Алексей Изотов: «Мы решили сделать электронную музыку частью культурного кода Санкт-Петербурга»

Первый вопрос, естественно, про фестиваль Odyssey, который у вас планируется 20–21 июля в Питере. На официальном сайте фестиваля написано, что миссия проекта — это «духовная трансформация общества». Кем вы себя ощущаете в этом процессе?

В процессе трансформации общества я, конечно же, ощущаю себя медиатором: иногда нейро, иногда пластичным. Поясню, что это значит. Фестиваль появился практически шесть лет назад как альтернатива тому, что мне было совершенно некуда пригласить моих друзей из разных стран, которые посещали наш город. Они приезжали и спрашивали: «Куда бы мы могли сходить?» Эта история у нас была связана с музыкой, с танцевальной культурой, с развлекательной индустрией, но для молодежи тогда была вилка: либо это андеграунд-история в виде техно, либо это караоке-бары.

Насмотревшись на разные фестивали, накатавшись по всему миру, побывав, в частности, на Burning Man, я решил создать что-то похожее у нас. Почему нельзя совмещать, например, театр, балет и техно? Или классическую музыку и электронную?

И мы начали все это совмещать. Pа базовый элемент взяли принцип радикального самовыражения, который подсмотрели на Burning Man. У них есть десять заповедей, все достаточно крутые, экологичные и ведут к развитию человека и его позитивным изменениям: соучастию, переработке мусора, чтобы не оставлять за собой следов в этом в мире, и еще много-много всего.

Мы взяли за основу принцип радикального самовыражения, потому что это первичное изменение: первое, что ты можешь в себе изменить, — это свой образ. И если ты меняешь свой образ, то ты уже перешагиваешь определенную преграду в сознании, тебе необязательно жить в зашоренном состоянии. Если ты ходишь каждый день в офис, на работу и не видишь мира вокруг, то вот тебе, пожалуйста, базовая механика, которая поможет тебе чуть-чуть выйти за грани своего обычного восприятия. И когда ты начинаешь менять себя с такой маленькой детали, постепенно начинает меняться мир вокруг.

У нас огромное количество примеров людей, которые, просто придя и переодевшись, следуя дресс-коду, начали замечать очень крутые изменения вокруг и позитивно влиять на свое окружение. Эта трансформация общества в первую очередь направлена на трансформацию каждого человека индивидуально, и позитивное влияние, которое она оказывает на него, потом транслируется на всех вокруг.

И мне вообще кажется, что музыка является первоочередной историей, которая влияет на наше сознание и на восприятие окружающего мира. Чем больше красивой, гармоничной музыки звучит, тем правильнее формируется этот мир.

Мы стараемся направлять все наши действия в первую очередь именно на звук, во вторую очередь — на визуальную составляющую. Мы сами выросли в Петербурге, живем среди постоянной красоты, и эта красота у тебя в сознании умножается в геометрической прогрессии за счет архитектуры, за счет постоянных событий в театральной и культурной сфере. Мы решили, почему бы не сделать электронную музыку и все, что с ней связано, частью этого культурного кода и не создать самый интересный и яркий карнавал в стране, на который смогут приезжать люди со всего земного шара и наслаждаться красотой нашего города.

Потом это все приобрело гораздо более массовый характер, мы уехали в Азию. В ковид у нас появилась штаб-квартира на Бали, и теперь на острове Богов регулярно и успешно проходят наши события. Мы проводим мероприятия на Бали, в Таиланде, уже забрались в Индию, были в Лос-Анджелесе, Майами, Тулуме.

С момента проведения первого фестиваля он как-то изменился?

Да, конечно. Первый фестиваль у нас прошел в 2018 году в тогда еще недостроенном «Севкабель Порт». Мы каждый год старались освоить какую-то новую локацию, желательно, чтобы до нас она была нетронутой. Второй фестиваль был в Планетарии № 1 в 2019 году. Тогда там разрешили проводить фестиваль в первый и последний раз. Он был самый знаковый, когда мы смогли привезти кучу иностранных артистов. После этого уже начались, к сожалению, то ковид, то золотуха, как говорится.

В 2021 году у нас отменилось мероприятие по довольно странным причинам, тоже околоковидным. И с тех пор, к сожалению, не получалось привозить сильных иностранных артистов, потому что сейчас никто из суперзвезд просто не приезжает в Россию.

Но у нас сильно вырос внутренний рынок, и наши звезды сейчас максимально себя проявляют. Мы начали сотрудничать с симфоническим оркестром, с оперой, с хором, и ловко мешаем это все с электронной музыкой. Плюс в этом году у нас была коллаборация с «Силой света». «Сила света» — это сейчас команда номер один в мире по визуальным эффектам. Они открывали Олимпийские игры, чемпионат мира, работали с The Weeknd, с Билли Айлиш, с Дрейком, и вот у нас тоже получилось с ними повзаимодействовать.

