Детский сад Вирджинии Макмартин имел лучшую репутацию во всем округе Саут-Бэй. Попасть в него было так сложно, что родители вставали в очередь на место еще до рождения ребенка. За тридцать лет существования заведения его основательница Вирджиния Макмартин и ее дочь Пегги Баки получили уйму похвальных грамот и наград от местных властей. Они были знакомы с самыми влиятельными людьми общины, ведь все дети из богатых семей ходили в детский сад Макмартин.
Но в один прекрасный день (а в Калифорнии прекрасны все дни) произошел маленький инцидент. В садик без всякого предупреждения явилась местная жительница Джуди Джонсон с двухлетним сыном Мэттью. Ни о каком листе ожидания слышать она не хотела. «А куда вы прикажете мне девать ребенка?» — возмутилась она и выиграла спор с воспитателями, просто оставив сына на игровой площадке и заявив, что зайдет за ним вечером.
Поведение миссис Джонсон оставило неприятный осадок, но в итоге все же было решено сделать исключение и принять Мэттью в ясельную группу. Об этой уступке работники садика будут жалеть до конца своих дней.
Подозрение
У Джуди Джонсон хватало проблем: она жила отдельно от мужа и еле-еле сводила концы с концами. А тут еще Мэттью взял моду капризничать, когда его усаживали на горшок, и жаловаться, что ему больно. 11 августа 1983 года Джуди, забрав сына из садика, осмотрела его попу и решила, что она подозрительно красная. Из всех возможных объяснений Джуди выбрала самое чудовищное: ее сына подвергли насилию. Виновника долго искать не пришлось: в «Макмартине» был лишь один мужчина-воспитатель.
Рэю Баки было 25 лет, но он все еще не мог найти себя. Бросив три колледжа, он вернулся в родной дом и стал работать в садике, которым владели бабушка с мамой. Работа казалась легкой, Рэй любил детей, а дети любили его. Многим матерям, растившим ребенка без отца, даже нравилось, что в садике дети получают хоть какое-то мужское влияние. Да и для самых тревожных родителей диковинность «усатого няня» сглаживалась тем, что все-таки Рэй работал в семейном бизнесе.
На все вопросы Джуди, не делал ли с ним чего дядя-воспитатель, Мэттью отвечал отрицательно. Мать это не успокоило. Продолжая накручивать себя и выпытывать у ребенка хоть что-то, она каким-то образом уверилась, что Рэй связывал Мэттью, раздевал и фотографировал. С этими сведениями Джуди пришла в полицию. Сам Мэттью в свои два года рассказать полиции ничего не мог, но мать сделала это за него, присовокупив еще и то, что от рук Рэя пострадал не только ее сын, но и другие дети.
Полицейские отправили Джуди в Международный детский институт (МДИ) при Калифорнийском университете. Там покрасневшую попку Мэттью осмотрела стажерка, не имевшая ни знаний о подобных повреждениях, ни опыта работы. Тем не менее она поддержала версию обеспокоенной матери, заключив, что такое покраснение действительно может свидетельствовать о насилии. И для работников «Макмартина» разверзся ад.
Обвинение
Полиция принялась обзванивать родителей с просьбой узнать у детей, не трогал ли их воспитатель где не надо. Хотя ни один ребенок не смог вспомнить ничего предосудительного, полиция пришла с обыском к Макмартинам. Обыск не дал никаких результатов.
Рэя арестовали, но в тот же день отпустили под залог. Полиция не разглашала, кто заявил на него, и первые дни расследования Рэй считал, что весь сыр-бор разгорелся из-за девочки, которая однажды схватила его за пах, а он отстранил ее руку (позже выяснилось, что отец девочки разрешал ей так баловаться дома). Это было единственное объяснение, приходившее ему в голову. Никто в «Макмартине» не знал, что «потерпевшим» был Мэттью. Удивительно, но его мать в течение следующих трех недель как ни в чем не бывало водила сына в логово тех, кого она считала бандой насильников.
