Книжный сериал, выходивший на «Яндекс Книгах» теперь будет доступен и для тех, кто предпочитает книги как физические артефакты. Уже в апреле издательство «МИФ» выпустит первые два тома — «Луна 84. В клетке» и «Луна 84. Перерождение». История разворачивается в колонии «Мункейдж», куда попадает молодой хакер Дэниел Стоун, осужденный на Земле за свою деятельность. Тюрьма поражает его не столько насилием, сколько необычной системой клубов, в рамках которой каждый заключенный вынужден каждый день бороться за собственную жизнь. Все это выглядит словно умело срежиссированная игра: два сектора — мужской и женский, разделенные решетками под напряжением и негласным правилом не общаться и уж тем более не строить отношений.
Начиная свой путь как трус и предатель, готовый на все ради выживания, Стоун обретает друзей и любовь и преодолевает немало испытаний.
MAXIM публикует эксклюзивный отрывок из главы V.
— Он еще в медпункте! — кричит кто-то из толпы, и все смеются.
— Понимаю. Побоище было знатное!
— Мистер Ульдерсани, — нетерпеливо одергивает его Браун, которого скрывает огромный экран. — Мы в предвкушении.
— Простите, сэр. Итак, я приглашаю первую пару!
Бойцы появляются на квадратном «ринге», территория которого окрашивается черным будто по щелчку пальцев.
— Готовы?
Джай, кивнув распорядителю, выходит в центр и кланяется противнику. Тот никак не отвечает на этот жест. Следует команда начать, и Стоун еще раз убеждается, что насилие точно не для него.
Следя за поединком, он невольно задается вопросом, как бы сам вел себя в драке с таким парнем, как Джай. Чем бы ответил настоящему мастеру боевых искусств? Тот буквально обстреливает противника ударами ног. Отбивает бедра — и уже после нескольких попаданий соперник начинает прихрамывать. Чем бы ни был стиль муай-тай, это штука грозная и мощная.
Джай молод, но определенно провел бо́льшую часть жизни в спортзале. Как еще объяснить его собранность?
Драки без правил, частые для улиц Чикаго, — скорее месиво: всеми конечностями по всем конечностям противника. То, что вытворяет этот таец, — настоящее искусство. Четкие и акцентированные удары. На каждый выпад, на каждый шаг Джай отвечает противнику жестким толчком ноги в живот, будто указывая место, очерчивая свои владения. После каждого удара атакующий, тяжело выдыхая, пятится. Сосед Оскара точно знает, что делает сам, и — удивительно! — предугадывает намерения противника. Это не оставляет последнему шансов. В действиях Джая видна тактика, в то время как другой парень просто пытается победить любой ценой.
И вот противник падает, хватаясь за голень. Джай, не спеша добивать, вопрошающе смотрит то на распорядителя, то на него. Сделав несколько шагов к лежащему, он останавливается: тот машет рукой. «Сдаюсь».
И снова — холодный поклон от мастера единоборств проигравшему.
— Победитель — наш любимец Джавайа! — объявляет распорядитель. Зрители аплодируют. Просто зависть берет из-за поддержки, которую Джай получает. Он явно пользуется тут уважением, и именно такого хотел бы для себя Стоун, а не пожелания побыстрее сдохнуть. Всего-то надо — стать смертоносным на ринге. Под восторженный гвалт Джай идет на четвертый этаж, и его подъем сопровождается рукопожатиями и хлопками по спине и плечам. Он, кажется, даже толком не вспотел. Стоун гадает, что дви-
жет тайцем, не принадлежащим ни к одному клубу? Зачем ему рисковать жизнью? Чтобы понравиться Брауну и не оказаться неудачником с пулей в башке в Черный
день?
Следующий бой скучнее, о чем свидетельствует недовольный гул толпы. Парни размахивают руками, но ничего толком не происходит. Они вроде бы идут в размены, но чересчур осторожно и расчетливо, поэтому ни рассечений, ни гематом, ни крови, ни, как следствие, ора. Спустя десять минут после команды Брауна распорядитель отправляет бойцов обратно в камеры. Платы, вероятно, они не получат — и вряд ли укрепят репутацию таким выступлением.
Следующая пара бьется яростнее — возможно, из-за того, что это соперники из разных клубов, но скорее потому, что предыдущее действо, мягко говоря, не понравилось начальству и кто-то теперь обязан отдуваться за тухлое зрелище. Поняв намек, парни сходятся в самом центре и остервенело лупят друг друга. Такой старт зрителям по душе. Они оживляются и снова вопят, подсказывают, как именно нужно умертвить, ну, или
хотя бы отправить в нокаут, противника.
Бой завершается так же быстро, как начался. Один из парней, схватившись за руку, кричит. Травмы нравятся толпе, а травмы, сопровождаемые криками, выводят представление на новый уровень. Но, когда камера берет крупный план, часть зрителей разочарованно вздыхает. Мизинец парня — то ли вывихнутый, то ли сломанный — просто безвольно висит. Боец пытается его как-то вправить, но ничем хорошим это не заканчивается. Демонстративно сжав кулаки, насколько это возможно, он снова вступает в поединок, чем радует абсолютно всех, но в следующем же размене вновь хватается за руку и признает поражение.
