Слово «фашист» нередко используют как ругательное, и ругают им кого ни попадя. Ничего удивительного в этом нет: ругательства любят становиться универсальными и обозначать все на свете — совершенно все равно, что они определяли изначально. Взять, например, слово «поганец».
Слово это обозначает язычника, политеиста — но разве хоть один, простите, поганец сейчас об этом вспоминает? С фашизмом, однако, все сложнее. Разнося это определение по кочкам, мы потихоньку начинаем забывать его смысл, и так не очень-то явный, строго говоря. И потому становимся беззащитнее, ведь, забыв о сути явления, мы можем не заметить даже самых внятных признаков, разгуливающих у нас под носом.
Так что иногда не вредно освежить в памяти основные положения этой идеологии. Просто чтобы помнить и понимать.
Разночтения
Надо сказать, что СССР и западный мир так никогда и не сошлись в том, что такое фашизм. «Наше» определение принадлежало болгарскому политику Димитрову и считалось каноническим, обсуждению не подлежащим. Приведем его тут почти целиком, хотя оно длинное и скучное.
Надо сказать, что господин Димитров был совершенно неправ, но из-за этой его аксиомы советские историки и политологи были вынуждены… ну не то чтобы врать в своих работах о фашизме, но во всяком случае делать кульбиты на ушах вокруг да около реальности.
В связи с этим среднестатистический россиянин, житель страны, пострадавшей от фашизма, до сих пор имеет о нем довольно смутные представления. Сегодня мировой наукой выделено десять признаков, совокупность которых непременно является фашизмом, хотя то или иное фашистское государство может и не иметь некоторые из них.
Но, прежде чем мы до них доберемся, стоит немножко поговорить о природе общества и человека. Мы вообще любим о них говорить, даже в рекламных статьях про чипсы, но именно тут без такого экскурса на самом деле не обойдешься.
Авторитарный синдром
В 1950 году ученые Т. Адорно, Н. Санфорд, Э. Френкель-Брунсвик и Д. Левинсон провели серию исследований, призванных установить портрет личности, склонной к авторитарному синдрому.
Мы до сих пор не знаем, почему такое большое количество людей склонно к этому синдрому. По мнению исследователей, каждый третий человек открыто к нему расположен (если же люди жили и, главное, воспитывались в авторитарной среде, то «авторитарщиков» в обществе — 60—70%).
Для этого синдрома характерно небрежное отношение к правам личности, низкая критичность к общепринятым стереотипам, высокая лояльность к существующей власти, уверенность, что общество имеет право жестко контролировать человеческую жизнь, страх перед другими народами и странами, примитивный патриотизм («Мы лучшие, и это не обсуждается») и сознание собственного превосходства над немалой частью человечества.
Страх перед свободой других пугает авторитарщика больше, чем его собственная несвобода. Часть исследователей полагает: этот синдром важен для того, чтобы люди, существа социальные, могли слаженно функционировать, но даже в самом авторитарном обществе каждый третий ребенок рождается с установкой «не быть как все», и это гарантия того, что общество все же будет способно к развитию и переосмыслению своих задач. Часть же ученых копает еще глубже и считает, что причина всего происходящего в том, что человек вообще склонен мыслить стереотипами.
Проверь, есть ли у тебя авторитарный синдром.
Ответь «да», «нет» или «э-э, видите ли…» на все утверждения ниже.
- Да
- Нет
Стереотип и предрассудок
Наш мозг можно представить себе в виде игрушечной железной дороги, по которой ездят длиннющие поезда с вагончиками, наполненными чужими мыслями. Лишь ничтожная часть груза является плодом наших собственных умственных усилий. И это прекрасно: чего бы мы добились, если бы каждый вынужден был самостоятельно, с нуля, создавать свое мировоззрение и правила жизни?
Мы охотно передоверяем другим думать за нас, а сами получаем уже готовые таблицы Менделеева, правила дорожного движения и советы пить от живота крахмал с йодом. Конечно, важно, чтобы сведения эти доставляло нам внушающее доверия лицо, но мы готовы также подбирать с первых подвернувшихся помоек совершенно случайные тезисы и верить им беспрекословно при двух условиях: а) мы не слышали другого мнения на эту тему; б) мы сами об этом никогда всерьез не задумывались.
В Кельнском университете лет десять назад поставили любопытный эксперимент: группа студентов в течение нескольких недель в разговорах с однокашниками упоминала несуществующего писателя Марбельдина, замечая, что все, что тот пишет, — чистый сюр и вообще дикая бредятина.
