Комическая кинолента режиссера Романа Качанова (признан иноагентом по решению Минюста) на сценарий в соавторстве с Иваном Охлобыстиным, ехидный армейский покерфейс с человеческим лицом, настолько полюбилась нашему народу, что вопрос о продолжении стоял чисто риторически. Однако продолжениям не удалось дослужиться и до тени той любви и славы. Единственно культовым остается изначальный «ДМБ» 2000 года призыва. Цитаты из него прочно встроились в наш речевой обиход, их знают и те, кто в цирке не смеется, и те, кто портянок не нюхал.
— Не ты выбираешь присягу, а присяга выбирает тебя. Прапорщик, запишите эти простые, но в то же время великие слова. (Военком)
— В человеке все должно быть прекрасно: погоны, кокарда, исподнее. Иначе это не человек, а млекопитающее. (Военком)
— Жизнь без армии — это все равно что любовь в резинке: движение есть, прогресса нет. (Военком)
— Есть разные люди: одни родину от врага защищают, другие жен своих педагогов за сиски по институтам таскают. И те и другие могут быть солдатами, только первые уже солдаты, а вторые — еще нет. (Военком)
— Природа не храм и уж тем более не мастерская. Природа — тир, и огонь в нем надо вести на поражение. (Военком)
— Понимаешь, Чебурашка, у которого нет друзей, я галоперидола скушал, а меня в армию тянет все больше и больше. Что же мне делать, Чебурашка, у которого нет друзей?
— Жизнь — это колода карт. Мне было душно от мира. Мир ко мне симпатии тоже не испытывал. Надо было сделать выбор. В монастырях не давали курить, в тюрьмах — пить, оставалась армия. Армия — прекрасная страна свободы и от мира, и от себя.
— Мам, я не хочу идти в солдаты! Я боюсь.
— Ну, надо звать дядю Витю из Ерденево. Он зоотехник, он знает, как в армию не ходить.
— Надо ему указательный палец отнимать. Без указательного пальца в солдаты не берут, потому как стрелять нечем.
— Как же я без указательного пальца жениться-то буду?
— А что ты с женой указательным пальцем делать будешь?
— Ну, я точно не знаю, я человек еще молодой.
— Будь мужчиной, сынок! Как твой пропавший без вести отец.
— Что, солдат, ссымся?
— Так точно, ссусь!
— Ну, это, солдат, не беда. Такая сегодня экологическая обстановка. Все ссутся. И я ссусь. И даже главком пысается, бывает. Но по ситуации. Что нам из-за этого — последний долг родине не отдавать? Твой позорный недуг мы в подвиг определим — пошлем в десантники. Там ты еще и сраться начнешь. (Военком)
— Чао, буратины! Можете даже писать мне письма до востребования. Меня зовут Себастьян Перейра, торговец черным деревом. Шутка. (Военком)
— Я лично еду в армию на халяву здоровья и знаний набираться.
— Эка тебя тыркнуло!
— Нет препятствий патриотам! (Милиционер о двух головах)
— Нам так не удалось выяснить, как тормоза зовут.
— Напишите в приписном «Федя», у него морда толстая, ему пойдет.
— А че ты им имя-то не назвал?
— А че баловать? Сами документы потеряли, пусть ищут.
— Товарищи призывники! Надо понимать всю глубину наших глубин. (Дикий прапор)
— Военный, а нам оружие дадут?
— 335.
Кстати, что это за «триста тридцать пять» такое?
Обычно первая мысль: дикий прапор, измученный дикими вопросами призывников, констатирует, в который раз слышит этот вопрос. На самом деле 335 — не количество вопросивших, а статья УК РФ «Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности». Стало быть, товарищ прапорщик напоминает себе, по какой статье его укатают, если чувство терпения и такта изменит ему со стремлением применить рукоприкладство в адрес любознательного призывника.
— Будешь ты, Федя, «Бомбой».
— Почему «Бомбой»?
— Потому что вспыльчивый. Ты, Владик, будешь «Штык», потому что стройный. А я буду «Пуля». Потому что в цель.
Официант. Что будем кушать, мальчики?
Бомба. Я много. Оливье и майонеза побольше. У нас в столовке хороший оливье давали много. Однажды я даже в обморок упал — накушался. Меня мастер домой нес.
Штык. Какая отвратительная история!
А обед — по расписанию! Россия — Канада: битва армейских сухпайков, которую мы разгромно проиграли.
— А можно я вас мягко потрогаю за талию?
— Но талия гораздо выше.
— Разве это может стать препятствием для наших чувств?
— Это не может, но вот тот мужчина в галстуке за третьим столиком может.
— Это почему?
— Потому что это мой муж Григорий Саввич Топоров, серебряный призер чемпионата Европы по метанию молота. А вас как зовут?
— Зовите меня просто: Элвис Пресли, поэт-песенник.
Прапор выпил — и опал, как озимые.
