- Источник:
- Ира Полярная
*признан в России иноагентом 16.02.2024
Как получилось, что обезумевшего от любви доктора Жгутика в «Северном ветре» Ренаты Литвиновой играл другой актер?
Ситуация сказочная, как и весь этот проект. Я был утвержден, но в какой-то момент съемки начались без меня. Через какое-то время я еду домой по Кремлевской набережной, мне звонит Рената, я разворачиваюсь через двойную сплошную, мчусь на площадку, подбор костюмов, быстрый повторный кастинг… Слышу (голосом Ренаты Литвиновой): «Давайте, Никита, выбегайте отсюда, говорите: «Пу-у-уля пролетела вдоль леса, улетела в поле». Я с некоторым недоумением повторяю. В итоге меня утвердили.
Почему ты отказался сниматься у Бессона и Хазанавичуса, а к Ренате ринулся с таким энтузиазмом? Чем съемки у нее лучше прочих?
У Бессона и Хазанавичуса я просто физически не успевал сняться из-за плотного театрального графика. А работая с Ренатой, как я уже говорил, ты попадаешь в сказку, где никогда не знаешь, чего ожидать на площадке: может выйти олень либо гепард или посыпаться буженина. Люблю, когда неожиданно.
Но выбор тебя на роль обезумевшего от страсти хирурга неожиданным не назовешь. Собчак изрядную часть вашего нашумевшего интервью пыталась пробудить в тебе дремлющего маньяка.
Мы с Ксенией говорили пять с половиной часов. Я сам поставил задачу потаскать ее по канвасу: «Раз ты хочешь меня неположительного, ты его получишь!» А мой герой в кино Ренаты — да, это маниакальный тип, который и Ксению так же потаскал бы, как свою женушку на экране.
Твоя словоохотливость наводит на мысль, что молчаливые герои Джона Уэйна и Клинта Иствуда далеки от твоего амплуа.
Нет никакого амплуа, его не существует. Амплуа придумано людьми, которые боятся пробовать новое. Или которые считают, что не по-пацански играть недостаточно крутых персонажей. Суть этой профессии в том, чтобы быть разным и играть кого угодно: шизоида, романтика, табуретку, дорожный знак. Вот это — по-пацански.
А насколько ты можешь играть кого угодно? Чувствуешь ли ты цензуру?
Понятно, что цензура есть: пещерные вожаки требуют от людей носить перья определенных фасонов, чтобы не покарала богиня плодородия. Но в какой-то момент мне стало по фигу. Есть Интернет, есть платформы, где нет никаких ограничений. Но самое страшное — это самоцензура. Людям на местах кажется, что их высказывание заденет кого-то где-то, и это убивает творческое начало в авторе, в режиссере, в этом театре. Они таким образом пускают в себя смертельную инъекцию, которая распространится на все их творчество.
Есть еще театры, которые подчиняются даже не цензуре, а государственной идеологии, как нынешний МХАТ им. Горького, где воцарились Бояков с Прилепиным.
Смотри, Бояков — худрук. Это его право — приглашать актеров и делать такой театр, какой он считает нужным. Я могу с этим соглашаться или не соглашаться, но моя точка зрения не отменяет его точку зрения. Более того, я уважаю его позицию, даже если критически с ней не согласен. Но если он сам честен в этом.
Если ты уважаешь все точки зрения, разве самоуважение этим не обесценивается?
Наоборот — возвышает. Мне кажется, нам именно этого не хватает: мы постоянно либо за красных, либо за белых. Но я считаю, круть в том, что два соседа могут жить вместе и общаться вне зависимости от воззрений. Знаешь почему? В моем, Никиты Кукушкина, понимании мир устроен следующим образом: есть наше тело и есть душа, некая нематериальная составляющая. Все, что касается твоего пола, возраста, политических воззрений, религии, профессии, — касается твоего тела. А суть твоя при этом неизменна. Можно сколько угодно спорить, кидать камни, но это не имеет никакого отношения к действительно важным вещам, к твоему истинному «я». Потому что это все терки тел! Я недавно ходил на мультик «Душа» и даже заснул на пятнадцатой минуте — настолько по-детски хорошо и правильно там объясняется это.
