«Визит дамы» (1989, режиссер Михаил Козаков)
— Отметки у нее были, увы… Хуже некуда.
— Вот! Троечка по ботанике и зоологии. Ганс, не забудьте, пожалуйста, попросить редактора вставить в мою речь: «Юная Клара: любовь к животным, к родной природе…»
— Проявите глубокую внутреннюю радость, слезы умиления при возвращении блудного сына!
— Дочери.
— А я и говорю: дочери. Блудная дочь возвращается в родной Гюллен.
— Ну, про блудную дочь я бы вообще опустил.
— Откуда же вы знаете, что я полицейский, если вы слепые?
— Все полицейские в мире разговаривают одинаково.
— Цивилизованный мир благоденствует, Европа процветает, а наш Гюллен идет с молотка.
— Говорят, всё это заговор.
— Заговор? Чей?!
— Евреи. Масоны. Коммунисты. Да мало ли кто?
— И теперь вы требуете, чтобы свершилось правосудие?
— Да! Теперь мне это по средствам.
— Гуманизм — это слово из лексикона людей среднего достатка, а с моими миллиардами устанавливают мировой порядок.
«Безымянная звезда» (1978, режиссер Михаил Козаков)
— Хотите добрый совет? Не пренебрегайте обществом: люди этого не прощают.
— Не знаю, чем пахнет, но в порядочном городе это надо запретить.
— Разве для того вы преподаватель, чтобы заниматься наукой?
— Оставьте меня, я брошусь под поезд.
— Это невозможно. До восьми утра не будет ни одного поезда, и никто вас не переедет. Если вам очень нужно броситься под поезд, подождите его на вокзале, там вам будет удобнее.
— Если учитель платит 22 тысячи за книгу, дело нечистое!
— Ученицам младших и особенно старших классов запрещается появляться на вокзале, особенно в часы, когда проходит дизель-электропоезд.
— Я задам вам только один вопрос. Только один! Что это за книга? Откуда вы ее выписали? Кто автор? Какие в ней мысли? Что в ней говорится? Зачем вы купили ее?
— Вы слышали?
— Ну не могла же я закрыть себе уши!
— Вы не человек, вы аргумент, который появился как раз вовремя.
Срочно приступить в ознакомлению! Неубиваемые цитаты из фильма «ДМБ».
— Ни одна звезда не отклоняется от своего пути…
«Здравствуйте, я ваша тетя» (1975, полковник Френсис Чесней — Михаил Козаков)
— Я старый солдат и не знаю слов любви.
— Когда я впервые увидел вас, донна Роза, я почувствовал себя утомленным путником, который на склоне жизненного пути узрел на озаренном солнцем поле нежную, донна Роза, нежную фиалку. (Обращается к зрителям.) Хорошо сказал?
— Крепость накануне сдачи! Смелей, полковник!
— Умоляю, скажите, что может утолить жажду измученного путника?
— Стакан виски?
— Неплохо бы! Но нет, донна Роза, я имею в виду не материальное наслаждение. Скажите, донна Роза, может ли усталый путник в конце жизненного пути прижать эту нежную-нежную фиалку к своему исстрадавшемуся сердцу? Но не уйдет эта ароматная фиалка к другому, как ушел мой первый бедный цветок?
— Я очень люблю трогательную музыку. Сыграйте нам военный марш, да погромче.
«Покровские ворота» (1982, режиссер Михаил Козаков)
— Зер гут, Маргарит-Пална!
— На улице идет дождь, а у нас идет концерт.
— Хоботов, это мелко.
— От тебя один дискомфорт!
— Лев Евгеньевич, бывший ее, — это выдающийся феномен. Подкован, надо сказать, исключительно. На всех языках как птица поет. Но вот по той же причине нет равновесия в голове. Вот в городе он еще так-сяк, а кинули его на природу… Тут он, понимаешь, и потек.
— Да уж, Савва, семью ты разбил. Крепкую советскую семью. В прах разметал домашний очаг.
— Вы знаете, я ничего не почувствовал.
— Жаль.
— Нет, вы меня не так поняли, я не почувствовал там, куда шприц входил. А вообще-то я очень почувствовал.
— Не говорите так. О, не говорите так!
— Поверьте, вы слишком замахнулись.
— Это мне свойственно.
— Что не напишет — все бесподобно! А все супруга. Вот уж поистине злой гений, с утра до вечера кадит фимиам.
— Нет… Он сомнителен… Он сомнителен! Я бы ему не доверял.
— Велюров, мы с тетей чистые люди, вам просто нелегко нас понять.
— Веду кружок художественной атлетики, создаю людям новые торсы.
