В беде нельзя поддаваться панике, беде надо смотреть прямо в лицо; это долг каждого, если только он не дурак.
Когда меня охватывает паника, говорю себе вслух: «Я здесь». Ведь обычно я этого не ощущаю. Мне кажется, что если на меня подует теплый ветерок, то я исчезну навсегда — так, что и ноготка не останется.
— Что им делать с отчаяньем?
— Что угодно: они свободны, настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния.
— Мы можем что-нибудь изменить?
— Нет!
— Тогда не вижу смысла паниковать.
Насколько человек побеждает страх, настолько он — человек.
Если ты первым встал у выхода, это нельзя назвать паникой.
Когда надвигается буря, каждый действует так, как велит ему его природа. Одни от ужаса теряют способность мыслить, другие бегут, а третьи, словно орлы, расправляют крылья и парят в воздухе.
Нет ничего гибельней и непоправимей панического страха: всякий иной страх безрассуден, а этот — безумен.
Источник страха — в вашем сердце, а не в руках устрашающего.
Нельзя кричать: «Пожар!», когда кто-то зажигает спичку.
Любой дошлый аварийщик знает, что в его распоряжении есть еще минута, когда эти паникеры у себя там, наверху, говорят, что время истекло.
Паникерствовать наедине с самим собой — все равно что хохотать, закрывшись в пустой комнате. Так может поступить разве что ненормальный.
Паника, охватывающая человека, когда он в толпе и разделяет общую участь, не так ужасна, как страх, переживаемый в одиночестве.
Паника вещь хорошая, только мешает вспомнить, что головой не только едят.
— Я бы на вашем месте не была такой спокойной.
— Я не говорил, что спокоен. Я только сказал, что время есть. Я собирался впасть в панику через несколько дней.
— Вы, молодые, вечно все откладываете на потом.
Главное — успокоиться, прогнать из души липкий страх. Тот, кто паникует, уже проиграл. Ничего так не спасает от паники, как простые и внятные действия.
— Скажу честно: вас хотят отправить на электрический стул.
— Понятно.
— И вы совсем не волнуетесь?
— А это поможет?
Хуже всего была паника. Человек, поддавшийся ей, не видит возможностей спасения и впадает в отчаяние. Один японец плавал на шлюпке четыре дня, потом запаниковал и удавился. Его нашли через двадцать минут. Матрос из Сучжоу сто шестнадцать дней носился по морю на плоту, и его спасли. Мы не знаем, когда может прийти спасение.
Ничто не дает столько преимуществ перед другими, как способность оставаться спокойным и хладнокровным в любой ситуации.
От спокойного размышления толку гораздо больше, чем от порывов отчаяния.
Если паникуете, паникуйте по направлению к выходу.
отступила на заранее подготовленные позиции. Ее занял — черный и вонючий, как гуталин.
.