Вот сейчас материальное тело Алексея Навального находится во вполне материальной тюрьме. Мы гневно требуем его освободить — здесь наши души задействованы или это тоже терки тел?
Душа — как генератор, дающий энергию. В ситуации с Алексеем — это очевидная несправедливость. Но есть еще неочевидное ощущение, когда душа чувствует, что что-то не так. Но выражаем мы это соответственно тем идеям или знаниям, в которые верим. Кто-то кричит: «Долой!» В 2011 году такие разные люди вышли на Болотную: идет колонна ЛГБТ (организация, чья деятельность признана запрещенной в РФ), рядом колонна националистов… Все чувствуют, что мир идет не в том направлении, но все по-разному объясняют.
А ты как объясняешь? У тебя есть политическая позиция?
У меня нет никакой политической позиции. Есть люди, которых мы наняли в качестве менеджеров, чтобы они обеспечивали жизнедеятельность на достойном уровне. Когда менеджер вместо того, чтобы заниматься конкретным делом, начинает где-то выступать, занимать какую-то позицию, толкать какие-то идеи, это превращается в политику. Мне кажется, что идеология, политика, партии — ненужный перегной прошлого. Надо просто сделать так, чтобы туалет у человека был не на улице, а в квартире, чтобы все было газифицировано, достойная пенсия — пожилым, зарплата — учителям. Все остальное — балабольство.
То есть политики должны парадоксальным образом перестать заниматься политикой.
(Смеется.) Да-да! Это пещерная организация общества: нужен вожак, вооруженный зубилом, который, ведет стаю куда-то вперед. Но давно уже пришли технологии, которые могут…
…заменить государство?
Да. Государство — это мы! Технологии дадут возможность обеспечить прозрачность движения тех сумм, которые мы, грубо говоря, скидываем в общак, и целесообразность их расходования. Это неизбежно, это эволюционный процесс. Было время, когда кто-то говорил: «Автомобиль — это детище дьявола». До этого детищем дьявола была колесница, а Земля была плоская. Но мир идет вперед, и отстающим странам рано или поздно приходится догонять прогресс: подключить себя к системе SWIFT, впустить в себя соцсети. Чтобы заниматься торговлей, зарабатывать деньги, этим людям придется соглашаться с новым устройством мира. Ты же не выключишь у всех смартфоны!
Ну, некоторые национальные лидеры умудряются обходиться без них в личном обиходе.
Если бы я был их консультантом, я бы сказал: «Невозможно говорить об искусственном интеллекте, не понимая, как устроены высокотехнологичные системы, не побывав в них». Но они обороняют свою пещеру.
Твой проект «Помощь» — агрегатор благотворительных активностей — тоже основан на этом принципе прозрачности и целесообразности расходования средств?
Ну конечно. Как такси-приложение помогает тебе доехать с комфортом, так здесь тебе дают возможность с комфортом напоить свою душу. За первые семь дней после старта — более двухсот человек на три месяца вперед. Сейчас мы выходим в регионы, количество людей в Петербурге, Москве и областях растет. Все раз в пять мощнее, чем я мог себе представить.
Аналогия с таксистами напомнила мне, что о помощи часто просят какие-то жуликоватые цыганки и фейковые ветераны.
Мы для этого и создали сервис, чтобы их отсеять. Теперь тому, кто просит денег, можно задать вопрос: «А почему вы не верифицированы в проекте „Помощь“? Там для вас соберут деньги гораздо быстрее».
Почему ты так активно занимаешься благотворительностью? Это связано с детством без отца?
Понятно, что я ощущаю боль других и понимаю: если бы мне в детстве кто-то помог, как это было бы круто. Но корни моего стремления помогать лежат не в этом. Просто любое положительное действие для меня очевидное счастье
