Григорий Сергеев: Ищу человека

Как вы относитесь к сбору грибов?

К грибам отношусь с глубоким уважением, к сбору грибов — с пониманием. Но они, конечно, создают нам столько трудностей, что я не могу относиться позитивно к стремлению людей пойти за грибами. Лично я никаких грибов не собираю, а если мы в лесу кого-то ищем и на пути попадается гриб, то встречает его мой ботинок. Даже если гриб очень красив и благороден.

Какой процент людей, которых вы ищете, грибники?

Все поиски в природной среде — это 30% от того, что мы делаем. 70% времени мы работаем в городских условиях. Люди теряются в городских условиях, не в лесу. В лесу теряются 30%, из которых грибников будет, ну, 90%, наверное. То есть из тех, кто пропадет в природной среде, 90% будут те, которые пошли за дарами природы. Из этих даров природы большую часть составляют грибы.

Вам важна благодарность после того, как вы находите человека?

Абсолютное большинство из нас делает это не для того, чтобы потом им сказали спасибо. И я, и ребята, делаем это из-за того, что нам это нравится и мы получает удовлетворение от процесса. И если вместо «спасибо» будут какие-то совершенно другие слова, это никак не испортит ситуацию. Но иногда бывают случаи, когда мы находим человека и чувствуем, что его семье это было не особо нужно. В такие моменты некоторые добровольцы, конечно, расстраиваются.

Вы часто отказываетесь от помощи добровольцев?

Практически никогда. Может быть ситуация, при которой человеку нет восемнадцати лет, мы просто не можем его привлекать, потому что занимаемся деятельностью с повышенным риском. Это предполагает, что тут каждый сам за себя отвечает сам. Пока мы не придумали, как использовать несовершеннолетних ребят.

Второй момент, который может стать причиной для отказа, — глубокие ментальные нарушения, который несут риск человеку и окружающим.

Все остальные очень полезны. У нас страшный дефицит людей, нам всегда они нужны. Для организации поисковых мероприятий на месте и удаленно. Ведь перед тем, как вы увидите людей, которые будут где-то в природной среде идти по лесу и думать, любят они грибы или не любят, до этого больше десяти человек с этим поиском проработает, для того чтобы он вообще состоялся. И так с каждым поиском.

В прошлом году мы получили больше 48 тысяч заявок. И с каждой из них больше десяти человек поработало. Представляете себе количество нагрузки, которое мы получаем до того даже, как поехали кого-то искать? И все это должны сделать люди, живые люди в круглосуточном режиме.

Так что от помощи мы отказываемся очень-очень редко.

Вас интересует мотивация людей, которые к вам приходят?

Нет. Мне надо, чтобы он в лесу кричал на уровне или лучше, чем остальные. А что ими двигает — желание с красивой девчонкой получше познакомиться или мужа найти, проблемы в жизни, стремление выручать попавших в беду бабушек, — меня это совершенно не интересует.

«ЛизаАлерт» — большая структура. С активами, закупками техники и медикаментов, зарплатами. То есть это организация, у которой свои подразделения по всей России. За счет чего получается контролировать качество работы в регионах?

Давайте начнем с откровений, которые позволят расставить точки над «i». В «ЛизаАлерт» нет людей, которые получают зарплату. Ни одного. Ноль. У «ЛизаАлерт» нет юрлица и нет денег. «ЛизаАлерт» и добровольцы жертвуют себя, свое время, силы, возможности для того, чтобы спасти человека.

Мы стараемся находить партнеров, друзей, знакомых, которые хотят помочь нам существовать, потому что это проблема огромная. Мы получили в прошлом году 48 тысяч заявок, как я говорил. А МВД заявляет про 200 тысяч пропавших ежегодно. Представьте себе масштаб этой истории: каждый год мы теряем население не самого маленького города.

