Скажи, а как ты сама относишься к творчеству Полины Гриффис?
Хорошо... хорошо было бы выпустить сначала новый альбом, прежде чем говорить о творчестве. Но, к сожалению, альбом задерживается. Сначала умер компьютер, потом подвели со сроками аранжировщики.
Где и с чего начался твой творческий путь?
Я родилась в Томске. Потом меня мама вывезла в Ригу, а чуть позже – в Америку.
Ничего себе... А из Томска разрешено вывозить художественные ценности в Ригу?
А меня тогда еще не ценили. По крайней мере в 6 лет я не выглядела таким уж антиквариатом. Зато я уже ходила в музыкальную школу, занималась танцами...
Надо же... Согласись, сейчас трудно найти певицу, которая ходила в музыкальную школу.
Ну, у меня-то вся семья музыкальная. Папа играл на гитаре, пел песни, и у него был в Томске свой ансамбль. Бабушка пела в оперном театре. Я тоже начинала с пения и фортепиано, но потом ушла в танцы. Просто была активным ребенком, не могла усидеть за роялем. И в результате очень долго протанцевала. А потом снова захотела петь и занималась с учительницей. И в результате попала в мюзикл «Метро». В первый состав.
А какая у тебя была роль?
Я даже не помню, как ее зовут. Честно говоря.
Но она хоть была со словами?
Да, мне повезло, представляешь? Мне дали в мюзикле роль со словами. Правда, на польском языке.
Ты знаешь польский?
Да, я два года в Польше жила. Поехала туда после Прибалтики, в 16 лет. Моя мама работал администратором в джаз-балете, который очень много гастролировал. Я там танцевала и уже тогда начинала петь. Потом, когда я себе заработала кучу травм и не могла даже на шпагат сесть, поняла, что буду певицей. И, растянув себе в очередной раз связки, решила заняться голосовыми.
Голосовые не растягивала? Ян Гиллан их вроде рвал несколько раз.
Просто надо правильно со своим голосом обращаться. Надо распеваться, нельзя орать ни в коем случае.
Певицам нельзя орать? Тогда певицы – идеальные жены! Ты что же, и дома никогда не орешь?
Нет, не ору. Я просто подхожу и даю в морду, а голос надо беречь. Ладно, шучу.
А чего еще певицам нельзя?
Смотря каким. Если оперная певица, то ей можно быть толстой, а если Дженнифер Лопес – наоборот. Курить нельзя, орехов нельзя – они там сушат чего-то. Картошку нельзя, от нее толстеют. И когда тебе нужно идти сниматься для MAXIM, а у тебя торчит брюхо... Вам же не нужен мой голос, вам главное, чтоб фигура была.
Да, фигура, конечно, желательна. А вот песни свои ты сама сочиняешь?
Только сама, на английском. Все же я в Америке 12 лет прожила. Мы поехали туда на гастроли с «Метро», и я осталась.
О, ты почти как Барышников. И что, стала петь на Бродвее?
Нет. После «Метро» я мюзиклы возненавидела. Но я неплохо пела и в ресторане: Мэрайю Керри, Уитни Хьюстон...
А подмену кто-нибудь замечал?
Странный у тебя сарказм. Нет, меня постоянно путали с Уитни Хьюстон. А особенно с Тиной Тернер. Мы просто одно лицо.
Возможно, но голоса все-таки отличаются. У тебя какая-то манера особая или мне показалось?
Особая, да. В штатах я занималась у очень талантливой вокалистки, и она научила меня петь через медитацию. Например, когда ты поешь, нужно представить себя огромной бочкой. И когда вдыхаешь, как будто не в легкие вдыхаешь, а в матку. Поэтому и голос совершенно иначе звучит.
Погоди. Значит вдыхаешь в... Нет, мне это сложно прочувствовать, извини. А в «А-Студио» ты как попала?
Ребята приехали на гастроли в Америку и услышали, как я пою в клубе. И ровно через 6 лет они мне позвонили.
Они 6 лет тебя помнили и не выбрасывали телефон?
Нет, телефон они потеряли, конечно, поэтому им пришлось опять приехать в Америку. Уже за мной.
Хорошо. Россия, Латвия, Польша, Штаты... Скажи, а где лучше всего жить таланту?
Таланту лучше всего жить там, где он востребован. Мой востребован здесь, поэтому здесь мне лучше. Поэтому я делаю свой новый проект, и поэтому он понравится даже тебе. Вот услышишь.
январь 2005