— Какое разочарование! Такой потрясающий бой! Противники достойны похвалы. Жаль, жаль… — сокрушается мистер Ульдерсани. Зрители вяло хлопают. Камера захватывает распорядителя боев, точнее, то, как он, пожав плечами, смотрит на экран, позади которого не менее внимательно наблюдает за зрелищем начальник колонии. — Ну что ж. Четвертый и завершающий бой! Без сомнения, этого мы все и ждали! Павел Самсуров, известный вам как Дикарь, сразится с грозой «Мункейджа» Ханцем Роддофом! И если Ханц — частый гость наших побоищ, то Дикарь в последний раз выходил на поединок… Я даже не помню когда. В любом случае зрелище нас ждет жестокое и захватывающее! Итак, я приглашаю Дикаря!
Стоун внимательно изучает русского. Тот все еще не проявляет интереса к происходящему. Может показаться, что он даже несколько уныл. Не реагирует на провокации: угрозы расправы, оскорбления. Охранники нервно переглядываются. Если жаждущая крови толпа захочет растерзать Дикаря, никто не сможет ее остановить. Гул, охвативший трибуны еще до того, как объявили Самсурова, продолжается, хотя распорядитель боев, пытаясь перекричать зрителей, уже приглашает на ринг
его соперника. Сектор один явно не любит Дикаря, а вот Сектор два, напротив, выступает как его группа поддержки. Ободряющие крики девушек иногда пробиваются сквозь гомон первого сектора.
Когда гам наконец утихает, становится ясно: что-то идет не по плану. Мистер Ульдерсани, вскинув брови, смотрит в сторону столпившихся на первом этаже гладиаторов: не понимает причин промедления. Он лично подходит к представителям клуба. То ли благодаря направленным на собеседников высокочувствительным микрофонам, то ли благодаря микрофону, который распорядитель сжимает в руке, толпа слышит неразборчивое перешептывание, затем что-то похожее на возмущение ведущего. Несколько озадаченный, он возвращается в центр.
— Что за дерьмо там происходит? — бурчит Оскар.
— Что-то у гладиаторов… — Стоун вглядывается в толпу, которая еще минуту назад орала громче всех, обещая разорвать Дикаря в клочья.
Мистер Ульдерсани снова обращается к экрану, который показывает его собственное растерянное лицо, и растерянно пожимает плечами. Вероятно, ждет решения начальства. Прижав руку к уху — похоже, у него там наушник, — он укрывается от камеры. Будто оправдывается, а потом судорожно кивает, уставившись вверх, и поднимает микрофон.
— Ханц Роддоф… — распорядитель делает паузу и после глубокого вдоха объявляет: — …по не зависящим от него и от нас причинам не может выйти на бой. В соответствии с правилами мы активируем опцию замены бойца.
Спустя несколько секунд гробовой тишины толпа взрывается негодованием.
— Райан… — испуганно выдыхает Хадир.
Слегка дерганым шагом на ринг выходит Райан Зоффа. Парень выглядит крепким и вполне способным сразиться с Павлом.
С трибун звучат выкрики:
— Так и думал!
— Ханц трус!
— Драться с Дикарем — это не безбилетников бить! — возмущается кто-то с третьего этажа, и Стоун слышит это не впервые.
Он замечает их — зарождающиеся в толпе сомнения. Бежит слушок, что Ханц попросту испугался. Но почему? Что особенного в Павле? Единственное, что выделяет его среди большинства заключенных, — он выглядит старше. Вероятно, так и есть. На лице морщины, выдающие измученного человека, легкая щетина. Усталый вид, будто Дикарь не спал уже несколько дней кряду. И немудрено — после такого интереса со стороны Ящера.
— Заткнись, идиот! — кричит кто-то снизу в ответ на утверждение о трусости Ханца. — Он его разорвет и тебя тоже!
— Пошел ты!
Начинается толкотня, а затем и потасовка, но на балконе появляются охранники и, включив шокеры, быстро успокаивают дебоширов.
Стоун, следя за скучающим в ожидании боя Дикарем, пытается проанализировать новую информацию об этом парне и добавить к уже имевшейся. Учитывая самые разные способы тут погибнуть, почему Самсуров все еще жив? Возможно, он боец невероятного уровня или обладает какой-то природной силой, но у Ханца — горы мышц, и у того не было причин отказываться драться. Идеальный шанс выплеснуть ненависть всего клуба к одиночке и, несомненно, упрочить свою репутацию. Но гладиатор, по всей видимости, слился, и все вышло наоборот: эта же самая репутация пострадала. И не только у Ханца, но и у гладиаторов в целом. Ты можешь годами ее зарабатывать, но один прокол рушит все — и в итоге безбилетники шепчутся, что один из сильнейших струсил выйти на бой. Подобное, естественно, пошатнет веру в могущество клуба, и эти сомнения — настоящее оружие в таком месте, как «Мункейдж».
