«Ты большой молодец, но я ничего не понял»: как на язык влияют технологии

Развитие технологий заставляет нас общаться в новых форматах и пополнять словарный запас лексикой из профессиональных сфер. О «новой письменной речи» и том, как «технологизируется» язык, мы поговорили с тьютором, экспертом лаборатории социокультурных образовательных практик МГПУ Максимом Булановым.

Максим, язык, который мы используем для описания новых (и даже старых) технологий, часто критикуют за обилие заимствований из английского. Это происходит, потому что именно в англоязычной языковой среде рождаются технологии? Есть ли обратный процесс? 

Да, вы правы, на каком языке технология описана, на том она и распространяется. Языки не имеют привычки искать аналоги в своем арсенале для описания явлений, им проще заимствовать и адаптировать иноязычное слово. А потом иностранные слова начинают развиваться по правилам русского языка: склоняться, сокращаться и прочее. «Компьютер» становится «компом», iPhone ставится «айфончиком». 

Обратный процесс возможен. Если технология создана в русскоязычной среде и она прорывная для международной арены, конечно, ее название заимствуется другими языками — так произошло с названием мессенджера Telegram. Пожалуй, самыми прорывными для международной сцены стали слова, обозначающие успехи советской науки в космосе: например, sputnik. 

Есть мнение, что люди, постоянно сидящие в телефонах за переписками, разучились говорить, общаться устно. Так ли это, по вашему опыту? Появление голосовых сообщений и видеозвонков изменило ситуацию?

Я не думаю, что это так. Благодаря медиа мы наблюдаем расцвет как письменной, так и устной речи, но характер этой коммуникации усложняется. В частности, письменная речь в мессенджерах стала больше походить на устную диалогическую речь: с помощью сокращений, эмодзи, стикеров люди учатся передавать невербалику, к которой привыкли в устном разговоре (интонационный рисунок, паузы).

Устная же речь ситуативно обычно использовалась для диалога, а с распространением видеоблогов и сторис люди стали чаще выступать в монологе. Подобным раньше занимались профессиональные ораторы, лекторы, артисты. Теперь же голос есть у каждого, а блогеры освоили азы мастерства публичных выступлений. В частной жизни мы учимся общаться по-новому, поэтому в голосовых сообщениях автор часто экает, мэкает, делает паузы — формулирует мысль, в моменте вспоминая, что контекста, как в устном диалоге, нет и надо его восстанавливать для слушателя.

Жанр голосового сообщения многим по-прежнему непривычен. Это монологическое высказывание — мы отправляем его в асинхронную беседу, то есть наш собеседник не обязан отвечать на него тут же, как при синхронной беседе в звонке. Получается, голосовое сообщение — это короткий монолог, еще несколько лет назад мы не общались так. 

Что касается видеозвонков, это очень инклюзивная технология. Благодаря видеочату тысячи людей получили возможность общаться на жестовом языке. Ведь раньше у таких людей не было возможности телекоммуникации: телефон был только для говорения и слушания (с др.-греч. τῆλε «далеко» + φωνή «голос, звук»). Забавно, что в языке появилось слово «видеофон» (или «видеотелефон»), а не какое-нибудь «телеикона», чтобы полноценно отобразить изменение сути технологии. 

Кстати, голосовые сообщения — это моветон, по вашему мнению?

Голосовые — это нормальный этап развития цифровой коммуникации. Ему предшествует функция голосового набора текста, но для русского языка эта функция недостаточно хорошо реализована, так что мы перешли сразу к войсам.

Голосовые — это удобно. Ведь в ситуации «новой письменной речи» бывает трудно выразить или верно считать нужную эмоцию в сообщении, поэтому адресант использует голос с его невербальными средствами (интонация) или даже записывает «кружочки»-видеосообщения, чтобы подключить мимику. 

Наконец, этикет общения в чатах продолжает формироваться и распространяться в общей массе пользователей этой технологии. Успех его становления — в развитии медиаграмотности пользователей. 

А писать мы не разучились? Ведь, общаясь в Интернете, мы не используем сложные предложения, деепричастные обороты.

Скорее, наоборот. Благодаря блогам мы переживаем расцвет письменности. Недаром сейчас большой популярностью пользуются онлайн-курсы по писательскому мастерству и блогингу, книги, которые учат хорошо писать и емко выражать свои мысли. Напомню, что есть искусство монологической речи (по сути, блогеры — мастера писать сочинения на определенную тему), а есть искусство диалога, который в условиях цифры переживает большие изменения. Мы пытаемся письменно общаться так же легко и быстро, контекстуально, как в устной речи. Это сложно, этому пользователи еще учатся.  

Для многих людей, особенно младше 30–35 лет, внезапный звонок — это стресс и вторжение в личное пространство. Привычка звонить без предварительной договоренности уйдет в прошлое? 

Тема внезапных звонков — частное явление нового этикета общения. Мы привыкли самостоятельно инициировать потребление того или иного контента. Если мне надо, я нахожу видеоролик, статью, открываю новости и как-то с ними взаимодействую. 