— Торгуете телом?
— Звякнуть ей, что ли, на старости лет? А… Пусть живет безмятежно.
— Меня зовут Константин.
— На здоровье!
— В переводе с античного — «постоянный».
— Поздравляю вашу жену.
— Я одинок, как Робинзон.
— Тем хуже для вас.
— Ну так не всем везет.
— Наяда моя!..
— Я входил в Мосэстраду как в дом родной. А теперь я иду туда как на Голгофу.
— А кто не пьет? Назови! Нет, я жду.
— А не хлопнуть ли нам по рюмашке?
— Заметьте, не я это предложил.
— Он своеобразен, не правда ли?
— Да, в нем есть нечто подлинное.
— Ну, что там происходит?
— Наши играют во французскую жизнь.
— Да, искусство в большом долгу.
— Предупреждаю, однажды ваш Костик вас удивит!
Также в тему кино: самые меткие, крылатые и бессмертные цитаты из фильмов Марка Захарова.
— Аркадий Варламыч, почему вы не смотрите фильм? Вы — служитель муз.
— Я служу Мосэстраде!
— Вот что, милочка, я хотела сказать…
— Людочка, а не Милочка.
— Ты любить неспособен, как все тайные эротоманы.
— Штихель штихелю рознь. Одно дело шпицштихель. И совсем другое — больштихель.
— В нем есть начиночка.
— Это фанатик своего дела!
— Я еще на спортивных кубках гравировал имена чемпионов.
— Гравировать имена победителей — работа, требующая самоотречения.
— Хоботов, это упадничество.
— Это жизнь. Один завоевывает кубки, другой гравирует на них его имя.
— Мастера не мудрствуют.
— А могильщики в «Гамлете»?
— Ремесленники.
— Прошу не поминать ее имени всуе.
— Фалеков гендекасиллаб есть сложный пятистопный метр, состоящий из четырех хореев и одного дактиля, занимающего второе место. Античная метрика требовала в фалековом гендекасиллабе большой постоянной цезуры после арсиса третьей стопы.
— Будьте творцом своей биографии, хозяином собственной судьбы!
— Чего они от него хотят?
— Боятся за крайне хрупкую жизнь.
— Ступил человек на скользкий путь.
— Ну, на то и лед, чтобы скользить.
— Бог наградит вас за доброту!
— Зря мы доверили ему нести горячительное. Оно его возбуждает.
— Я кандидат в мастера.
— Вы кандидат?! Вы давно уже мастер. Ох, вы и мастер!
— Оставьте меня, я тоскую как Блок.
— Это, простите, какой-то Херасков.
— Костик, только не ругайся.
— Постигаю вас.
— Это не ты говоришь, это кричит твой вакуум!
— Я же не спрашиваю тебя, одна ли ты идешь сегодня в ЗАГС!
— Ты знаешь его отличные качества.
— Да-да, у него все горит.
— Это в твоих руках все горит, а у него в руках все работает!
— Когда вы прочтете эти труды, перед вами откроется истина: воздержание. Воздержание! Воздержание.
— Он превратит молитву в фарс.
— Так, вы будущий муж?
— Я не будущий, но потенциальный.
— Грядут перемены!
— Ну, юноша, самовыражайтесь быстрее.
— Помню, приходит ко мне одна. Просит выгравировать надпись.
— На чем?
— На часах. А надпись была такая: «Спасибо за сладостные секунды». Ну, я спрашиваю: артисту? Нет. Писателю? Нет. А кому? Оказалось, мужу…
— Я вашу бургундскую полечку перепер на родной язык.
— Воображаю.
— Парируйте, если можете!
— Это сокровище вам не сдалось. Это мой крест! И нести его мне.
— Но как вы спелись!
— Живут не для радости, а для совести.
— Партия переходит в эндшпиль, и играть его, девушки, буду я! Савранский! Савранский, ты дождался своего звездного часа.
— У больных большая взаимовыручка.
— Я с вашей фланелькой бы не очень привередничал.
— Полный аллес капут!
— История, леденящая кровь! Под маской овцы таился лев. Я по-соседски зашел его проведать. Он увлек меня в чащу, силой сорвал с меня одежды и был таков!
— Поверьте историку: осчастливить против желания нельзя.
— Где вы теперь, друзья моей юности? Вы, бескорыстные подружки? Молодость, ты была или не была? Кто ответит, куда ты делась? И только ветер в аллеях Нескучного сада заметает твои следы.
— Соев, голубчик, я уважаю вашу супругу, глубоко ценю ее вкус… Но согласитесь, разве это финал?
— Это очень удачный финал!