Джуди продолжала науськивать полицию, социальных работников и родителей на Рэя. Более того, теперь к обвинениям добавилось то, что воспитатель на глазах ее сына обезглавил ребенка. Какими бы вздорными ни казались ее заявления, оставлять без внимания их было нельзя. Дыма без огня не бывает, а речь шла о преступлениях против детей.
День за днем полиция опрашивала соседей Рэя. Ничего плохого про него никто сказать не мог. А если подумать? Ну, если подумать… Иногда он как-то странно пялился на девушек, а бывало, наоборот, слишком отрешенно смотрел в пустоту. Настораживающее поведение… Кто-то вспомнил, что однажды видел Рэя в шортах, но без нижнего белья. Извращенец сидел так, что можно было при желании разглядеть в штанине всю его анатомию. А если он так и в садике сидит, а?!
Полиция 7 сентября устроила обыск в садике, второй раз арестовала Рэя и снова выпустила из-за отсутствия улик. Дело буксовало, требовался прорыв, и полиция разослала двум сотням семей письмо, в котором просила помочь в расследовании. В письме подробно перечислялось все, в чем мог быть замешан Рэй: «…оральный секс, ласки гениталий, ягодиц или груди, содомия (возможно, под видом измерения температуры). Кроме того, могли быть сделаны фотографии обнаженных детей. Важна любая информация от ваших детей, касающаяся того, что Рэй Баки выводил ребенка во время тихого часа, или того, что Рэй Баки связывал ребенка».
Саут-Бэй охватила паника. После письма вопрос, виновен ли Рэй, даже не стоял. Воспитателям стали поступать звонки с угрозами. Здание «Макмартина» попытались сжечь. Огонь потушили, но на стенах опустевшего детсада появились надписи: «Это только начало» и «Рэй должен сдохнуть». На собраниях в церквях пасторы заговорили о сатанинских культах, приносящих в жертву младенцев.
Дети продолжали упорствовать, отрицая любые развратные действия со стороны Рэя. Ответ «нет» не удовлетворял ни взволнованных родителей, ни полицию, которую подгонял окружной прокурор Роберт Филибосян. Озабоченный переизбранием, он видел в деле шанс вырваться вперед в предвыборной гонке.
Родителям настоятельно рекомендовали обратиться в Международный детский институт. Главой подразделения диагностики сексуального насилия в МДИ была Ки Макфарлейн, хорошая знакомая заместительницы Филибосяна.
К весне 1984 года Макфарлейн и две ее помощницы провели беседы почти с четырьмя сотнями детей, посещавших «Макмартин». Экспертиза гласила: практически все они — триста шестьдесят — стали жертвами насилия.
Показания
Макфарлейн, как и часть психологов конца 70-х, придерживалась мнения, что отсутствие явных доказательств не может свидетельствовать, будто насилия не было. Важно не то, что говорит ребенок, а то, как он себя ведет.
Мечтавшая написать книгу о жертвах сексуального насилия и впервые получившая столько данных для работы, Макфарлейн применяла метод бесед с детьми, в котором использовались перчаточные марионетки и «анатомически правильные» куклы — с гениталиями, лобковыми волосами и другими половыми признаками. Предполагалось, что с помощью таких фигурок ребенок может показать то, для чего у него пока не хватает слов.
На практике, впрочем, добиваться желательных ответов от детей Макфарлейн помогали не куклы, а избранная тактика. Нужные признания не просто вытягивались из ребенка, а часто подсказывались ему. Когда одна девочка упорно отказывалась признать, что Рэй задирал ей платье, Макфарлейн показала, как это делается, на кукле. Это тоже не сработало. Тогда Макфарлейн сказала, будто она и так знает о «секретах» девочки от других детей, после чего изобразила на куклах процесс орального секса, заставляя девочку говорить, что это «фу, бяка». На вопрос, кто видел в садике такую «фу-бяку», девочка назвала шестидесятилетнюю Пегги Баки — директора садика и мать Рэя. Макфарлейн интерпретировала эти мутные показания как однозначное свидетельство о растлении.
