«Я всех товарищей обидел, все группы разогнал. И вроде я прав. Так вот, где ты прав, старичок, там и ищи. Там самая гнилуха и находится!»
«У меня был случай в молодости. Выпивали мы с приятелем, расстались поздно. Утром звоню узнать, как добрался, а мне говорят: он под электричку упал, обе ноги отрезало. Беда невыносимая, правда? Я к нему в больницу пришел, он говорит: „Тебе хорошо, а я вот…“ И одеяло открыл, а там… ужас! Был он человеком гордым. А стал скромнейшим, веселым. Поставил протезы, жена, четверо детей, детский писатель, счастьем залит по уши».
«На съемках „Острова“ я должен был ложиться в гроб. Три раза из него выскакивал — не выдерживал. Строгая вещь — гроб: лежишь, стеночки узенькие — и ничего больше нет. Даже Евангелия, чтобы почитать. Что собрал в душе, с тем и лежишь».
«Брак — сложнейшая вещь, это подвиг, равный монашескому житию. Видеть хорошее, цепляться за него — единственный продуктивный путь. Другой человек может многое делать не так, но в чем-то он обязательно хорош. Вот за эту ниточку и надо тянуть, а на дрянь не обращать внимания. Любовь — это не чувство, а действие. Любовь — это вымыть посуду вне очереди».
«Если я и возвращаюсь на какую-то свою прежнюю стезю, то тут я как пес, который возвращается на свою блевотину».
«Знаете, как меня в школе звали? Мамон Чугунная голова. Потому что я с разбега в четвертом классе пробивал физкультурный фанерный шкаф головой насквозь. А в седьмом классе сшил себе из простыни белые брюки-клеш и на выпускном вечере перед учительницей биологии выплясывал назло. На улице я любил со всего размаху влететь в рекламную тумбу — все подбегают: что случилось, ты порядке? А я вскакиваю и убегаю. Это у нас называлось „вывести обывателя из состояния беспробудной спячки“. Так все и продолжилось».
«Если мы видим гадость — значит, она в нас. Подобное соединяется с подобным. Если я говорю „Вот пошел ворюга“ — значит, я сам стырил если не тысячу долларов, то гвоздь. Не осуждайте людей, взгляните на себя».
«Как один поэт пишет (уж не обижайтесь): какой же народец поганый, пока он еще молодой! Это фигура речи, конечно, я очень люблю нашу молодежь. Мы были куда хуже».
«Один человек сказал: «Ты такие песни написал, потому что водку пил». Но я их написал не благодаря водке, а вопреки. С высоты своих 60 лет я говорю: нельзя терять в этой жизни ни минуты, времени мало. Важно утром встать и убрать вокруг. Если я проснулся в дурном настроении, не портвейн пью, а говорю: «Господи, что-то мне плохо. Я надеюсь на тебя, ничего у меня не получается».
«Пить достойно — это редко у кого получается. А если кто и может, то великого уважения заслуживает. Потому что пить — это очень серьезный труд».