После этого было проведено общее тестирование студентов, и один из вопросов звучал так: «Отметьте в списке писателей, произведения которых вы читали, и укажите свое отношение к их творчеству». Марбельдин оказался весьма читаемым автором. Правда, большинство опрошенных невысоко оценили качество его «сюрных, слабых книг».
Если так отменно выступили студенты, народ более-менее размышляющий, то нетрудно догадаться, какие бездны доверчивости раскрываются, если речь идет о человеке, который вообще не склонен ломать голову по пустякам, так как у него куры не доены и фиги не стрижены.
Поэтому так легко приходила в общество религия как удобная система готовых стереотипов для всех желающих, если находился подходящий пророк, готовый убедительно и просто говорить о вещах сложных и туманных. Тут нужно было только поверить, что этот посланец облечен доверием высших сил, после чего поверить в дюжину невозможностей до завтрака было уже плевым делом.
Но очень долго такие системы стереотипов, распространявшиеся почти на все общество, не могли полностью раскрыть свой потенциал. Мешали низкая скорость и сомнительная чистота передаваемой информации. Да, указы читались на площадях, да, обученные проповедники расходились по приходам унифицировать мозги своей паствы, но любые поправки в эти стереотипы вносились в умы очень медленно, а учителя и проповедники еще и искажали их своими собственными взглядами и рассуждениями. Так что создать общество, вибрирующее в унисон; общество, мгновенно реагирующее на сигналы с верхушки; общество, которое было бы по-настоящему монолитным, — нет, до 1895 года об этом нельзя было и подумать. А после 1895-го стало можно.
Что породило фашизм
Господа Маркони и Попов никогда не упоминаются в числе виновников возникновения фашизма, а зря. Именно радио стало тем страшным ящиком Пандоры, из которого на головы жителей XX века вырвались все положенные им беды.
Газеты, кино и в дальнейшем телевидение тоже нельзя сбрасывать со счетов, но именно радиоточки, вещавшие со всех углов единообразные тексты, привели к тому, что карта мира прошлого века превратилась в хоровод тоталитарных государств и мы до сих пор еще расхлебываем результаты этого события.
Радио, которое за секунды доносит до любого гражданина распоряжения вождя и которое так легко контролировать власти, — это еще полбеды. Хуже всего, что через радио власти смогли напрямую общаться с теми, до кого не добиралось ранее печатное слово, с теми, кто не брал в руки ни книг, ни газет, кто вообще не обладал фактически самостоятельным мнением по большинству вопросов. Впервые власть заговорила с низами общества — самой многочисленной и самой доверчивой его частью. Простым и понятным языком.
Мы не будем сейчас разбирать все формы тоталитаризма, которые были представлены на мировой ярмарке кошмаров, потому что нас интересует самая худшая из них. Италия и Германия, Хорватия и Португалия, Бразилия и Япония, Испания и Венгрия, равно как и многие другие страны, стали носителями этой идеологии, хотя часто слово «фашизм» не звучало в их официальных программах.
Почему двадцатый?
И все-таки почему фашизм стал такой страшной угрозой именно в XX веке и почему так много стран выбрало себе эту идеологию? Кто мог ждать такого от итальянцев с их древними традициями демократии, от германцев с их преклонением перед разумом? Почему век науки оказался веком концлагерей?
Беда в том, что фашизм ниоткуда не взялся: он был, увы, совершенно естественным устройством сознания среднего человека той эпохи. Национализм, скажем, был распространен повсюду. Когда-то именно национальное самосознание позволило развиться и возникнуть государствам Европы, и никто не видел в этом особой опасности.
Сегрегация была общим местом даже в самых демократических обществах: в 1930-х годах даже богатый и образованный человек с примесью «цветной» крови не смел переступить порог отеля для белых ни в Малайзии, ни в Индии, ни в Южной Африке, ни во многих штатах США. Патриотизм считался безусловной доблестью, равно как и готовность живот положить за царя и отечество.
Войну не полагали таким уж страшным злом, она воспринималась как нечто естественное и часто полезное. Если порыться в классике, мы найдем у самых просвещенных умов весь комплекс фашистских представлений за многие сотни лет до того, как Бенито Муссолини привел к власти партию с таким названием.
