Как думаешь, у тебя был вообще шанс не стать актрисой, учитывая, что ты дочка сценариста и режиссера и внучка актера и режиссера?
Ни малейшего. Когда я в четыре года оказалась на сцене Большого театра в роли дочери барона Каллоандро в опере «Прекрасная мельничиха», сразу заподозрила, что вариантов нет. Я и до этого любила собирать зрителей: бабушек, дедушек, всех их друзей. Представлялась, говорила: «Выступает народная артистка России Аглая Шиловская». Пела, играла им на флейте.
То есть не приходилось заставлять тебя вставать на табуретку?
Да нет, заткнуть бы.
С таким огромным сценическим опытом тебе не дискомфортно бывать одной и не на публике?
Я очень непубличный человек. Все эти премии, гламурные вечеринки — мне там плохо и некомфортно. Я где-то читала, что есть три способа сделать мужчину счастливым: хорошие секс, еда и отдых. Вот я, видать, мужик. Чтобы голову отключить, мне нужен теплый диван, мой кот Кунжут, любимый человек, приятное кинцо и вкусная еда обязательно.
Только я вижу противоречие? Как ты можешь играть, если тебе плохо на людях?
Когда я на сцене, зрители для меня — это четвертая стена. Я там в своей сказке нахожусь, играю свою историю и людей не вижу. Но, конечно, поклоны люблю очень. Когда люди радуются, хлопают и несут цветы — это всегда приятно.
А как мужчина может распознать в обычной жизни, что ты играешь?
В жизни я очень плохая актриса. У меня все на лице написано, и меня раскусывают близкие люди просто по щелчку. Очень тяжело мне приходится в этом смысле. Вот сижу я на репетиции, мне не нравится, что происходит на сцене, но я молчу, никого не трогаю. Ко мне вдруг подходят: «Что ты так смотришь, будто мы невесть что делаем?» Я в шоке — вроде спокойно сижу. Но все на лице.
Сама не рвешься оценивать коллег?
Я вообще не обсуждаю публично коллег по цеху. Меня с детства учили, что надо высказывать мнение только тогда, когда спросят. А в нашем мире многие считают нормальным подойти и сообщить, что ты делаешь не так. Я просто в ступор впадаю, потому что не понимаю: тебя спрашивали, чувак? Вообще, ты кто?
Ну известно же, что в политике, экономике и культуре лучше всего разбираются таксисты.
Когда я играла в мюзикле «Монте-Кристо», ко мне подходили уборщицы и говорили: «А вот в этом месте так не надо делать, надо по-другому». Клянусь, уборщица стояла со шваброй и рассказывала мне, как надо играть. Я сначала даже ответить ничего не могла.
Чем закончилось противостояние?
Я стала в ответ объяснять, что пол надо мыть не так, как они, а круговым движениями слева направо.
Если уж зашла речь о мюзиклах: что ты поешь в душе?
Я молчу. Я и так очень много в жизни пою, отфигачила 350 спектаклей в мюзиклах. Только когда готовилась к программе «Точь-в-точь», то пела в душе. Репетировала.
Это когда ты изображала Джина Симмонса из Kiss?
Я там кого только не изображала! И Кристину Агилеру, и Арету Франклин — большую толстую афроамериканку, и Пугачеву, что было страшно интересно и страшно ответственно. Но Kiss — это был, конечно, персонаж на сопротивлении. Это Юрий Аксюта придумал, мне бы такое в башку не пришло. Конечно, мои домашние и соседи были в восторге. Мои душевые репетиции Kiss внесли разнообразие в их жизнь.
Могли и фен в ванну кинуть.
Думаю, если бы программа шла еще пятый сезон, они бы так и сделали.
Часто бывает, что ты смотришь на себя со стороны и размышляешь о том, какая же ты классная?
Если это о профессии, то хорошая актриса не должна бояться быть некрасивой. Главный критерий оценки для меня — быть органичной и убедительной. Я во время съемок даже не подхожу к плейбэку (техническая запись для контроля киносъемки. — Прим. редакции) и не смотрю, как получается. Потому что всегда кажется, что тут плохо повернулась, тут щека вылезла. И, когда потом снова входишь в кадр, уже думаешь не о сути сцены, а о том, как лицо поставить. Поэтому я запрещаю себе смотреть на себя со стороны.
Неужели ты и в более интимные моменты не думаешь, как выглядишь? Или когда снимаешься голой?
Я впервые разделась в кино совсем недавно — в фильме «Вурдалаки», он с 16 февраля выходит в прокат. Но там было не до самолюбования. Сцена снималась на озере, я раздеваюсь и иду купаться. Озеро было, мягко говоря, не теплое. А точнее — ледяное. Причем съемки проходили в семь утра.
И ты смогла удержаться от нецензурной лексики в кадре? Очень сильная актриса!
Да, я там даже довольно красиво и сексуально плавала. А ругалась матом только под водой, когда с головой окуналась. Еще в фильме Сергея Соловьева «Ке-ды» было много обнаженки, но это на самом деле была не я, а дублерши.
Почему не ты? Все-таки опасаешься выглядеть недостаточно красивой?
Просто Сергей Александрович не смог меня убедить, что эта сцена должна сниматься именно так. И я сказала, что не хочу валяться голая в разных местах. Но вообще я не боюсь показаться некрасивой или нелепой. Потому что живая женщина гораздо привлекательнее, чем какая-то мукла, которая будет сидеть и думать, как она выглядит. Хотя иногда себя ловлю на том, что пытаюсь показать то, чего не чувствую. Какие-то обстоятельства иногда вынуждают вести себя не так, как хочешь.
Прости, мы сейчас о сексе или о каких-то других обстоятельствах?
А мы говорили о сексе?!
Ну, я пытался.
Так если о сексе, то в этот момент я вообще не думаю, как выгляжу! Вообще! Это, наверное, последнее, о чем думаю. Не-е-е-ет. Нет-нет. Я в этот момент нахожусь в другом измерении. А в другом измерении люди не смотрят на себя со стороны. И, конечно, мне не до того, чтобы принимать соблазнительные позы.
Видимо, ролевые игры в медсестру и сантехника — это не для тебя?
Нет, ну это такая пошлость, ну прямо буэ-э-э. Может, когда мне будет лет шестьдесят и мой муж попросит, ну наряжусь я в эту медсестру или там в Матерь драконов, в Дарта Вейдера. Но я буду ржать, сто процентов. Чтобы по серьезке этим заниматься, я, наверное, сильно пьяная должна быть. Но тогда буду ржать еще больше.
Но это еще что!
Архивариус MAXIM обнаружил неопубликованные ранее фотографии Аглаи!