И эта проблема больше, чем проблема пожаров и людей, погибших в пожарах, или людей, погибших в ДТП. Но о ней никто не говорит, потому что она случается за закрытыми дверьми в одной семье. ДТП — это смятые машины на светофоре, вы все видите, переживаете. Вы про это узнали, и это полностью заняло ваше сознание. Новость про то, что в подъезде вдруг один человек не вернулся домой, не известна никому, кроме его семьи.

Короче, поиск — это большая трудозатратная вещь, достаточно дорогая. Нам нужно огромное количество самых разных ресурсов. Бывают поиски, которые стоят совершенно диких денег. Но все, кто применяют свой ресурс на этих поисках, делают это бесплатно. Вертолет летит бесплатно, беспилотники работают бесплатно, помещение предоставляется бесплатно. А если и за деньги, то эти деньги кто-то пытается компенсировать.

Конечно, нам было бы сильно проще с оформленным юрлицом.

Тогда почему не сделать?

Боюсь, у нас бы появилось бесконечное количество внутренних скандалов относительно распределения средств. Мы бы занимались урегулированием этих конфликтов в то время, которое могли бы потратить на поиски.

А так у нас скорость принятия решений принципиально иная. И вот мы есть в 64 регионах — кажется, что это сложно контролировать. Но с нами люди, которые хотят здесь быть. А для этого надо соблюдать наши методики, непрерывно учиться. И получается, что каждый регион имеет невероятное стремление постоянно расти. И люди внутри имеют невероятное стремление постоянно расти.

Но вам же нужны деньги…

Нужны, конечно. Есть вещи, которые мы не можем делать сами как добровольцы. Например, обучение большого количества людей со всей страны, для которого нам дней на десять требуется гостиница. Естественно, нам нужно находить какое-то финансирование под такие задачи. Поэтому в 2017 году мы создали некоммерческую организацию, которая называется «Центр поиска пропавших людей». Эта организация делает то, что мы не можем сделать силами обычных добровольцев.

Скажем, весной один производитель автомобилей захотел передать в наше пользование десять машин. Ему надо отдать их юрлицу, он же не может их отдать в пустоту. Для таких штук у нас есть НКО, которая взаимодействует с разными контрагентами.

Но непосредственно в поисковой деятельности никаких юрлиц у нас нет.

Вы как-то смирились с тем, что не можете найти и спасти всех?

Мы, конечно же, не боги. Никто не может спасти всех, ни одна больница всех не вылечит. Мы можем дать шанс. Кто-то этот шанс примет, кто-то этот шанс не примет. Если человек молодец и в лесу он старался, пытался максимально сохранять тепло, бороться за свою жизнь, он нас дождется. Другой запаниковал, расстроился и не дождался.

Вас часто пытаются развести мошенники? Просят найти якобы родственника, а он не пропадал или не родственник.

Любого мошенничества достаточно мало. Если взять общий объем заявок за сто процентов, то, наверное, все случаи с любыми попытками что-нибудь там смошенничать будут меньше одного процента.

Во время существования мы научились вычленять любителей поисков должников и так далее.

В вашей работе много цинизма?

Непосредственно у тех людей, которые коммуницируют с родственниками, появляются иногда какие-то пересечения, теплые отношения. Но я этого никогда не приветствовал, потому что это мешает им думать трезво.

И ситуации бывают у нас самые разные. В разгар сезона упомянутых грибов у нас пропадает по 100 человек в день, сорок из них без нас не найдут. И нам из этих сорока надо сделать выбор в пользу тех, кому помощь нужна максимально быстро, кто без нас эту холодную ночь не переживет. Как такие расчеты делать, если без цинизма?

Что хуже — не найти человека или найти мертвым?

Если нашли человека, даже если он погиб, — это возможность для родственников попрощаться с ним. Поставить точку. А ненайденные люди — это демотивация для добровольцев. Это постоянная надежда родных на чудо. Обнаружение погибшего человека — это некая фиксация результата. Но, разумеется, мы делаем все возможное, чтобы находить живого человека, однако мы же можем просто не успеть.