Если ребенок упирался, Макфарлейн объясняла это психологической травмой от насилия, которое явно было, но ребенок пока не готов его признать. Веря, что она сражается на стороне добра, Макфарлейн не брезговала врать детям, будто их друзья уже все рассказали. Она давала понять, что только умные дети умеют хорошо вспоминать, а вот если тебе не о чем рассказать, то, наверное, ты глупый. Но ты же не глупый? И дети начинали говорить. Папки уголовного дела росли как на дрожжах.
После встреч с Макфарлейн детей отправляли на терапию, где из них пытались вытащить подавленные воспоминания. До научного развенчания мифа о том, что человек якобы может полностью забыть травмирующий эпизод, но реально восстановить его с помощью гипноза и бесед, оставалось еще десять лет. Это сейчас психологам известно, что подобные процедуры в лучшем случае безрезультатны, а в худшем — приводят к парамнезии, то есть возникновению ложных воспоминаний. Но в середине 80-х подобная терапия была на пике популярности.
То, что рассказы детей были нелогичны, абсурдны и полностью шли вразрез с данными, имевшимися у полиции, не имело значения. Один мальчик сообщил о «секретной комнате» и люках в полу садика, которые вели в туннели. Другой поведал про то, как воспитатели отвезли его на кладбище, выкопали гроб и распилили труп.
В показаниях также упоминались дом с живыми львами, убитая бейсбольной битой прямо в группе лошадь, путешествия на самолетах. Несколько детей рассказали невразумительные истории про Рэя, хотя они ходили в садик в те в годы, когда главный подозреваемый по делу там не работал и жил в другом городе. Общее мнение взрослых было таково: подобное выдумать не под силу. На пикетах родителей самыми популярными были плакаты «Мы верим детям!».
Почти ни одно собрание не обходилось без участия заварившей всю эту кашу Джуди Джонсон. Ее гневные филиппики каждый раз пополнялись свежими обвинениями и новыми именами преступников. Вот лишь часть ее заявлений:
✔ в садике Мэттью прокалывали степлером уши и соски;
✔ Мэттью раздевали и заставляли скакать голым на лошади по пляжу;
✔ мать Рэя заставляла Мэттью заниматься с ней оральным сексом;
✔ воспитательницы переодевались в костюмы ведьм, а Рэй во время актов насилия надевал костюмы священника, клоуна, Санта-Клауса и Сатаны;
✔ Мэттью клали в гроб и закапывали;
✔ Рэй убивал и мучил животных на глазах детей;
✔ однажды Мэттью посадили в самолет, привезли на пастбище и заставили его сунуть палец в анус козла;
✔ мать Рэя во время ритуала сверлила дрелью Мэттью под мышками;
✔ Мэттью заставляли пить кровь только что убитого младенца;
✔ детей сдавали напрокат извращенцам для утех.
Джуди была рупором родителей. Ее слушали, с ней соглашались, ей сочувствовали. Никто не подозревал, что она нездорова.
Истерия
Горячая тема была с энтузиазмом подхвачена телевидением и прессой. Заметнее всего выделялся Уэйн Сац, репортер лос-анджелесского отделения ABC. На канале выходил один эксклюзив за другим. Никто не мог понять, как Сацу это удается. Лишь позже вышло наружу, что у него была любовная связь с Макфарлейн, которая и делилась с ним самыми жирными сливками показаний детей.
Меж тем разгоряченная общественность перешла от угроз к действиям. На работников злосчастного садика стали нападать. Пегги Баки получила на улице ранение ножом. Расправой запугивали даже тех редких родителей, которые высказывали сомнения в обвинениях.
