Вы взрослели в 90-е, тогда модных мужчин в России, кажется, и не было. Как вы пришли к тому, что хотите стать стилистом?
Это сейчас со стороны может показаться, что решение заняться тем, чем я сейчас занимаюсь, было принято в какой-то определенный момент. Это не так. Моя профессия — это продолжение моей личности. Я всегда тонко чувствовал красоту, мне нравилась одежда. И при этом я знал, как выразить свои чувства и ощущения словами, как передать мои знания другим. Так что то, что сейчас я учу людей красиво одеваться, — самое правильное, что со мной могло бы случиться.
Разумеется, в ту точку, где сейчас нахожусь, я попал не по красной ковровой дорожке. Были и сложности. В конце концов, когда я начинал, профессии стилиста как таковой у нас в стране не было, и не многие понимали, что это вообще за люди такие.
И тем не менее вы как-то поняли, что все равно хотите этим заниматься.
Я не задумывался, кем стать, в подростковом возрасте. По крайней мере, я такого не помню. Зато прекрасно помню, как грузил через модем фотографии с модных показов. А одно фото могло грузиться три с половиной часа! Как ездил в Тулу из поселка Рассвет в магазин несколько дней подряд, чтобы купить журнал «ОМ». Или «Птюч», в котором я потом закрашивал фломастером мат, чтобы мама не увидела.
И главное, родители в меня верили. Мне никто не говорил: «Что ты смотришь какие-то журналы, иди лучше отцу помоги мотор починить в машине».
Поэтому хочу всем родителям посоветовать: знайте, что ваши дети — самостоятельные единицы. Ребенок имеет право выбрать, чем он хочет заниматься, он не обязан реализовывать идеи, надежды и желания своих родителей.
Правда, когда я уже жил в Москве, родители как-то спросили, чем я занимаюсь. Я ответил, что работаю стилистом, а они сказали: «Это что-то непонятное. Давай всем скажем, что ты работаешь журналистом». Но это было тогда, когда мало кто знал об этой профессии.
Зато сейчас они очень гордятся и радуются, что я в итоге занимаюсь тем, чем я занимаюсь, что я оказался сильным и смог реализовать свои желания.
Сколько вам в этот момент лет было?
Двадцать четыре — двадцать пять. Я окончил институт, работал в Москве и уже пожил в Берлине, поработал на ТВ. Именно тогда я и решил, что хочу заниматься модой. Причем именно на телевидении. Как раз начали появляться первые программы о моде: «Снимите это немедленно!», проект «Подиум».
Я понимал, что должен прийти на телевидение с чем-то нишевым. Поэтому я работал стилистом и стал этим самым Александром Роговым, который делал самые крутые съемки, работал со звездами, снимал и для русского глянца, и для западного… В моем портфолио были съемки для Chanel и Dior, и при этом я был одним из первых независимых стилистов.
И, конечно, меня начали приглашать. Была «Перезагрузка» на ТНТ, после этого MTV, потом уже СТС.
И я уже ни с кем не обсуждал, что я предлагаю сделать. Моя фамилия стала гарантом качества — именно то, к чему я и стремился. На СТС у меня сразу было условие: «Ребята, если хотите, чтобы я у вас работал, я не согласовываю луки, я не согласовываю преображение, я делаю то, что считаю нужным».
Еще один совет: делайте то, что считаете нужным. Отпускайте, прислушивайтесь к себе. И будьте честными. Делайте то, что вы честно хотите делать. То, во что вы честно верите.
Вы как стилист опровергаете устоявшиеся стереотипы о стилистах. Ведь многие считают, что стилисты — такие эмоциональные, сиюминутные люди. А вы очень рациональны.
На самом деле стилисты — это каторжники с мешками одежды. Люди, которые безумно любят свою профессию, готовы просто не есть, не пить, ехать куда-то с этими тюками, потратить все свои деньги, лишь бы сделать красивой съемку. То есть это очень сложная профессия, которая внешне выглядит очень легковесно.
Именно поэтому она сейчас стала популярной, потому что многим людям, которые далеки от этого, кажется, что это классная работа со звездами, шампанским, музыкой, песнями и танцами. На самом деле все это составляет один процент.
Есть профессии, часть смысла в которых — это создать легкость ощущения от этой профессии. Например, телеведущий: вышел, улыбнулся, какое-то платье на кого-то надел, улыбнулся, пошел домой. А на самом деле это каторжный труд, мы ночами не спим. Нужно всё купить, отработать в кадре, отработать рекламу. Были съемки, когда у меня температура 39, а мы не можем все отменить, потому что это пятьдесят человек — герои, декорации, рекламодатели. Единственный в моей жизни случай за пятнадцать лет на телевидении, когда мы отменили съемки, был, когда я заболел коронавирусом.
Стали ли вы более равнодушно относиться к каким-то вещам за время своей работы?
Я знаю много известных стилистов, которые к одежде охладели. Для них сейчас мода — это черная удобная футболка и невзрачные треники. Я же работаю в нише доступной моды, потому что это моя основная аудитория. Но при этом сам я потребитель люкса. Я тот человек, который может увидеть пластиковую сумку-голубя от JW Anderson и захотеть ее купить.
Мне вообще очень нравятся вещи. Я могу вместо музея в Париже пойти по магазинам, и даже не с целью что-то купить, а просто чтобы потрогать, посмотреть, как это сделано. Очень многие вещи, например той же самой Balenciaga, — это настоящее произведение искусства. Вещи, которые делает Демна, в кадре выглядят непривлекательно для обывателя, и все пишут: «Что же он сделал с брендом? Баленсиага перевернулся бы в гробу».