Следовательно, когда кто-то обращается ко мне — пишет, звонит без предупреждения, это вступает в некоторое противоречие с моей привычной стратегией поведения в цифровой среде. Это может вызывать тревогу: зачем они мне пишут, что им надо от меня, почему тревожат меня и отвлекают? Пугает непредсказуемость коммуникации. 

В этом смысле голосовые — хорошая альтернатива звонку. Когда я закончу со своими делами, я послушаю сообщение и вступлю в коммуникацию.

Влияет ли привычка общаться «текстом», а не «голосом» на манеру письма? Ведь в текст приходится умещать большее количество информации.

Манера письма — примета индивидуальности, это личный стиль. Конечно, чем больше я пишу, тем сильнее развиваю свой навык письменной речи. Если я не практикую, значит, скорее всего, буду испытывать трудности: какое слово подобрать, какую речевую конструкцию или оборот использовать. 

Я не согласен, что в текст приходится умещать больше информации. Мы умещаем одинаково много информации в устную и письменную речь. Письменная речь видимая и требует писательской дисциплины: соблюдать орфографию и пунктуацию, правильно организовать синтаксис предложения, чтобы меня лучше поняли. «Голосом» мне не надо заботиться об орфографии, запятых, но нужно ярче выражаться интонационно, верно расставлять логические ударения, что тоже непросто.

Раньше весь словарный запас и правила грамматики нужно было держать в голове. Сейчас новые слова и правила русского языка учить необязательно: всегда можно погуглить или спросить у голосового помощника. Грамотность от этого страдает? 

Погуглить, конечно, можно и нужно. Однако для этого человек должен усомниться в своем знании и пойти проверять себя. Плюс надо обладать любопытством и привычкой, осознавать свою потребность в развитии собственного словаря, понимать, какие выгоды мы получим, а чего лишимся, если не будем этого делать. То есть грамотность таким образом только повышается, на мой взгляд.

Как быстро внедряются в язык слова, обозначающие новые явления в сфере технологий? И какие факторы влияют на то, в каком виде в языке закрепляются неологизмы? Например, мы говорим и пишем «ксерокс», хотя слово xerox, которое мы заимствовали из английского, должно читаться как «зирокс».

Как пишут исследователи-лингвисты, на скорость закрепления неологизмов влияет характер морфологической и грамматической структуры самого языка — то, насколько он готов для этого. 

Например, русский язык — флективный, то есть многие слова образуются с помощью формантов, несущих сразу несколько грамматических признаков (приставок, суффиксов, интерфиксов, постфиксов и так далее). Подобных языков много: латинский, литовский, ирландский, немецкий и другие. В таком языке заменяются буквы (как в примере с «зироксом»), добавляются новые окончания. 

Другой тип языка — агглютинативный, когда каждая флексия (часть слова) несет в себе одно конкретное значение, и слова образуются подобно составу поезда — добавляя новый вагончик. Это мы видим в тюркских языках (турецкий, киргизский, азербайджанский, татарский), корейском, японском, грузинском, в языках финно-угорской группы.

Я нагуглил вот такой пример: «Считается, что самое длинное азербайджанское слово, построенное по такому принципу, состоит из 35 букв: elektrikləşdirdiklərdinizdənsinizmi [электрик-ляш-дир-дик-ляр-диниз-дян-синиз-ми], смысловой перевод которого „а не из наэлектризованных ли вы?“» Не знаю, зачем такое слово нужно, но если оно возникло, значит, кому-то было очень интересно узнать подобное.
Что касается срока жизни неологизмов, то, по недавним исследованиям, принято считать, что слово воспринимается как новое в течение пяти лет и даже меньше. По прошествии этого срока оно уже нам кажется обыденным. Предсказать судьбу нового слова сложно, потому что язык — это коллективный инструмент. Также влияет массовость использования слова: чем больше людей его используют, тем больше шансов на его долгую жизнь.

Можно ли говорить о том, что технологии делают общеупотребимым сленг относительно замкнутых изначально сообществ? Условно: стали ли мы лучше понимать геймеров или, например, IT-специалистов, когда они говорят на «своем» языке? 

Да, мы можем об этом говорить. Технологическая среда — одна из самых креативных в плане языка сегодня. Чем больше областей жизни технологизируется, тем больше ареал распространения технологических словечек в языке обывателей. 

Не уверен, что любой обыватель сможет понять все, о чем говорят специалисты, когда общаются на «своем» языке, но что-то мы точно узнаем. Я бы заметил, что во многих профессиональных сообществах язык сейчас тоже развивается, не только в области IT и геймерской тусовке. В сфере образования, к которой я отношусь, сейчас тоже идет активное развитие языка. Моя профессия, например, называется тьютор, я работаю над тем, чтобы обеспечивать индивидуализацию и персонализацию образовательных треков студентов в магистерских программах. Я даю много интервью по своей работе, веду блог, и каждый раз после публикации очередного видео или подкаста мне пишет мой папа: «Ты большой молодец, но я ничего не понял». И так продолжается уже десять лет. То есть он внимательно читает, слушает, интересуется, но вот не может понять язык «образованца». Надеюсь, однажды я смогу его научить :)