После заявления полиции, что следствие не исключает «трафика» детей, в округе закрылось еще семь садиков, на которые пало подозрение в принадлежности к подпольной сети педофилов.
В апреле 1984-го весь штат детского сада — Рэй Баки, его мать, сестра, бабушка и три воспитательницы (двум из них было за пятьдесят) — был взят под стражу. Сначала им предъявили обвинения по 150 пунктам, но окружной прокурор довел это число до 208. Освобождение под залог разрешили лишь восьмидесятилетней Вирджинии Макмартин. Впрочем, денег на залог у обвиняемых не было, все сбережения ушли на адвокатов. Началось одно из самых длительных предварительных слушаний в истории судопроизводства, продолжавшееся 19 месяцев.
К концу 1984 года Джуди Джонсон полностью утратила связь с реальным миром. Она обвинила давно ушедшего мужа в растлении сына, кроме того, сообщила полиции, что кто-то изнасиловал их собаку, а теперь преследует и ее. После этого она забаррикадировалась в доме. Выйдя после принудительной госпитализации с диагнозом «параноидная шизофрения», Джуди ушла в алкогольный загул и пропала с глаз общественности. Но запущенную ею цепную реакцию уже было не остановить. Массовая истерия вошла в самоподдерживающуюся фазу.
Обвиняемые не были осуждены, но все относились к ним как преступникам. Казалось, приговор был лишь делом времени. Опрос показал, что 97,5% жителей Саут-Бэй считают персонал «Макмартина» виновными.
Макфарлейн заявила, что чудовищные злодеяния, творившиеся в детском саду, не были бы возможны без поддержки влиятельных лиц. Помощник Филибосяна обмолвился, что речь идет о миллионах порнографических снимков. То, что ни полиция, ни ФБР не смогли добыть ни одного вещественного доказательства, мало кого смущало. И так было ясно: педофильский заговор воспитателей опутал всю Америку.
Все подозревали всех. Взвинченные родители возили детей по улицам в надежде, что те узнают места, где над ними глумился Рэй с сообщниками. Полиция тщетно обыскала двадцать один дом, семь офисов, три церкви, два аэропорта и ферму. К 1985 году дети, которых психологи два года терзали расспросами, стали включать в рассказы уже не только работников «Макмартина», но и соседей и всех, кого знали.
Лихорадило не только Калифорнию. В век средств массовой информации, живущих сенсациями, у паранойи не может быть границ. За 1985 год полиция США получила миллион ложных вызовов, связанных с возможными преступными действиями против детей. Сейчас социологи объясняют помешательство тех лет родительским чувством вины. Детские сады в Америке получили повсеместное распространение лишь в конце 70-х. Все больше и больше женщин отказывались от роли домохозяек и шли работать. Именно тревога за детей, которых приходилось отдавать под присмотр чужим людям, и создала благоприятную почву для массового страха.
С 1984 по 1994 год в Америке прогремело еще десять подобных макмартиновскому дел. Этот период преследования работников частных детских садов вошел в культурные анналы под звучным названием Satanic Panic, поскольку в обвинениях часто упоминались «сатанинские ритуалы». Лишь много позже было замечено, что разделенные тысячами миль дети повторяли примерно одни и те же истории. Истории, которые каждый день они слышали из телевизора, радио и с трибун проповедников.
Процесс
К концу предварительных слушаний обвинители чувствовали себя уже не так уверенно. Улики по-прежнему отсутствовали. Ни туннелей под садиком, ни следов, что на его территории принесли в жертву такое крупное животное, как лошадь, ни хотя бы клочка порнографического снимка. А еще приходилось скрывать от защиты психическое состояние Джуди Джонсон. Письмо, в котором она признавалась, что не отличает фантазии от реальности, было помечено как документ, который не должен попасть команде защиты.