Пожалуй, застрахованы от этой напасти (и то не конца) были лишь США, отцы-основатели которых достаточно потрудились для того, чтобы их потомки не слишком экспериментировали с государственным устройством. Но именно в XX веке наука вложила человечеству в руки инструменты, с помощью которых стало возможно создание таких режимов со всеми вытекающими оттуда кровавыми последствиями.
Это прежде всего быстрые СМИ, средства связи и военная техника. Никогда еще государство не было таким могущественным и столь опасным для своих и чужих граждан.
Конец фашизма?
Неэффективность фашизма была доказана просто и быстро: он проиграл войну. Агрессивное, но не гибкое; умеющее быстро мобилизоваться, но неспособное к полноценному техническому прогрессу; вызывающее ненависть у захваченных народов, но не умеющее жить в состоянии мира — это общество показало свою несостоятельность. Экономика не любит такого масштабного администрирования, наука задыхается без питательного бульона свободной интеллигенции и неограниченной информации, а человеческое сознание начинает буксовать от постоянной лжи вокруг.
Тем не менее человечество не было бы человечеством, если бы не его привычка совершать многократные круговые пробежки по граблям. Проявления фашизма встречаются в той или иной степени в разных странах. И это несмотря на цифровую революцию, блогеров и скорость распространения информации.
Чек-лист. 9 признаков фашизма
1
Антилиберализм, распространяющийся на все сферы жизни — от частной до интеллектуальной и коммерческой. Запрещено (или вызывает подозрение) все, что не разрешено. Инакомыслие приравнивается к преступлению.
2
Традиционализм. По крайней мере, декларируемый. Новшества в науке, в быту, в политике, в культуре автоматически объявляются злом, а если возникает необходимость допустить их в обиход, им подыскивают подходящих предков в истории, которая по такому поводу кроится и перешивается, как латаное пальтишко.
3
Национализм. Самая многочисленная нация объявляется высшей (таких наций может быть и несколько), остальные делятся на две категории: «подчиненные» и «опасные». О подчиненных можно даже заботиться как о неразумных детях, над ними можно посмеиваться, но в целом к ним стоит относиться снисходительно.
Они оцениваются представителями «высшей» нации как глуповатые, безответственные, наивные и добродушные существа, нуждающиеся в управлении. Нации «опасные», напротив, используются как пугало, при этом больше ненависти и страха вызывают не «враги по периметру», а «внутренние резиденты», которым приписываются такие качества, как жадность, преступность, хитрость, жестокость и подлость.
4
Антикоммунизм. Большинство историков склонны полагать, правда, что это историческая, а не причинно-следственная взаимосвязь и если бы конкурирующей с фашизмом тоталитарной идеологией была другая, то место антикоммунизма заняла бы она. Ведь к социализму, ближайшей к коммунизму и принятой многими фашистскими режимами системе, никаких претензий не было, а в качестве «коммунистов» там преследовали людей самых разных взглядов, например католиков и нудистов.
5
Этатизм. Термин произошел от французского «еtat» — «государство» и признает абсолютное первенство интересов государства над любыми правами человека. «И как один умрем в борьбе за etat», так сказать.
6
Корпоративизм — разделение общества на социальные группы с разными правами и обязанностями, при этом не всегда прописанными в законах. Что позволено партийному чиновнику, не позволено работяге у станка, и наоборот. Общество официально делится на привилегированную элиту и остальных, при этом все распихиваются по ячейкам, организациям, сообществам и союзам, которые контролируют жизнь своих членов.
7
Популизм. Официально власть, конечно, служит во имя народа, денно и нощно печется о благе народа и является его, народа, голосом.
8
Милитаризм. Для консолидации общества нужны враги. Для подъема национального самосознания нужны войны или хотя бы подготовка к этим войнам. Массовые обязательные призывы, гонка вооружений, военно-патриотическое воспитание молодежи и собственно боевые действия, пусть и неглобальные, — характерные признаки фашизма.
9
Вождизм. Само слово «фашизм» происходит от латинского слова «fascio» — «связка». Все люди, в едином порыве сжавшись в единый кулак, управляются единой идеей, рожденной в голове единственного и неповторимого вождя.
Все остальные могут ошибаться, он — никогда. Почему люди с авторитарным синдромом так легко впадают в любовный экстаз по отношению к типам, сумевшим оседлать вертикаль власти и показать оттуда всем большие зубы, — это вопрос к психоаналитикам. Мы же отметим, что лишь в исключительных случаях фашистские идеологии не приводили к созданию такого единого земного воплощения Бога-Отца.
