После всех мытарств на родине, уехав в 1978 году из Ленинграда в США, Довлатов довольно быстро добился признания (хотя и не добился денег). Его рассказы публиковались в журнале «Нью-Йоркер», чего ранее не мог достичь ни один русскоязычный писатель, да и любой американский автор почел бы за честь опубликоваться в этом журнале.
В день рождения писателя MAXIM вспоминает любимые цитаты признанного мастера короткого жанра. Мы решили ограничиться двадцатью пятью, но легко могли бы собрать и пятьдесят, и сто, и… Но пусть будет двадцать пять. А остальные ты найдешь в его книгах.
— Напечатали рассказ?
— Напечатали.
— Деньги получил?
— Получил.
— Хорошие?
— Хорошие. Но мало.
Борька пьяный и Борька трезвый настолько разные люди, что даже не знакомы между собой.
Если мы сейчас остановимся, это будет искусственно. Мы пили, когда не было денег. Глупо не пить теперь, когда они есть.
— У тебя есть машина?
— Ты спроси, есть ли у меня целые носки.
На бумаге я пишу все, что угодно. Но вслух, перед людьми…
В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса.
Порядочный человек — это тот, кто делает гадости без удовольствия.
Чего другого, а вот одиночества хватает. Деньги, скажем, у меня быстро кончаются, одиночество — никогда…
Нормально идти в гости, когда зовут. Ужасно идти в гости, когда не зовут. Однако самое лучшее — это когда зовут, а ты не идешь.
Талант — это как похоть. Трудно утаить. Еще труднее — симулировать.
Двое писателей. Один преуспевающий, другой — не слишком. Который не слишком, задает преуспевающему вопрос:
— Как вы могли продаться советской власти?
Преуспевающий задумался. Потом спросил:
— А вы когда-нибудь продавались?
— Никогда, — был ответ.
Преуспевающий еще с минуту думал. Затем поинтересовался:
— А вас когда-нибудь покупали?
Любовь — это для молодежи. Для военнослужащих и спортсменов… А тут все гораздо сложнее. Тут уже не любовь, а судьба.
Я не буду менять линолеум. Я передумал, ибо мир обречен.
Лениздат напечатал книгу о войне. Под одной из фотоиллюстраций значилось: «Личные вещи партизана Боснюка. Пуля из его черепа, а также гвоздь, которым он ранил фашиста…» Широко жил партизан Боснюк!
Бескорыстное вранье — это не ложь, это поэзия.
Большинство людей считает неразрешимыми те проблемы, решение которых мало их устраивает. И они без конца задают вопросы, хотя правдивые ответы им совершенно не требуются…
— Тоска, — жаловался Шлиппенбах, — и выпить нечего. Лежу тут на диване в одиночестве, с женой…
Школьником я любил рисовать вождей мирового пролетариата. И особенно — Маркса. Обыкновенную кляксу размазал — уже похоже…
Жил я как-то в провинциальной гостинице. Шел из уборной в одной пижаме. Заглянул в буфет. Спрашиваю:
— Спички есть?
— Есть.
— Тогда я сейчас вернусь.
Буфетчица сказала мне вслед:
— Деньги пошел занимать.
Я давно заметил: когда от человека требуют идиотизма, его всегда называют профессионалом.
Деньги я пересчитал, не вынимая руку из кармана.
Семья — это если по звуку угадываешь, кто именно моется в душе.
Хемингуэй умер. Всем нравились его романы, а затем мы их якобы переросли. Однако романы Хемингуэя не меняются. Меняешься ты сам. Это гнусно — взваливать на Хемингуэя ответственность за собственные перемены.
Дочку мы почти не воспитывали, только любили.
После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов.
А еще Сергей Донатович говорил: «Где водка, там и родина». Мы вспомнили интересные факты из его биографии, а также выявили некоторые закономерности между его карьерой и пьянством: «Алгогений: Сергей Довлатов».