За неимением доказательств прокурор согласился снять обвинения с пяти подозреваемых, оставив на скамье подсудимых лишь Рэя и Пегги Баки. На них тоже ничего не было, но отпустить всех — означало бы, что деньги налогоплательщиков два года тратились зря. Когда адвокатам стало известно о диагнозе Джуди и ее письмах (в одном она писала, что Рэй левитировал с ее сыном на руках), обвинение запаниковало. Перекрестный допрос ненадежной свидетельницы неминуемо бы поколебал мнение присяжных. Но к тому моменту, когда в июле 1987-го наконец начался суд, Джуди была мертва — алкогольное отравление.
На всем протяжении процесса предвзятость судьи бросалась в глаза. Под предлогом экономии времени он не давал слово свидетелям со стороны защиты и долгое время даже не позволял адвокатам Рэя получить допуск к видеозаписям бесед Ки Макфарлейн с детьми.
Макфарлейн была главным козырем обвинителей. Очередь встать за свидетельской кафедрой до нее дошла только в августе 1988 года. Защита попросила обратить внимание на то, что Макфарлейн хотя и называет себя психотерапевтом, но не имеет профессиональной лицензии на эту работу. Также она не смогла объяснить, кто и когда научил ее «кукольной» методике расспроса детей.
Макфарлейн твердо стояла на своем, считая все несуразности в показаниях детей симптомами психологической травмы. Например, так она толковала и случай в суде, когда на просьбу выбрать фотографии с его насильниками ребенок указал на снимки Чака Норриса, прокурора города и четырех монашек.
Профессор психиатрии Майкл Мэлони, вызванный защитой, не оставил камня на камне от видеозаписей бесед с детьми, сделанных в МДИ, несколько судебных заседаний перечисляя грубейшие нарушения. При этом копии всех записей адвокатам так и не предоставили, но и незначительной их части хватило, чтобы выявить некомпетентность Макфарлейн и ее помощников.
Вердикт
Присяжные жаловались, что их уволят с работы, но процесс все тянулся и тянулся. Спустя два года и четыре месяца, в январе 1990-го, когда расходы по делу «Макмартина» перевалили уже за 15 миллионов долларов, обвинение и защита закончили изложение своих версий.
Пегги была полностью оправдана по всем пунктам, Рэй — частично. Это означало повторное рассмотрение дела. Второй суд начался в мае и завершился уже в июле. Присяжные не вынесли единогласного решения, но прокуратура, давно утратившая былой пыл, махнула рукой и сняла оставшиеся обвинения.
Никто из работников «Макмартина», раздавленных жерновами правосудия, не получил компенсации. Все ходатайства были отклонены. Ход дали лишь коллективному иску о клевете к одному из родителей. Дело было выиграно, однако по решению судьи сумма выплаты составила всего один символический доллар.
Снятый HBO в 1995 году фильм «Обвинительный акт: Суд над Макмартинами» получил горсть престижных наград. Рэй Баки сменил имя, выучился на юриста и в настоящее время живет с женой и ребенком в одном из северо-западных штатов. Его сестра все еще работает воспитателем.
В настоящее время лишь один человек, осужденный в годы Satanic Panic, продолжает отбывать заключение. Все остальные были оправданы, а некоторые даже получили денежную компенсацию. Правда, многим из них пришлось провести значительную часть жизни за решеткой.
В 2005 году Кайл Зирполо, один из детей-обвинителей по делу, рассказал газете «Лос-Анджелес таймс», как в 1984-м, когда ему было восемь лет, он сочинял небылицы о Макмартинах, потому что его за них хвалили и он чувствовал себя особенным. «Хотя я никогда не встречал Рэя Баки, я рассказывал, что он перевозил меня куда-то на самолете. Я старался придумывать что-то очень плохое. Однажды я рассказал, будто, когда кто-то в садике получал царапину, воспитатели вместо того, чтобы наклеить пластырь, мазали ранку грязью. Мои воспоминания никогда не были ложными, я всегда знал, что вру. Но я думал, что таким образом помогаю остальным детям».
Фото: Getty Images, Legion Media