Хочется вывести все на федеральный уровень, получить поддержку, например, от комитета по туризму и сделать визитную карточку для Петербурга. Мы, в принципе, уже ее сделали, но без спонсорских бюджетов мы сильно завязаны на продаже билетов и не можем позволить себе что-то по-настоящему крутое, что остается только в наших эскизах и фантазиях. Не хочу больше квартиры продавать для выживания фестиваля.

Понимаем, что в администрации большинство, особенно старой школы, воспринимает музыкальные фестивали с неким подозрением — мол, фестивали развращают общество и так далее. Но мы считаем себя как раз примером новой волны, где чайная церемония имеет гораздо больший вес, чем рюмка водки, а на сцене можно увидеть солистов Александринки или Михайловского театра.

Сейчас у нас по сравнению с тем же 2019 годом в два раза больше посетителей, достаточно хорошо развиваются соцсети, большое и яркое комьюнити, мы сделали уже несколько сателлитов по городам России, успешно каждый год их развиваем: Казань, Екатеринбург, Сочи, в этом году делали открытие сезона Mriya в Крыму.

Сколько у вас сейчас человек в команде? И сколько было, когда вы начинали это все делать?

Когда начинали, нас было где-то человек пять-шесть, а сейчас, если не брать проектных, кого мы привлекаем непосредственно к ивентам за месяц-два до начала, то это порядка 30. В пиковом моменте фестиваля это количество доходит до 150–200.

А кто придумывает концепцию вечеринок? Вы сами?

На самом деле концепции, которые рождаются по ходу, мы всегда стараемся обсуждать вместе с командой. Но если брать за основу то, что там изначально происходит, то это я.

Тема фестиваля в этом году — древо жизни. Почему была выбрана именно такая тема? И какой у гостей должен быть дресс-код?

На самом деле мы решили, что нужно обратиться к корням. В прошлый раз мы решили немного подсветить основу мироздания и назвали это «Пять элементов». То есть у нас было пять лет и пять элементов, в целом очень хорошо мэтчилось. До этого была история про путешествие души в дивный новый мир. И вот в этом году древо жизни — это про то, откуда мы все пришли, куда мы идем и насколько бесконечен этот путь.

По большому счету мы не ограничиваем людей в самовыражении, поскольку у древа жизни бесконечное количество корней и ветвей, и кто как себя ощущает и насколько готов погрузиться в свои прошлые воплощения, может себя на этом фестивале показать. Мы не препятствуем фантазии людей в их стремлении самовыразиться, но все равно требуем соблюдения базовых норм морали и эстетики, поэтому фейс-контролер у нас присутствует на входе всегда.

В каких-то еще городах России, кроме Петербурга, что-то подобное вы планируете делать?

Как минимум мы делаем серию мероприятий до и после главного фестиваля в городах с чуть меньшим населением. В Москве мы делаем два-три крупных мероприятия в год, которые разнятся по тематике. У нас есть классные партнеры, с которыми нам интересно развиваться. Например, сейчас в Москве прошел “Праздник урожая”. Это тоже наша ежегодная история, когда мы привлекаем кучу партнеров из сельскохозяйственной промышленности, заставляем людей одеваться в костюмы фермеров, кукуруз, томатов и так далее.

Мы пропагандируем принципы дарения семян и проход с семенами корнеплодов у нас свободный. Все вокруг украшено лотками с овощами, фруктами, которые можно совершенно спокойно брать и есть. И, естественно, все это сопровождается музыкальным оформлением, декоративным и визуальным. Это уже визитная карточка Москвы, она проходит в самом центре, на всей территории пространства «Бланк» и прилегающих дворах. Ежегодно собираем по две тысячи человек.

И еще у нас есть несколько проектов по развитию индустриальных зон. В этом году, к сожалению, отменился фестиваль в подмосковном Чехове, но сама концепция вынашивалась два года. Мы придумали фестиваль Quantumland, который переносил человека сначала в советскую эпоху 60-х, а потом, в ходе эксперимента на заводе, он переносился через 200 лет в альтернативную вселенную Советского Союза, как если бы он не развалился. Весь завод наполнялся уникальными инсталляциями и персонажами и жил, грубо говоря, на стыке этих двух эпох: бабушки с пирожками, автоматы с газировкой, ретрансляторы, которые проигрывают советские песни тех лет, ну и огромное количество иммерсива, постановок и сюжетных линий. Я надеюсь, что мы это еще реализуем, потому что заброшенных заводов в стране много, сносить их пока не хотят, а превратить их в цветущие сады с арт-историей было бы круто.

