Точно так же и ты, знакомый с творчеством Михалка, возможно, лишь по стебу в духе «Ты кинула», пересмотришь место этого куртуазного демиурга не только в музыке, но и в истории.
Сергей, тебя не узнать! Ты и группа радикально сменили имидж?
Тут вот какая история. Наш закос под маргиналов из спальных районов всегда воспринимался двояко. Кем-то как культурологический проект, такой стеб интеллектуалов типа Tiger Lillies, но многие считали нас реальными гопниками. Но когда в 1998 году вышел наш первый эпохальный альбом, это, с одной стороны, принесло нам кучу дивидендов, а с другой – сблизило с объектами насмешек. То есть мы стали выступать на одних концертах с людьми, которых в молодости как бы искренне ненавидели. Мы ведь из андеграундной панк-тусовки. В принципе, мы хотели делать меланж, то есть использовать громадный пласт музыки от Sex Pistols и Clash до интеллектуальных групп…
Меланж – это музыкальный термин?
Культурологический, такая смесь легкая. Обычно говорят «винегрет», но...
Ты опасаешься слова «винегрет», потому что оно из лексикона гопников?
Ну да... Этот симулякр Ляпис Трубецкой, мужичок с бородкой, сослужил нам плохую службу. Все хотели с нами бухнуть. Девять раз мы отказывались, но на десятый срывались – и потому стали очень много пить. Мы не вылезали из каких-то отделений милиции, каждая гастроль заканчивалась потасовками, мы дрались и между собой, и с людьми, с которыми до этого пьянствовали.
В общем, все, что мы себе насимулировали в песнях, стало с нами происходить. Все меньше и меньше людей, интересующихся искусством, интересовалось группой «ляпис трубецкой». Зато нами интересовались криминальные авторитеты, бойцы спецназа, футбольные болельщики, строители... Потом появились «Жуки» там, «Леприконсы». Возник жанр «говно-КВН», хотя раньше нас называли «стеб-рок»...
И ты решил расстаться с этим имиджем?
В 2000 году я призадумался. Мы пытались делать какие-то новые альбомы, но все подхватывали «Сочи», «Голубей», и я понял, что вот винегрета, не побоюсь теперь этого слова, не получается и нужно выбирать. Либо играть этот псевдошансон и похоронить себя на корпоративах, либо рискнуть и начать с нуля. Я занялся изучением себя. Набрал книг, которые успел позабыть, – Ошо, Гурджиева, Блаватскую, христианскую литературу; оброс новыми философами, много греков заново стал для себя открывать – от Аристотеля и Платона до мною любимого Пифагора. Я стал просто искать для себя формулу, по которой можно вернуться в свое истинное состояние.
Я весил 107 килограммов и занялся спортом. Первые 15 килограммов сбросил дома. Потом стал заниматься диетами. Я понял, что, если буду просто заставлять себя не есть то, что люблю, ничего не получится. Поэтому я разлюбил многие блюда, я стал находить вкус в продуктах как таковых. Не в каких-то гуляшах, замесах и рагу, а в простом салате из помидоров или рыбе, например. При этом я ем довольно много.
На сколько ты похудел?
На 25 килограммов. Но выглядело это не очень хорошо, потому что я не набрал мышечной массы. Я пошел качаться и занялся единоборствами. Когда дошел до тайского бокса, понял, что мне сильно мешают волосы. Я подстригся и удивился, почему не сделал этого раньше. Оказалось, что я сильно зависел в быту от своей прически: нужно было постоянно думать – надевать шапку или нет, волосы жирные или нет. Короче, я ими интересовался. Теперь они меня не волнуют, и мы друг другом довольны. Так же и с бородой расстался. Еще я тогда придумал новую медитацию, можно назвать это упражнениями: я перестал с людьми общаться без надобности.
Сам придумал или подсмотрел?
Сам. Ну, я слышал о различных практиках. Знаешь, люди запираются в подвал, сидят в темноте, начинают на пятый день плакать, приходить в себя. Вообще Бодхидхарма, который принес в Китай индийское учение, не смог сразу достучаться до людей и поэтому сел в пещере. И когда он через пятнадцать лет услышал крики муравьев, то вышел и придумал дзен-буддизм. Я понял, что вокруг масса ненужной информации. Ты с кем-то общаешься, рассказываешь о планах, ты тратишь энергию не на радость созидания, а на рассказы об этом.
Как это выглядело на практике?
На практике на меня стали обижаться, потому что я по-другому стал строить жизненные коммуникации. Я не врал людям, когда мне говорили: «Ну, пересечемся». Я отвечал: «Ты знаешь, я очень занятой человек, ты меня извини». Стал больше внимания уделять своим многочисленным семьям, родным и близким, отцу, маме, сестре, сыну от первого брака…
Сколько, кстати, у тебя браков и детей?
