Тебе за шестьдесят, а ты не на заслуженной пенсии. Открой нам тайну своего творческого долголетия.
Тайна — слишком сильное слово. Главное, чтобы люди в составе группы сохраняли дружеские отношения и чтобы между ними была какая-то химия, искра. Еще важно, что удалось не утратить страсть к музыке. Когда мы с Рудольфом Шенкером затевали наш проект (в 1969 году. — Прим. ред.), возможность выступать по всему миру была для нас мечтой. Мы до сих пор ее так воспринимаем — как огромную привилегию.
Вы думали, что будете заниматься этим так долго?
В то время мы надеялись записать хороший альбом и поездить с концертами. Мечтали когда-нибудь подняться до уровня лучших рок-групп мира. Но это была всего лишь мечта, не более того. И если бы нам сказали, что мы в 2007 году все еще будем выступать и даже выпустим новый альбом, мы бы ответили: это нереально!
Чем объяснить ваш давний пресловутый переход от жесткого рока к романтическим балладам?
Очень просто: нам хотелось, чтобы на наших концертах было побольше девушек. (Смеется.)
Что, до того с девушками совсем туго было?
Нет-нет, их всегда было не так уж мало. (Смеется.) Чем больше девушек у сцены, тем приятнее играть. И, кстати, слушать тоже. Тяга к романтике присуща даже самым брутальным рокерам.
Ты задумывался над тем, сколько беременностей случилось под твои романтические баллады?
Да. Особенно во Франции эта тема активно обсуждалась в 80-х — когда мы записали «Still Loving You». До сих пор говорят, что мы ответственны за бэби-бум. Это, кстати, месседж и нашего нового альбома Humanity: «Make love, not war!»
Вы вообще были подчеркнуто эротичны, от прикидов до текстов и обложек. Тема секса — отражение жизни рок-музыканта или, наоборот, сублимация?
Связь между рок-н-роллом и сексом существовала всегда. Как много музыкантов начало выступать только для того, чтобы иметь возможность попасть на сцену и привлечь внимание девушек!
Понял. Так и запишем: вначале — сублимация, а потом, если повезет, — отражение жизни.
На рок-музыкантов эта сторона жизни оказывает очень сильное влияние. Всегда были поклонницы, ждавшие за сценой, а потом сопровождавшие музыкантов до отеля. Они не представляли ничего лучшего, чем получить приглашение подняться в номер. Использовать возможности или нет — это уже другой вопрос. Мы уважительно обходились с поклонницами. Этот элемент всегда был очень важен в отношениях музыкантов и «группис». Хотя мне слово «группис» не очень нравится.
Девушки, само собой, хорошо. Но как вышло, что одежда металлистов пользуется любовью у сексуальных меньшинств: кожаные штаны, фуражки?
Я бы не сказал, что рок-музыканты одеваются как геи. Есть общие детали, те же кожаные штаны. Вот, например… А, нет, я сегодня в джинсах — повезло! (Смеется.) Но общего немного, у гомосексуалистов свои фишки. Да вот, посмотри (берет рок-журнал, тыкает в первую попавшуюся фотографию): что, он похож на гея, этот Prince of Darkness?
Не, это уже что-то из репертуара садомазо…
Вот видишь, сейчас уже нет какого-то одного типичного для всех рокеров прикида. Нам всегда нравились крутые шмотки: кожаные куртки, штаны. Но в 80-х сцена стала более пестрой. Народ выступал вообще в повседневной одежде. И мы прошли через все эти стадии.
А ты разделяешь мнение, что Nirvana уничтожила хард-рок?
Эта революция действительно смела с лица земли массу групп. Вж-ж-жик — и их не стало. Просто это новое музыкальное высказывание было в какой-то мере возвращением к основам. Сильным, сырым и честным, без стилизаций и без косметики. Выяснилось, что именно это нужно новому поколению. А рок к тому моменту превратился в нечто искусственное — три слоя косметики. Нам крупно повезло: мы тоже вполне могли погибнуть. И 90-е были для нас не самым легким периодом. К счастью, именно тогда у нас появился мировой хит «Wind of Change», на котором мы и выехали.
Как вы умудрились стать любимцами в нашей далекой заснеженной стране?
Ну, во-первых, так уж вышло, что стали одной из первых западных групп, попавших в СССР на гастроли. Наши родители приехали к вам на танках, мы же пришли с гитарами. И очень хотели сделать для наших двух стран что-то хорошее. Мы старались вложить в свою музыку такую энергию! И для многих молодых людей олицетворяли свободу. Вообще, любовь была взаимной. Мы чувствовали, как страстно русские впитывают нашу музыку, и со своей стороны открывали в России такие вещи, которые нас невероятно вдохновляли и позже нашли отражение в новых песнях.
Самое странное место, в котором ты просыпался, — какая-нибудь екатеринбургская гостиница?
Нет, в 90-х годах нас пригласили выступить в нудистском кемпинге неподалеку от Чикаго. Мы спали прямо в автобусе, и, когда меня разбудили, первое, что я увидел, — толпы голых людей. И даже позже, во время концерта, мы были единственными одетыми. Все остальные, включая диджея с радио, который брал интервью, были голыми.
Сколько женщин нужно мужчине для счастья?
Одна. Мне повезло: я уже очень давно женат, и у нас отличная семья.
Ты когда-нибудь боролся с облысением? И если да, то какими методами?
Боролся, да. Вот, ношу головные уборы — самый действенный способ.
Каким типично мужским умением ты гордишься?
Горжусь тем, что, хотя не молод, хорошо разбираюсь в компьютерах — как-то легко это далось. Хотя поначалу было точно как у моих родителей, которые в свое время с трудом справлялись с видеомагнитофоном. Но я быстро во всем разобрался. И горжусь этим. Йе-е-е-е!
