Лора Кейли: «Когда я пишу роман, мне и самой хочется узнать, чем все закончится»

Для кого вы пишете в первую очередь: для мужчин или для женщин? И как вы считаете, триллер — это жанр для кого?

Я пишу вообще для всех, но в первую очередь для себя. Потому что если история не интересна автору, то она не интересна никому.

Триллер — это такая хорошая головоломка, зарядка для ума. Ты просто не заскучаешь и отлично проведешь время, разгадаешь несколько загадок, по-моему, это здорово.

Если это стандартный триллер, то нам нужно просто узнать, кто убийца и причину убийства. А если это триллер-головоломка, то нам нужно вообще понять, что происходит, где ты находишься, где находятся герои. Я рада, что открыла для себя такой жанр как писатель, потому что он позволяет более свободно творить.

Я вообще считаю, что триллер — это один из самых всеобъемлющих жанров литературы. Поэтому и романы получаются динамичные, кинематографичные. Да и пишутся быстрее. А это тоже немаловажно — писать в ритме.

У вас в романах очень динамичные сюжеты.

А пишу я по две книги за год.

То есть, боязнь чистого листа — это не про вас?

Нет, я его не боюсь, нет (смеется). Пусть он меня боится. Когда есть в голове картинка, боязни чистого листа быть не может. Ты уже подходишь к этому чистому листу с готовым фрагментом из фильма, который у тебя складывается в голове. А когда ты подходишь к чистому листу в надежде, что у тебя сложится фильм, то ничего не выйдет. Вообще, не нужно смотреть на этот чистый лист, я его не вижу, когда пишу. Это просто инструмент.

У вас история в голове целиком, или она может развиться по ходу письма?

Самое классное при работе над книгой — это идея и то, как она зарождается из любого фрагмента будущей истории. Это как полузабытый сон: ты цепляешься за этот фрагмент и пытаешься его примерить на что-то более масштабное, это никогда не история целиком, по крайней мере, я так не пишу. Я даже не знаю, что будет в первой главе, чем закончится вторая…

Как снимаются зарубежные ситкомы: есть пилотная серия, если она заходит, то сериал снимается дальше. Они же не прописывают весь сериал целиком, сценаристы пишут каждую серию перед съемкой. То же самое у меня — я не знаю, что будет в следующей главе. Но тем творчески интереснее, потому что я в данном процессе не только как писатель, мэтр над историей, а я еще и как читатель — мне самой хочется поскорее узнать, чем это все закончится.

У меня есть роман «Ловушка памяти». Половина романа была написана, а я понятия не имела, кто убийца. Потом очень здорово, когда все складывается. У меня романы многолинейные, каждую линию я прописываю отдельно, а потом это все смешиваю. Тоже интересный процесс выстраивания композиции — как собирать пазл.

С героями у вас какие взаимоотношения?

У меня нет любви к конкретным героям, мне они нужны для формирования истории. Если автор настолько проникается героем или влюбляется в него, как правило, одной книгой это не заканчивается. Герои переходят из одной книги в другую.

У меня нет переходящих героев, истории ничем не связаны, все романы абсолютно разные, потому что я довольно легко отпускаю историю, на этапе редактуры меня уже тянет к другой. Сейчас я редактирую роман, названия пока нет, ничего нет, но хочется уже писать новый.

Никогда не хотелось вернуться к какой-нибудь из написанных книг и написать продолжение или поработать в этой же вселенной?

Нет, это как к бывшему возвращаться.

А если бы вы сами были героиней триллера, то какого, и кем бы были?

Я бы предпочла быть детективом, нежели жертвой, конечно. У меня, конечно, все детективы — мужчины, сейчас идет мода на горячих парней-детективов, на обложках они очень красивые. А для меня идеальный детектив — это какой-нибудь Коломбо. Поэтому, таким серьезным абсолютно, может, не привлекательным, но обаятельным человеком была бы.

Кстати, почему у вас герои — мужчины?

В следующем моем романе главной героиней будет женщина.

Интересная тенденция, которую вы отметили — что раньше герои-детективы были очень человечные, с внешними недостатками или другими изъянами, а сейчас идет тренд на идеализацию.

Да, герой становится и супер героем, и сексуализированным персонажем, потому что авторы стремятся захватить более широкую аудиторию. Часто в этих детективах бывает любовная линия, я такое не люблю. Если это триллер, то триллер, если мне нужно будет почитать любовный роман, я возьму любовный роман.

В триллере может быть какой-то флер, вы чувствуете, что между напарниками есть какой-то намек. Но чтобы шла конкретная любовная линия и выяснение отношений — у меня такого нет.