Вы помните, сколько вечеринок уже провели?

Ой, больше ста точно.

А какая была самая удачная, на ваш взгляд?

Самая крутая, на мой взгляд и по мнению, мне кажется, большинства, была как раз в планетарии в 2019 году, потому что это был абсолютный эксклюзив. Мы пролоббировали это как афтепати экономического форума, потому что согласовать фестиваль в самом центре было сложно.

К нам приехал Monolink — артист, который тогда нам обошелся в пять тысяч евро, а сейчас он стоит 200 тысяч и отказывается ехать в Россию.

В 2019 году у нас было сразу несколько иностранцев, было несколько куполов планетария, были классные инсталляции, пришло порядка трех с половиной тысяч человек, и для всех это был, конечно, разрыв шаблона. Сейчас это обрело более регулярный характер, и уже не получается пережить такие эмоции коллективно и массово, потому что основная часть людей у нас уже была. Но если у нас получится в следующем году сделать то, что мы планируем, я думаю, мы сможем повторить нечто подобное.

А где сложнее организовать такое мероприятие — в России или Азии?

Если ты научился проводить мероприятия в России, то, грубо говоря, для тебя весь мир уже открыт. Наиболее непредсказуемую среду с точки зрения сопротивления сложно себе представить: здесь есть и подрядчики, которые накручивают цены, когда чувствуют, что у тебя нет особо вариантов, а у них есть монополия, здесь есть администрация с определенной предвзятостью к такого рода мероприятиям. Я понимаю, что молодым артистам сложно всю эту историю преодолеть.

У нас достаточно высокие цены на все по сравнению с покупательской способностью человека. Например, в Петербурге шесть лет назад средняя стоимость билета на большой фестиваль была где-то в районе 50 евро, и это было ощутимо для большой массы гостей, хотя столько даже не стоит входной билет в хороший клуб на Ибице, где качественные свет, звук, выступают сильные артисты. К слову, в 2007 году цена на вход там была от 60 до 80 евро и спустя 17 лет она такой и осталась.

К сожалению, в Петербурге есть психологический порог в три с половиной тысячи рублей. Мы это выяснили опытным путем. Когда цена превышает эту сумму, то начинаются колебания. Покупательская способность уменьшилась, а вот кост на продакшен увеличился. Нужно искать альтернативные способы, чтобы это выглядело красиво, чтобы привозить артистов, но такой возможности нет, потому что, во-первых, артисты и логистика стали намного дороже, во-вторых, они просто не приезжают. Соответственно, здесь сейчас довольно непросто в этом плане.

На Бали и в других точках, где мы были, все чуть проще, и, рассказав людям о своей идее, ты встречаешь много содействия и помощи. Есть, конечно, более сложные страны. Пакистан, например, вообще пока не привлекает. К примеру, сейчас мы летали в Баку и познакомились с замминистра комитета по культуре. Он с огромным удовольствием нас принял, накормил, напоил, дал свои визитки и сказал, что очень нас ждет, с удовольствием согласует нам любые площадки и будет только рад, если фестиваль подобного формата приедет в Баку и станет местом притяжения людей.

Где самая благодарная публика?

Если взять два года назад, то это Бали, потому что там был туристический бум. Если сейчас, то этот фокус смещается в сторону Таиланда.

Русских на ваших мероприятиях за границей много?

Русскоговорящих 70% вообще. В Азии живет очень много экспатов. Бали и Таиланд — самые густонаселенные. Но вообще сложно так сказать, потому что там микс народов: и белорусы, и украинцы, и казахи… Такой веселый СНГ-хаб, особенно в зимнее время.

В одном из ваших интервью вы упоминали, что основной стиль музыки фестиваля — это органик-хаус. Это так? Насколько это направление сейчас популярно?

Органик, да. Ой, эта история на самом деле сейчас стала гиперпопулярна. Органик-хаус появился в районе пяти лет назад, и мы очень обрадовались, потому что наконец-то у той музыки, которую мы писали и играли, появилось название. Этот жанр был достаточно мягким и доступным, его можно назвать чилаут-музыкой, но сейчас он обрел новый формат. Например, одно из направлений, которое из него выросло, — это афро.

Органик подразумевает под собой интеграцию в музыку различных звуков природы: пение птиц, журчание ручья, шум ветра, разные текстуры, которые накладываются на музыкальную часть, и они звучат натурально, органично, не вызывая диссонанса. Это не тяжелая музыка, тебе приятно ее слушать в любом состоянии, в любом месте: и дома, и в машине, и на пляже. Она не раздражает. Может быть, она скучновата для кого-то, но, по крайней мере, она может быть просто хорошим фоном.