Как получается бороться с эмоциями во время поисков? Я смотрел видео, которое делала ваша команда. И там были моменты, когда остаться хладнокровным кажется сверхзадачей.

Регулярность процесса, опыт. Но, разумеется, мы нервничаем. Там куча эмоций. Поиски могут длиться в течение суток, полутора. И кто-то делает это без сна и отдыха. Едим мало, мерзнем, не спим, а еще и результата нет… Конечно, тут будут эмоции и нервы.

Как долго люди в среднем выдерживают такую деятельность?

Очень зависит от возраста. Если вам 20 лет, то скоро придет ваш папа, даст подзатыльник и велит идти работать. Если вам 30, то у вас есть уже не самые молодые родители и, возможно, дети. Вам намного проще осознать важность нашей деятельности. Если вам 40, то вашим родителям еще больше и вы намного серьезнее воспринимаете все риски, которые могут быть с детьми. То есть в 40+ вы, скорее всего, придете навсегда.

О чем вы общаетесь с крупным бизнесом помимо потенциального финансирования?

Мы придумали проект «Островок безопасности», благодаря которому сейчас есть не меньше 40 тысяч публичных дверей по всей России, за которыми знают, как помочь потерявшемуся человеку. Это магазины, банки.

Когда мы начинали отношения с нашими крупными партнерами, они нам объясняли, что нет такой проблемы, чтобы пришел пожилой человек и не знал, куда ему идти дальше. Проекту пять лет, за это время только благодаря взаимодействию с «Пятерочкой» домой вернулись 5 тысяч человек. Без всякого поиска! Их просто зафиксировали в магазине, позвонили нашим ребятам, и те организовали возвращение человека домой.

Как пришла идея проекта?

После трагичной истории. Женщина стояла в кафе между Клинским и Солнечногорским районами. Охранник кафе несколько раз набирал 112, но службы не разобрались, кому из них ехать — два района же. Потом уже заявку получили мы. Нашли через месяц, погибшей. Хотя на моменте, когда она стояла около кафе, все можно было уже прекратить. Так появился «Островок безопасности», которым я очень доволен.

Сейчас мы думаем, как выйти за пределы помещений на улицы. Есть крутая инициатива с яркими браслетами. Они должны стоить либо копейки, либо вообще бесплатными быть. Чтобы дети, переживающие за своих родителей, могли подарить им такой браслет с нашим номером телефона для связи в экстренной ситуации.

Это работает. У нас уже есть кейсы, когда на горячую линию звонят люди и объясняют: «Мы нашли в подъезде растерянную и потерянную бабушку. Ничего объяснить не может, на руке браслет с номером телефона».

Дальше через QR с браслета можно скачать приложение, а через NFC-метку получить контакты родственников. Оказалось, что бабушка из этого же подъезда, просто в этажах заблудилась.

Эта история могла получить продолжение, окажись бабушка на улице. Но закончилась за несколько минут.

Как вы отдыхаете и как часто?

Просто переключаюсь между видами деятельности. Самый классный вид отдыха — это спортивные занятия. А длительный отдых — это такая мечта. Я когда-нибудь уеду на море, буду лежать 30 дней. Или даже 40 дней!

Вам дома приходится объясняться, когда вы в 2 часа ночи резко собираетесь и едете в условный Наро-Фоминск?

В этом году 25 лет или около того, как мы вместе. И если бы не поддержка жены, ничего бы этого не было. Тут должно быть взаимопонимание между супругами, понимание глобальной идеи. И ущерб, который наносит эта деятельность, ничуть не больше, чем многое другое.

Помните стандартный сюжет любого голливудского кино, когда какой-нибудь полицейский без семьи грустно смотрит в окна дома, где его дочь и бывшая супруга другой жизнью живут? Этого можно избежать.

У вас есть универсальный совет, как не теряться и что делать, если потерялся? Во всех смыслах слова «потерялся».

Универсальный ответ — не унывать. Держитесь там, как говорится.