн, упразднив республику и установив империю и стабильность, принялся восстанавливать старое доброе римское благочестие (как он сам себе это представлял, руководствуясь извечным заблуждением «раньше было лучше»).

За нравственность Август боролся, как и подобает правителю, издавая законы и указы. Так, император запретил женщинам смотреть состязания атлетов — и правда, негоже благородным матронам глядеть на бегающих, прыгающих и борющихся голых мужиков.

С особым пылом Август пытался укрепить институт брака и преследовал супружескую неверность. Законом предписывалось, чтобы все мужчины из высших сословий в возрасте до 60 лет и женщины до 50 лет должны были состоять в браке. Бездетные получали лишь половину того, что было указано в завещании, а холостяки и вовсе лишались права по завещанию получить хоть что-нибудь.

Закон о супружеских изменах устанавливал суровые наказания за адюльтер: любовнику — крупный штраф и ссылка, жене — развод по упрощенной схеме. Причем опозоренный муж не просто мог, но и был обязан донести о случившемся в его доме непотребстве. За недоносительство закон предписывал самого супруга привлечь к суду как сводника. Если же отец заставал с любовником дочь, он и вовсе получал право убить обоих без всякого суда.

Кстати, читай: «Налево пойдешь… Самые популярные мифы и факты об изменах».

Результат всех этих законодательных инициатив был предсказуем. Законы привели к увеличению коррупции и многочисленным злоупотреблениям. Римляне старались их обойти, используя лазейки в самих законах. А главное, вся эта государственная забота о семье и браке не привела к увеличению рождаемости, на что так сильно рассчитывал Август (стремительно расширявшейся империи требовалось больше солдат).

Как это часто бывает, ни сам император, ни его семья отнюдь не представляли собой образец добропорядочности, к которой принуждали подданных. Разведясь с только что родившей ему дочь второй женой, Август вступил в брак с третьей, которую беременной отнял у мужа. Третью супругу император очень любил, но, по словам римского историка Светония, «сладострастным утехам он предавался и впоследствии и был, говорят, большим любителем молоденьких девушек, которых ему отовсюду добывала сама жена», а «что он жил с чужими женами, не отрицают даже его друзья».

Зато дочь и внучку Август воспитывал в старых добрых римских традициях. Но, наверное, личный пример императора оказался сильнее. В конце концов «дочку и внучку, запятнанных всеми пороками, ему пришлось сослать». Если внучка развратничала без особого размаха, то о романах дочки знал весь Рим. Рассказывали даже, что она участвовала в ночных оргиях аж на римском Форуме (местная Красная площадь).

Кирилл Александрийский (376—444)

Удивительно, как этому фанатичному религиозному проповеднику удалось за короткий срок превратить веселую, вечно празднующую Флоренцию в унылый монастырь. Религиозных фанатиков в средневековой Европе было предостаточно, но Савонарола умудрился выделиться даже среди них.

Еще будучи простым монахом, Савонарола решил не размениваться по мелочам и наряду с обычными обличительными речами о падении нравов, потере людьми прежней чистоты, с обязательным #раньшебылолучше он, забыв всякую субординацию и корпоративную честь рясы, вдруг обрушился против монастырской роскоши и (о ужас!) против порочности римских пап!

И тогда, и сейчас с такими смутьянами власти (тем более церковные) расправляются быстро. Но Савонарола оказался слишком уж выдающимся проповедником, и популярность среди слушателей (в том числе высокопоставленных) ограждала его от дыбы и костра. Более того, воспользовавшись случившейся тогда политической заминкой, Савонарола становится фактическим правителем Флоренции. Тут-то он и показал себя во всей красе.

Запугав предварительно бедных флорентийцев «пророчествами», что скоро Господь поразит своим гневом всю Италию за ее грехи, и убедив, что он передает лишь веления Божии (попутно угрожая проклятием тем, кто не верит в его пророческий дар), Савонарола приступил к масштабным нравственным преобразованиям в городе.

Произнесет Савонарола речь против роскоши женских нарядов — и все дамы послушно перестают надевать в церковь украшения. Обрушится на погрязшие в роскоши монастыри — и благодарные флорентийцы продают все церковное имущество, а вразумленные монахи, забросив пиры и попойки, послушно начинают работать в поте лица. Все светские науки и искусства Савонарола объявил злейшими врагами религии. Апофеозом установления во Флоренции царства морали и нравственности стали «костры тщеславия». Савонарола создал отряды из подростков, которые рыскали по городу, врывались в дома горожан под предлогом проверки, как соблюдаются Десять заповедей, отбирали игральные карты, светские книги (такие как «Декамерон» или поэмы Овидия), музыкальные инструменты, богатые наряды, духи, зеркала и прочее в том же духе. Все это добро сносилось на городскую площадь и торжественно сжигалось на «костре тщеславия». По преданию, знаменитый художник Боттичелли самолично бросил в костер несколько лучших своих полотен на мифологические темы.

Уже через год жизнелюбивую ренессансную Флоренцию было не узнать: горожане усердно постились, беспрестанно ходили в церковь, женщины были в скромных одеждах, на улицах вместо песен раздавались псалмы, из книг читали только Библию, многие знатные люди удалились в монастырь. После всего этого уже не так дико выглядело, когда Савонарола провозгласил королем Флоренции Иисуса Христа, а сам скромно удовольствовался титулом Христова избранника.

Папа Александр VI (кстати, знавший толк в удовольствиях) не раз пытался урезонить разошедшегося проповедника, но тщетно. Наконец папа римский предложил Савонароле «испытание огнем»: по тогдашним представлениям пламя не должно было причинить вреда праведнику. Савонарола почему-то отказался. Разъяренная флорентийская толпа, ожидавшая от своего кумира чуда и не получившая его, схватила Савонаролу и выдала папе. После следствия и пыток Савонарола был повешен, а тело его сожжено.

Время правления королевы Виктории (1837—1901) известно как викторианская эпоха — пожалуй, самая блестящая страница в истории Британии. А еще, пожалуй, и самая ханжеская. Правила поведения были подчас настолько нелепыми, что их не понял бы даже самый одиозный представитель нынешней Госдумы. На ножки роялей с круглыми наконечниками надевали кринолинчики, придумывали противомастурбационные приспособления, книги авторов противоположного пола ставили на одну полку, только если писатели состояли в браке. Даже предложить за обедом женщине птичью ножку считалось грубостью. Приличным девушкам не полагалось ничего знать о сексе и деторождении, но при этом после свадьбы от них ждали как можно больше детей. В итоге в первую брачную ночь новоиспеченная жена в панике бежала к родителям от мужа, пытавшегося ее раздеть.

Да и в браке дело обстояло не лучше: предстать полностью обнаженной перед мужем считалось верхом неприличия, замужним женщинам для совокупления приходилось надевать ночную рубашку с вырезом на уровне низа живота. Беременность считалась чем-то неприличным, и женщина в этот период предпочитала просто не показываться на людях.

Впрочем, все это мракобесие касалось только высшего и среднего классов. Простолюдины наслаждались полной свободой: 5—6-летние дети весь 14-часовой рабочий день вкалывали на шахтах и фабриках, беременные женщины катали тяжелые телеги с углем.

Знатные девушки даже не представляли, что такое секс, но параллельно процветала проституция и издавались порнографические журналы. Гомосексуализм был вне закона и карался тюремным заключением, однако множество известных британцев были гомосексуалистами. Поэтому в английском языке до сих пор слово «victorian» является синонимом слов «ханжеский», «лицемерный».