Ну, я дважды развелся. Ребенок один от первого брака. Вот... Ну и еще больше занялся спортом: маунтбайк – я делал двухчасовые велокроссы по Минску, тренировки по тайскому боксу. Это был где-то 2005 год. Я ушел в свою ракушку, но я был открыт миру, я общался с людьми, разговаривал. Вообще, у меня была постоянная эйфория. Я понял, что, когда эмоции аккумулируются, они не тухнут. Многие тренируют эмоции – им нужны анекдоты, страшные фильмы. На самом деле, когда они аккумулируются, они становятся чище и светлее. Ушла агрессия. В период пьянок я не носил конфликты в себе, поэтому были такие драки. Я, наверное, не загремел в тюрьму только потому, что среди ментов мы тоже уважаемые люди. А так дрался много.
Ты побеждал в драках?
В основном да, но и мне, бывало, доставалось. В молодости были битвы и посерьезнее. Я знаю, что такое драка в бильярдной с поножовщиной и разломанными киями, которая длится долго, порядка 5–7 минут. Я участвовал в больших драках района на район...
А что происходило с вредными привычками?
С 2000 года я перестал пить крепкие напитки, за исключением пары срывов. Потом пил пиво, сухое вино. Ну, были перерывы на гашиш там, марихуану. Как у всех завязавших: им кажется, что в любом случае нужно найти какую-то лепоту, что без нее нельзя. И они ищут, что называется, «подбираются» – есть такой термин у алкашей. Типа, подбирает, что можно пить без вреда для окружающих и своего здоровья. В любом случае это все заканчивается коллапсом. Я поменял коммуникацию. Я же ходил на тренировки, общался с ребятами, с тренерами. По-прежнему играл концерты, где трудно уйти от общения. Я просто перестал переливать из пустого в порожнее. После тайского бокса я пошел в классический бокс, который немножко посложнее, стал себя гонять. Теперь, когда я в Минске, у меня пять тренировок в неделю. На гастролях я постоянно посещаю зал, ну или в гостинице, как минимум, боксерская разминка – часа хватает. Приседания, растяжки, со скакалкой делаю сет: три по три минуты с перерывом в минуту. Ну и основное упражнение – бой с тенью. Подтягиваюсь раз пятнадцать. Но метаморфозы происходили и с самим коллективом. Многие ребята не готовы были принять новый образ мышления и новую музыку. Ска-панк – это очень быстрая музыка, требующая серьезной организации. Если раньше мы могли себе позволить в бухом состоянии горланить «Яблоню», не попадая в ноты, и все считали это частью имиджа, то с новыми песнями так не пройдет. Многие ушли, но с 2005 года у нас стабильный состав, и с ними мы записали альбом «Капитал». Мы даже не рассчитывали, что он будет настолько популярным в среде адептов ска. У нас стали проходить в Москве аншлаговые концерты в больших клубах. И сам вектор отношения к коллективу изменился. Меня уже не спрашивали, что я ем на завтрак и о женах-любовницах-собаках. Зато интересовались метафорами, нашим мировоззрением, что мы вкладываем в понятие «анархосиндикат», беседы стали более занимательными.
Расскажи про новый альбом.
Он называется «Манифест». Мы решили взбудоражить людей, сыграть на их нездоровом интересе к политике. Мы все сейчас в зоне покрытия политической игры. Даже уехав на Гоа и покуривая травку, ты завиcишь от политических волн. Я придумал лозунг «Castigat redento moris» – «Смехом бичуем нравы». Мы играем жестче. Сейчас нужно не петь, а кричать, если ты хочешь декларировать какую-то идею, найти своего слушателя.
А нет идеи выступить с песней протеста, как это делала «Гражданская оборона»?
Есть очень близкое мне понятие – саботаж. Рабочие во Фландрии брали свои сабо деревянные и засовывали их в станки. Так вот, я не вижу смысла вступать в прямое противостояние с системой: система тебя идентифицирует и ломает. Она на это заточена, она гораздо злее и тупее, чем ты. Из Че Гевары и Хантера Томпсона мне ближе Хантер Томпсон. Или между Игги Попом и Сидом Вишесом я выбираю Игги, который остался жив. Я выбираю кодекс воина бусидо: нужно быть хитрее, не выступать так, в открытую. Устраивать саботаж. Лично я живу в одном из последних анклавов тоталитаризма, в Белоруссии, и для меня саботаж – это сатира.
Когда ты все успеваешь?
Я еще и сплю много, и все равно куча времени остается с тех пор, как я очистил жизнь от лишних коммуникаций. И еще я не бухаю. Раньше же находилось время и на запой, и на три-четыре дня прийти в себя и неделю извиняться! Целые месяцы выпадали из-за одних только новогодних праздников.
Ты один живешь?
У меня коты от первого брака остались. И у меня есть девушка. Но она актриса, все время разъезжает, поэтому, можно сказать, один.
Ты счастлив?
Я считаю, что мечта должна быть несбыточной. Абсолютно счастлив человек может быть только в анабиозе, когда дао завершилось, когда цикл перерождений, все эти сатори закончились. Я на пути к этому. Если бы моя эволюция с восемнадцати лет шла без этих горок американских, я бы сейчас был скучнее. Сейчас мне тридцать семь, и последние три года я счастлив.
Интервью: Александр МАЛЕНКОВ
Фото: Юрий КОЛЬЦОВ
Детох-2
Осень 2008