Направление афро-хаус, которое развилось из этой музыки, идет к нашим базовым первобытным настройкам, добавляет туда перкуссии, ударные механики и является более танцевальной. А из афро, которое стало гиперпопулярным в этом году, развилось уже коммерческое афро: сейчас в этом направлении делают ремиксы абсолютно на все старые хиты от Voyage до Агутина, которые мы с удовольствием играем на наших мероприятиях в последние месяцы.

Каким вы видите будущее этого проекта? Как он будет развиваться, на ваш взгляд?

Мы за органичное развитие. Мы не хотим ничего пушить или заставлять людей потреблять то, что мы делаем. Мы точно знаем, что мы обретаем своих единомышленников и фолловеров совершенно простым путем: человек приходит, ему это нравится, у него это не вызывает диссонанса, он быстро находит единомышленников, людей, которые поддерживают его и, например, говорят: «Как ты круто подготовился!» У нас очень благодарная аудитория, и люди внутри очень поддерживают друг друга, даже если они незнакомы. Это наш огромный потенциал, и мы очень благодарны нашим гостям, потому что, помимо того, что они офигенно готовятся к мероприятиям и радуют глаз, они еще и поддерживают друг друга.

Мы — это наше комьюнити, и, пока оно живет, пока оно развивается и существует, пока нам прилетают классные фидбэки из разных стран, мы абсолютно счастливы и понимаем, что все происходит не напрасно. Я очень радуюсь, когда в той или иной стране или в городе ребята делают мероприятия с подобной тематикой и приглашают наших артистов, с которыми мы начинали, когда это вообще не было популярным, когда никто не слушал эту музыку, и я чувствую, что дело наше живет. В целом мы сделали Odyssey деперсонализированным брендом, который может появиться стихийно в той или иной стране и навести там классного, позитивного шороху.

У вас недавно родился сын. Как вам удается найти баланс между работой, которой у вас немало, и личной жизнью?

Ой, это вообще отдельная история. Мы решили сделать из этого целое приключение, и сын у нас, можно сказать, «призвался» в момент прохождения одного из осветительных обрядов на Бали.

Мы с моей супругой познакомились на вулкане Батур на рассвете. Оказалось, что она жила там на вилле под названием «Одиссей», причем ничего не зная о нашем проекте. И как-то все так сложилось, что мы достаточно быстро начали общаться, достаточно быстро узнали о ребенке и решили, что рожать мы его будем в Аргентине. Соответственно, с Бали мы улетели в Буэнос-Айрес, и там у нас родился замечательный парниша по имени Одиссей: решение было принято единогласно — а кто, если не он? Тем более что книжка настольная, классная, интересная, полная приключений, поэтому почему бы не закрепить товарный знак?

Сейчас мы живем в Петербурге, здесь всем максимально комфортно. Моя супруга родом из Донецкой области, то есть у нас такой мультинациональный состав. Они меня очень поддерживают, потому что работа достаточно непростая, мне нужно постоянно совершать перелеты, а они держат оборону дома. Поэтому я, конечно, благодарен Ире, что она находит в себе силы и время заниматься сыном, а я их радую чем могу. Вообще, мы основную часть времени проводим дома, жена помогает мне в том числе и по работе частенько. Мы обрели гармонию именно за счет того, что такое элементарное человеческое принятие и коллаборация берут верх над любыми приветами из внешнего мира.

Дайте себе, тому Алексею, который только начинал заниматься фестивалем Odyssey 5–6 лет назад, совет. Что бы вы, может быть, изменили или сделали по-другому?

Я на самом деле ничего бы не менял. Мне кажется, это очень крутой путь, даже если взять наши мероприятия против течения, которые были в ковид, когда мы убегали на необитаемые острова и делали там мероприятия, а местные жители, которые тоже были против ковидной повестки, прятали нас от агентов военной полиции. Все элементы этого путешествия были крутые. Какие-то нас, конечно, жестко били по карману — приходилось продавать квартиру, чтобы выжил бренд и фестиваль в целом.

Но вся эта история все равно дает тебе возможность дышать полной грудью и чувствовать, что ты проживаешь жизнь на максималках. У тебя нет ни одной секунды сожаления, что ты стоишь на месте, стагнируешь или делаешь не свое дело. Ты видишь, как это заражает других людей тем же духом авантюризма, верой в гармонию во Вселенной, высшие силы и цели, и это очень мотивирует и заряжает.

Поэтому я сто процентов не хотел бы ничего менять и дал бы себе совет ни в чем не сомневаться и больше времени проводить, конечно, с семьей и командой. Надо стараться успевать везде.