Про ваш псевдоним…

Это была идея издательства, не моя. Отталкивалась она от зарубежного сеттинга в моих романах. Почему я выбрала такой сеттинг — это условность, она дает свободу. Я как автор ничем не закрепощена, это просто свобода творчества. В своей первой книге «В петле времени» я придерживалась точности вплоть до того, что сверяла по картам, кто куда повернул на машине. И все равно кто-то из читателей сказал, что неправдоподобно. А потом я подумала, у нас же есть Линч с Твин Пиксом. Готэм у Нолана — тоже выдуманный город. Сейчас у меня все названия городов абсолютно выдуманные, чтобы не было возможности зацепиться. Все должно быть так, как я придумала.

Читатель тоже не скован рамками действительности, он может творить вместе с автором. Хотя не все это любят. По «Колоколу» понятно, что не все оценили возможность додумать. <В романе «Колокол» открытый финал — MAXIM> Сейчас я пытаюсь писать абсолютно понятные расшифрованные финалы, но тем не менее, вот эта связь с читателем, который может дорисовать историю или какие-то ее фрагменты, она очень важна, чтобы читатель мог тоже почувствовать себя творцом или героем романа, и чтобы история жила вместе с ним.

В защиту открытых финалов могу сказать, что это как заноза — она тебя раздражает, при этом ты постоянно о ней думаешь.

Да, ты не забудешь этот роман, и автора на забудешь. На самом деле, это такой крючок на все следующее творчество автора. С «Колоколом» это не специально получилось, я не знала, что там будет непонятен финал. На самом деле, он там есть, и роман завершен, просто все сложили паззлы по-своему. Отредактированная версия «Колокола» совсем скоро выйдет из типографии, поэтому те, кто боялся — не бойтесь, там понятно все.

Возвращаясь к вашему псевдониму, это просто слова, которые вы пишете на обложке, или вы как-то с ним сроднились?

Нет, это просто имя на обложке. Ни больше, ни меньше.

Как вы относитесь к тому, что вас считают зарубежной писательницей?

Хорошо отношусь. Чем серьезнее конкуренция, тем ценнее признание. Нужно признать, все-таки, что мэтры данного жанра, детектива, это зарубежные писатели. Именно на их произведениях я училась. Поэтому когда меня сравнивают с зарубежными писателями, и не с худшей стороны сравнивают, это льстит.

Для многих читателей это, на самом деле, открытие, что вы не зарубежная писательница.

Я думаю, это в хорошем ключе открытие. Я к этому отношусь очень спокойно и радуюсь, что мы можем встретиться на каком-нибудь фестивале, подписываю книжки, это всегда приятно.

А как вы относитесь к писателям, которые мистифицируют свою жизнь, скрываются за псевдонимами, выдумывают себе биографию?

Писатели, с которыми невозможно встретиться? Я бы рада быть таким писателем, а издательства сейчас вытаскивают писателя, чтобы он был ближе к читателю. Это правильно, я думаю. Контакт с аудиторией всегда должен быть.

При этом вы говорите, что были бы рады.

Это натура всех писателей, вот это одиночество, домик посреди леса, потому что ты большую часть жизни живешь в своей голове, создаешь свои миры. Ты в этот мир выходишь только по необходимости, поэтому с людьми бывает общаться трудновато.

Давайте поговорим о том, какой вы писатель. В целом, дисциплинированный или хаотичный?

Писательство, на самом деле, — дело серьезное, поэтому без дисциплины нельзя. А муза приходит в процессе. Лучше, когда она подчиняется тебе, а не ты ей.

Я понятия не имею, как люди пишут в кафе. Я всегда пишу дома. Я даже не могу писать в гостиницах, когда выезжаю на какие-то встречи и конференции. Редактировать можно, писать не получается. Нужно определенное состояние расслабленности, которое не может тебе дать смена обстановки.

Читатель пишет отзыв на ваш роман «Взаперти» и говорит, что после прочтения книги он какое-то время боялся садиться в поезд. Бывало ли такое, что что-то прочитанное или просмотренное оказывало на вас такое же сильное впечатление? Насколько вы впечатлительны?

Раньше, может быть, но сейчас я уже как писатель не могу погрузиться настолько глубоко в чужие книги, насколько бы мне хотелось. Я зачастую понимаю, почему автор показал ту или иную сцену, а когда происходит убийство какого-то героя, я не столько переживаю, сколько задаюсь вопросом, с какой целью. Профдеформация.