Пролог
Сперва надо утрамбовать в черепной коробке простую, но не всем очевидную вещь: в человеческой природе доминируют два враждующих вида интеллекта. Интеллект физиков и интеллект лириков. Для лирика признаком ума всегда являлось умение легко, свободно и глубокомысленно оперировать всевозможными бытийными и сакральными материями. Для физика признак великого ума, само собой, умение прокормить молодую семью из четырех человек на стипендию аспиранта.
В мире функционирует интеллектуальный кинематограф для тех и других, поэтому, оценивая ту или иную картину на предмет интеллекта, надо определиться, у кого ты позаимствуешь линейку — у физика, у лирика или у обоих сразу.
Ловкость рук
Режиссеры (не без помощи кинокритиков) изобрели мощный арсенал коварных фокусов, позволяющих придать картине видимость интеллектуальной. Основной принцип — сделать кино для зрителя трудным. Приведем два типовых примера.
Самая популярная ловушка для физиков — недосказанность. Ты нарочно оставляешь в нарративе дыры, в которые проваливаются основные логические связки фильма. Дескать, оставляешь зрителю простор для фантазии и разминки ума: догадайся сам, что там происходит на самом деле.
В идеале следует еще перемешать хронологию, чтобы человек аналитического склада ума стал потихоньку этот ум терять, пытаясь разобраться в сплетениях причин и следствий.
Если ты видел «Малхолланд-драйв» и «Шоссе в никуда» Дэвида Линча, то представляешь, о чем речь. А если видел работу 2013 года «Примесь» Шейна Кэррута, то… эээ… уже не представляешь.
Зри в корень
Фокус фокусом, но как определить, надувают тебя или действительно дают пищу для ума? Не сложно провести мысленный эксперимент и представить, как бы выглядело это кино, если бы рассказанная в нем история показана была ясно, четко, без чехарды, бардака и дыр. Если мысленно упрощенная версия фильма тебе кажется удачнее увиденной, то, скорее всего, ты столкнулся с подделкой.
А если упрощенная версия не работает, в отличие от запутанной, значит, режиссер проделал интересную интеллектуальную работу по созданию киноребуса и заслуживает фанфар и лавров.
Не верь
Теперь рассмотрим самую популярную ловушку для лириков — страдания. Автору требуется заставить страдать на экране всех поголовно. Но в особенности тех, кто перед экраном. Чем страшнее измучится душой несчастный зритель, тем величественнее и гениальнее замысел режиссера.
В качестве объекта разоблачения такого рода обмана выберем… ну пусть это будет герой российского фестивального фронта Павел Лунгин. В своих киноглыбах — «Остров», «Царь» и «Дирижер» — он бульдожьей хваткой вцепился в тему духовности и христианства и не отпустит до тех пор, пока зритель не забьет сам себя камнями духовности до смерти. Понятное дело, что позиционируется все это как искусство для одухотворенных и думающих людей
.
Беда в том, что некоторые духовно бедные люди начинают включать мозг в процессе просмотра. А мозг задает много вопросов, на которые фильм не только не отвечает, но начинает креститься и отбрыкиваться от мозга, как от ереси.
Вот «Царь» — богатое фактурой кино о конфликте Ивана Грозного и митрополита Филиппа. Половина экранного времени отведена под беседы царя и главы духовенства на темы веры, Бога, добра, зла и судеб России. Что слышит мозг? Сентенции уровня: «Россия страдает! Бог есть! Нам плохо! Бог все видит! Какая же хрень вокруг творится, и не говори!» И все. Все! Ни истории, ни философии, ни захватывающей риторики. Грош цена таким беседам: глубина погружения в вопросы философии, теологии, истории и политики соответствует примерно букварю первоклассника. Только в букваре словарный запас больше.
И дело вовсе не в том, что мы тут считаем религиозные фильмы идиотскими. Никак нет. Уместно вспомнить, что некогда заявил Бергман о Тарковском: «Всю свою жизнь я стучался в дверь, ведущую в то пространство, где он (Тарковский) движется с такой самоочевидной естественностью. Лишь раз или два мне удалось туда проскользнуть».
Лунгин же достиг пока лишь того уровня, чтобы постить фотографии этой двери в «Инстаграме» (запрещенная в России экстремистская организация).