— Мальчики, не желаете продажной любви? (Возникшая неведомо откуда привокзальная синявка)
— Я тебе сейчас лицо обглодаю. (Бомба)
— Елки-палки, военный, тебя в спешке делали, вся твоя жизнь — реклама безопасного секса. (Штык)
— Командиры в кустах не слабятся. (Дикий прапор)
— Если в горячую точку пошлют — наградят звездой, квартира без очереди и, конечно, везде без очереди. (Бомба)
— А если ногу оторвет, то в собесе деревянную дадут, попугая-матерщинника и черную метку. (Пуля)
— Для более эффективного следования в часть мы должны сесть в автобус и проследовать в часть. (Дикий прапор)
— Совсем ведь другой человек. (Штык)
— Пьяница-мать — горе в семье. (Бомба)
— Без свадьбы только мухи женятся. (Дикий прапор)
О портянках
— Тому, кто это придумал, надо в голову гвоздь забить. (Пуля)
— Я его презираю. (Штык)
— Армия — не просто доброе слово, а очень быстрое дело. Так мы выигрывали все войны. Пока противник рисует карты наступления, мы меняем ландшафты, причем вручную. Когда приходит время атаки, противник теряется на незнакомой местности и приходит в полную небоеготовность. В этом смысл, в этом наша стратегия. (Дикий прапор)
— Отсюда, ребятки, наша родина диктует свою непреклонную волю остальному мировому сообществу. (Дикий прапор)
— Может, бахнем? (Пуля)
— Обязательно бахнет. И не раз. Весь мир в труху. Но потом. (Дикий прапор)
— Главное — буфет. Грыжа на голодный желудок — это не дело. Вот когда я в армию уходил, мы на заводе съели семь ящиков оладий. Меня весь цех провожал. (Бомба)
— Как-то здесь все очень странно, у меня плохие предчувствия. (Штык)
— Плевать мне на предчувствия. Плохо, что мы от еды уходим. (Бомба)
В чипке
— Дайте меню.
— Я сам меню. Булка с маком, баба с ромом, эклер, сигареты «Прима», вода «Колокольчик».
— А кофе?
— Кофе только офицерам. От кофе нервы. Приказ генерала.
— Давайте всё. (Бомба)
В казарме
— Кто отхреначил полгода, тот «молодой», он шестерит «черпаку» — это который прослужил год. «Черпак» ходит под «дедом», он разменял полтора. Он уважает дембеля. В армии вы «духи» бесплотные, «духов» чмырят все.
— Вот видите этих прекрасных парней во главе со старшим сержантом Лавровым? Им ноги мыть по сроку службы не положено, а чистоту они любят. Будете им портянки стирать с детским мылом — дембеля микробов боятся.
— Передай этим прекрасным парням во главе со старшим сержантом Лавровым, что к стирке у нас интереса совсем нет, мы родину пришли защищать. (Пуля)
— Порву как Тузик грелку. (Бомба)
— Знаете, какая радость у «духа»?
— Какая?
— «Дух» рано или поздно становится дембелем. А пред дембелем лежат все мечты, потому что любят его очень и здесь, и там, в пожарные берут и в милицию, там, курорты бесплатные от профсоюза, бесплатный проезд на автобусе. Девки с дойками так и плачут по дембелю, потому что дембеля больше в армию не берут.
— Интересно, как он узнал, что товарищу старшему сержанту в рожу надо плюнуть, если он ни слова по-русски не знает?..
— Тетя, а «Наука и жизнь» есть?
— Наука есть, а жизни нет. У меня мужик прошлой зимой застудился на рыбалке, теперь так, не супруг, а сувенир. Только усы стоят. Если бы не вы, солдатики, хоть плачь. Пойдем, щекастик, ко мне в подсобное помещение, я тебе барбарысок насыплю.
— Нет. Вы уж лучше дайте «Технику молодежи».
— Товарищ дембель, а когда нам кушать дадут?
— Никогда, товарищ дембель, это армия.
— Мне всегда задают три вопроса: почему я в армии, сколько мне лет и отчего у меня волосы на груди окрасились. Начну с последнего. Волосы у меня на груди окрасились, потому что я пролил на них ракетный окислитель. Лет мне 29, скоро юбилей. А в армии я потому, что меня жена с тещей хотели в сумасшедший дом отдать, за убеждения. (Гера Либерман)
— А не прогуляться ли нам, Лариса, осмотреть местные достопримечательности? Излить, так сказать, посильно друг другу горе.
— Какой вы ненасытный, гардемарин!
— Надышаться можно только ветром. (Штык)
— Положительно, в армии есть свои плюсы. С солдата взять нечего, отсюда опять же искренность отношений. (Штык)
— Угу. И режим же опять же. (Бомба)
— В армии главное — не упустить. (Гера Либерман)
— Бывайте, ихтиандры… (фиговы. — MAXIM). (Штык)
— Чудом ушли, да? Чудом. (Братья Алиевы)
— Да-а-а… Лажа. (Пуля)
В воздухе носился страшный дух праздника.
— Уходит кабан! (Батя)
— Надо его кортиком запороть. (Контр-адмирал)
— Деньги — брызги! (Батя)
— Что, солдат, сидишь? (Генерал-лейтенант)
— НЛО стерегу. (Гена Либерман)
— Какое НЛО?
— Натуральное. Зеленое. Чистый изумруд. Оно здесь часто крутится.
— Познавательно. А почему зеленое? НЛО по определению красное.
— Красное — это с Марса. А зеленое — с Венеры.
— Нет, красное — это не из нашей галактики.
— А я ведь догадывался. Как-то оно не так на посадку заходит. Не по-нашему.
— Товарищ генерал-лейтенант, я давно хотел спросить: как с йети быть? (Гена Либерман)
— Йети? Надо чаще мыть.
— Свиненок твой мутантом оказался: глаз мне подбил и кортик отобрал. (Контр-адмирал)
— И помните: для хороших людей армия — родная мать, а для плохих — теща.
