На Западе Александр Твардовский (1910–1971) известен прежде всего как главный редактор журнала «Новый мир», где впервые в СССР были опубликованы этапные произведения Эренбурга (его «Оттепель» дала название целому периоду истории страны), Шукшина, Ахматовой, но прежде всего — «Один день Ивана Денисовича», дебют Солженицына.
Твардовскому удавалось одновременно быть творцом и литературным чиновником. Помогал проверенный способ. В трезвом виде поэт четко соблюдал иерархию, с подчиненными был холоден. Но вечером в баре сотрудники журнала встречали совсем другого человека, милого и душевного. Наутро Твардовский проходил мимо вчерашнего собеседника не здороваясь. Заканчивалось действие водки — и он снова замыкался, с подозрением относясь к любому проявлению чувств. Ему было что скрывать.
В юности Александр воспел коллективизацию в ярких стихах — а его отец и братья были раскулачены и сосланы в Сибирь. Никто в семье (и прежде всего сам поэт) не мог забыть малодушия, проявленного Александром, когда он увидел на пороге отца и младшего брата, сбежавших из ссылки, и не помог им. После той встречи и произошел духовный перелом. Сказать правды он не мог, врать было стыдно. Стать хоть на время честным помогла война.
«Василий Теркин» сразу разошелся на цитаты. Но таким же свободным, как его герой, писатель ощущал себя только тогда, когда был пьян. Позже, обличая бюрократический аппарат в «Теркине на том свете» и сталинизм в «По праву памяти», поэт понимал, что и он сам — часть критикуемой системы.
Алкоголизм позволял не только спрятаться от реальности, но и избежать участия в подлости: не раз случалось уйти в загул накануне собрания, призванного осудить провинившегося перед властями коллегу. Те же запои мешали работе. Лишившись своего детища — журнала, поэт утратил и смысл существования. Он умер от рака. Впрочем, знакомые говорили, что причиной болезни стала самоубийственная тяга к алкоголю, которой попросту нечего было противопоставить.
Гений против употребления
1924–1939
Заметки в смоленских газетах, затем поэтический дебют. Ранние стихи отличаются комсомольской бескомпромиссностью. Учеба в пединституте, переезд в Москву. Всесоюзное признание позволяет добиться возвращения из ссылки родных, вступаться за арестованных друзей. Растущее чувство вины перед теми, кому помочь не смог, приводит к первым запоям.
1939–1954
Призван в ряды Красной Армии. Становится военным корреспондентом. В годы войны создает «Василия Теркина». Обретает всенародную известность. Ощущение трагизма войны пытается победить с помощью водки. Дневниковая запись: «Третьего дня в результате глупейшей и пошлейшей попойки в беспамятстве разбил лицо, нос, лоб, так что невозможно показаться на люди. Кажется, что это недвусмысленный подсказ: кончай… Кончать нужно бесповоротно, без громких зароков, тихо и серьезно. Может быть, еще не поздно мне очиститься и возродиться». Жизнь между молотом и наковальней: после вручения Сталинской премии обвинен в политической отсталости. Стал редактором «Нового мира», но вскоре был снят с должности.
1954–1958
В отставке начинает работу над поэмами «За далью — даль» и «Теркин на том свете». Из-за антисталинской направленности они долгое время остаются неопубликованными. Напившись, поэт ходит к друзьям, чтобы прочесть им запрещенные стихи.
1958–1971
Возвращение в «Новый мир», вокруг которого собираются лучшие литературные силы страны. Борьба с партийными чиновниками за возможность опубликовать то или иное произведение приводит к регулярным нервным срывам. Во время одного из запоев поэт попадает в медвытрезвитель. Спустя несколько лет эта история всплывет на всесоюзном семинаре пропагандистов. В один из запоев Твардовский уходит, одобрив принесенную Солженицыным рукопись повести «Раковый корпус». Перечитав ее спустя несколько дней, отвергает. Затем вновь меняет мнение, борется за публикацию книги, но время упущено. Когда же автора вынудили покинуть редакцию в 1970 году, вместе с ним ушла и часть коллектива. Журнал был, кратко говоря, разгромлен. Умер Александр Трифонович Твардовский от рака легких 18 декабря 1971 года и был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Собутыльники
Эммануил Казакевич
Поэт ценил прозаика за готовность составить компанию. И как-то посвятил ему эпиграмму:
«Ужель вы искренне все топите в елее?
Мне ваша искренность мила.
Она была бы мне еще милее,
когда б не так вам выгодна была».
Александр Солженицын
Дома у Солженицына Твардовский читал роман «В круге первом», параллельно напиваясь. Опьянев, он требовал сыграть в «лейтенанта МГБ» — чтобы Солженицын кричал на него и заставлял стоять по струнке.
Анатолий Рыбаков
Как-то Твардовский, будучи уже в подпитии, внезапно появился у Рыбакова на даче. «От губы к подбородку тянулась засохшая струйка яичного желтка. Закусывали, видно, яичницей», — вспоминал этот случай Рыбаков.