Гипнотическая сила
Свидетели утверждают, что была такая программа на российском ТВ — «Гордон». Дескать, там в ночном эфире собирались профессора, академики, исследователи и аналитики и часами дискутировали о каких-то подспудных и непознаваемых простыми смертными материях. О чем они говорили, было зачастую понять невозможно, но слушалось якобы захватывающе.
Наверное, это в некотором смысле идеал интеллектуального искусства — честно, без сюсюканий говорить со зрителем на умном языке, может, даже на каком-то своем, нечеловеческом, но так, чтобы тот раскрыл рот и радовался как ребенок, который внимает за ужином взрослым беседам родителей. Не все сразу понимают, о чем, допустим, «Фонтан» Аронофски, но даже тех, кто не понял, преследует ощущение, что они столкнулись с чем-то светлым и по-своему могущественным.
Среди кинематографистов мало квантовых физиков и профессоров теологии, потому самые мудреные, но честные ленты они обычно создают о том, что им ближе всего, — о самом искусстве. Грандиозные примеры — «8 1/2» Феллини и «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Чарли Кауфмана. Простой зритель не очень-то понимает, что творится на экране в самом деле, но те, у кого был тесный контакт с подобными творческими сферами, воспринимают происходящее как само собой разумеющееся.
Осторожно, критики!
Наибольшую опасность для зрителя представляют даже не сами режиссеры и сценаристы, а кинокритики-аналитики.
Увидев в фестивальной ленте пенис, торчащий из блюда с салатом, они тотчас тебе доверительно доложат, что пенис в салате — остроумная аллюзия на страдания народа Гренландии в годы гитлеровской оккупации. Им невдомек, что за пару лет до съемок режиссер очнулся после бурной пьянки и увидел, как кто-то воткнул в салат банан. «Банан в салате? Это будет роскошно смотреться в кадре!» — занес творец в «молескин» и отрубился.
Через год сцена попадает в сценарий. Но тут прибегает продюсер и кричит, что бюджет ленты и так перерасходован на 180%, на бананы он денег не выдаст. В итоге в последний момент банан меняют на пенис, так как их было много на съемочной площадке и бесплатно! Но для критиков пенис в салате — это уже тяжелое детство под гнетом нацизма и признак элитарного интеллектуального искусства.
Проблема и в том, что фестивальным критикам сплошь и рядом приходится зарабатывать на жизнь и вес в обществе, разбирая произведения сумасшедших. Причем и сумасшедших бездарей, и сумасшедших гениев. Когда ты пытаешься нащупать и расписать логику безумного творческого потока сознания, ты рождаешь не менее, а то и более абсурдный поток сознания.
Вообще, немного странно, что люди ассоциируют фестивальное кино с интеллектуальным. До сих пор никем не доказано, что все эти журналисты и киноаналитики обладают умом выше среднего. Мы даже склоняемся к мысли, что идиотов среди них больше, чем среди работников обычного офиса или супермаркета.
Поэтому многие ленты, заточенные специально под фестивальный формат, в реальности являются попыткой имитировать интеллект кинокритика-имбецила со всеми вытекающими.
Если ты не понимаешь, имеешь дело с халтурой или порождением прыткого разума, представь личный диалог с режиссером. Если тебе приходят в голову интересные вопросы по фильму, на которые он бы смог тебе дать ответ, — фильм работает. Если никаких адекватных вопросов конструктивного диалога в твоей голове не возникает, то велик шанс, что ты столкнулся с мошенником.
Эпилог
Еще как много осталось рассказать! Например, о случаях, когда за образцы элитарного мышления зритель принимает вполне приземленные, бытовые фильмы из экзотических стран — происходит запутанная коллизия нестыковки менталитетов.
В советские времена кто-то рассказывал на ТВ, как американские критики смеялись над одной грустной сценой в советском фильме, где удрученный жизнью герой приходит домой, открывает кран, а вода не течет. «Что смешного»? — спросил наш озадаченный кинодеятель. «Как что? Это же гениально! Это только у Чаплина такое могло быть: ты открываешь кран, а воды нет!»
В последнее время такое непонимание случается, правда, реже, так как и национального кино стало очень много, и Интернет сильно уменьшил расстояния между культурами. Хотя, если тебе вдруг приспичило посмотреть производственную драму о торговцах хурмой из Полинезии, это уже может быть признаком недюжинного кругозора.