Это пишут люди, которые ни разу не были в магазине Balenciaga и ни разу эти вещи не смотрели: как они сделаны внутри, какая там сложная на самом деле обработка, как это все реализовано, какие там специфические пущены швы.
К тому же у меня есть бренд одежды, и поход по магазинам — потрогать вещи, посмотреть, как что сидит, — это часть моей работы. Поэтому я могу вслепую покупать вещи героям своих передач. Я знаю, как что сядет, какая вытачка как сработает на теле, какая вещь будет хорошо сидеть на невысоком человеке, а какая вещь сядет классно на человеке более высоком.
К тому же у меня есть правило круговорота денег в природе. Если я хочу, чтобы мне принесли деньги или чтобы они ко мне пришли как к блогеру, я тоже должен их кому-то принести. Я не могу быть только тем, кто хочет заработать, я должен дать возможность заработать другим, поэтому я пойду в ЦУМ купить вещь, зная, что придут ко мне в RogovShop. То есть это такой баланс в природе: деньги нужны не для того, чтобы их копить, на них сидеть и говорить, какой ты богатый, они нужны для того, чтобы их тратили.
Какая у вас была последняя покупка, что последнее купили для себя?
Я позавчера купил себе пиджак японского бренда Readymade за семьсот тысяч рублей. Это вещь для знатоков. Кто разбирается, что это такое, то знает, сколько это стоит. Это не типа «Смотрите, на мне кофта с надписью бренда!» На этой вещи ничего не написано, и многие могут подумать, что я просто в какой-то кофте из секонд-хэнда. Но для людей понимающих это знак.
Если бы вас завтра назначили министром стиля в правительстве Российской Федерации, каким был бы ваш первый указ?
Ввести в школах уроки стиля. Это просто надо воспитывать с детства. Во-первых, то, о чем я рассказываю в моих шоу: гигиена, правильная самопрезентация, помощь в самоопределении и так далее. Во-вторых, рассказывать еще в школе, что каждый человек уникален и красив со своим носом, со своим подбородком, со своим цветом волос и так далее. Мы все красивые. И если ты себя найдешь, то твою красоту увидят и остальные.
Очень много людей не знают о том, что они красивые. Иногда смотришь на девушку, женщину и понимаешь: вот она идет по улице и не знает, что может быть красивой. Не знает потенциала своей внешности, потому что ее в школе затравили, мама не любила, комплименты папа в детстве не делал, и она вот считает себя некрасивой.
У нас недавно была такая героиня. Она с такой фразой и пришла: «Я в детстве решила для себя, что я некрасивая». И она выросла вот с этой мыслью, что она некрасивая, хотя она суперклассная. Вот, наверное, такие законы я бы ввел, такие урокии разговоры.
Если я скажу фразу «самый стильный город России», что первое приходит в голову?
Я не могу выделить один город. Это и рок-н-ролльный Екатеринбург, и Петербург, естественно, и Москва — куда без нее?. Это и Кострома, маленький городок, но тоже со своим определенным флёром. И Казань, и Калининград. Пермь, Омск… В Омске вообще целая школа моды, там дизайну учатся.
Иногда нам кажется, Москва — самая модная, а на самом деле иногда как раз в маленьком городе будет отчетливее ощущаться какая-то модная искорка, вайб, потому что людей меньше, и эти яркие люди еще больше выделяются на фоне остальных.
У вас нет ощущения, что когда говорят о моде в России, то всегда имеют в виду только женщин. Такое ощущение, что мужчины как будто за скобками…
В России мы пока живем в период токсичной маскулинности, когда мужчина должен быть брутальным, с бородой и другими очевидными половыми мужскими признаками, при этом не должен глобально уделять себе внимание с точки зрения красоты. Вот тогда он настоящий мужчина. Каждый раз, когда я выкладываю в своих соцсетях подборки мужской моды или публикую свой образ, я получаю множество комментариев в духе: «А почему мужчина так ярко одет?»
Не поймите меня неправильно. Я — «за», когда мужчина выглядит мужественно: с бородой, в пиджаке, в джинсах или брюках с накладными карманами, такой лесоруб. Это прекрасная тоже нишевая мода, и некоторые специально выглядят как лесорубы. Но мне не нравится, что в нашей стране почему-то не думают, что мужчина может быть более деликатным, он может себе позволить поплакать, он может себе позволить любить свою маму, может себе позволить поговорить о моде, он может себе позволить сходить в магазин одежды и купить себе классный пиджак, а не ждать, пока на его пиджаке порвутся подмышки.
Мы говорим женщинам: «Ты разная, ты можешь быть и такой, и такой». Мужчина тоже разный, он тоже может быть легким и ранимым, когда-то нежным и надеть розовое, если ему хочется. Почему Джек Джилленхол в розовом свитере Prada на обложке журнала выглядит охеренно маскулинно? А кто-то скажет: мужчина и розовый — это странно. Понятно, что есть пример условного образа Филиппа Киркорова сразу, в чем-то розовом, в пайетках, в перьях, но розовый на мужчине может выглядеть не так, как на Филиппе Бедросовиче. И Филипп тоже имеет полное право одеваться как хочет, что он, собственно, и делает.
То есть мне просто хочется, раз мы говорим о мужчинах сегодня, чтобы люди понимали, что мужчина имеет право быть таким, каким хочет быть. И я сейчас не только про внешность.
